Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:
* * *

Петербург

30 июня 1734 года

«Идет охота на волков, идет охота — на серых хищников, матерых и щенков» — крутилось у меня в голове.

Шла охота, но на волков в человеческом обличье. И вот в таких делах, если мне они будут и дальше поручаться, я готов участвовать. Пусть даже буду считаться человеком Андрея Ивановича Ушакова. То, что мы делали — это правильно. Избавлялись от скверны шпионской. Бумаги, которые я отдал Ушакову пошли в дело. И сейчас французская и шведская резентуры громятся, а силовым прикрытием служит моя рота.

Не

думаю, что так остро глава Тайной канцелярии отреагировал на наличие шпионов в России. Скорее всего, он захотел выслужиться. Сейчас только и говорят, что о военных, да о флотских. Не такая и значительная победа России над поляками, которая может и вовсе ничего не принести империи в политическом отношении, превозносится, как-будто ее можно сравнивать с Полтавским сражением.

И Миних, Ласси, Томас Гордон, они выходят на первый план. Поэтому провести некую операцию и показать себя, сравнимого по славе с армейскими, было бы для Ушакова неплохо.

— Готов? — спросил я у Данилова.

Тот кивнул. Кивнул и я солдатам.

— Бам! — бревно ударяется о дверь и проламывает ее.

— Бах! Бах! — раздались выстрелы из пистолетов.

— Tout le monde a mentir et a ne pas resister [фр. всем лежать и не сопротивляться] — кричал Данилов.

— Лежать! Руки вверх! — кричал и я и солдаты.

Слуги, как и сам генерал-майор Де Брильи, опешили. На это и расчет. Стремительность, громко, решительно, не давая вероятному противнику опомниться. И неизменно жестко, чтобы не давать даже надежду тем, кого нужно арестовать.

— Бах! — выстрелил я в потолок, входя в комнату, где уже лежал инженер Де Брильи.

Андрей Францевич Брилли, как его еще звали на русский манер, был генералом и инженером. И, насколько было понятно из писем, он старался заручиться поддержской от Миниха или даже вовлечь фельдмаршала в государственный переворот. Ну а работал он… И на Пруссию, откуда в Россию и прибыл на службу, и на Швецию, где так же успел послужить, ну и французские уши тут тоже торчат.

— Господин де Брильи, — обращался я к уже пожилому человеку, лежащему по принципу «мордой в пол». — Вы обвиняетесь в шпионаже против России в пользу Франции и Пруссии. И будете доставлены в Тайную канцелярию розыскных дел на доследование. Можете озвучить одно свое распоряжение слугам или семье.

Да, все это звучало, словно подражание киношным героям. Но я хотел подобные правила ввести и чтобы все понимали, как жестко работает гвардия, и что при этом соблюдают закон. Так что будет возможность, добьюсь указа о создании особой роты гвардии. Своего рода ОМОНа или СОБРа. Вот этому и учу и офицеров и солдат. Это то, что я знаю лучше, чем шагистика, и линейная тактика.

Уже через десять минул, со связанными руками, ведомый под руки солдатами, выходил генерал-инженер. Судя по всему только что Россия потеряла одного из инженеров, но очистилась от шпиона. И не так все однозначно, что перевешивает.

В это время прапорщик Саватеев брал еще одного француза, Лекроя, который был, казалось, только лишь ювелиром, и то, таким, что непонятно кто у него что заказывает. Но играл важную роль во всей сети. Это если брать за основу записки Лестока.

От автора:

На словах он Лев Толстой, а на деле… тоже.

Так получилось.

Писать книги он не будет. Нет. Просто

добрым словом и револьвером начнет менять мир. Потому что может. https://author.today/work/454557

Глава 17

«Полк на параде и впереди командир на извозчике».

Илья Ильф

Петербург

2 июля 1734 года

Я сидел на трибуне во втором ряду, практически в затылок дыша Бирону и Остерману. Чуть сбоку, будто отстранившись от этих двух чиновников-наёмников на Российской службе, сидел Андрей Иванович Ушаков.

Прошло каких-то полтора месяца, а я уже занимаю место рядом с теми, кто составляет нынешнюю русскую элиту. Конечно же, было бы куда почётнее и приятнее для самолюбия восседать по правую либо по левую руку от государыни, но ведь и так весьма неплохо. На первых порах.

Начиналось театрализованное представление.

Зазвучали трубы, привлекая всеобщее внимание, и враз смолкли шепотки и даже разговоры в голос. Анна Иоанновна подняла свою массивную руку с платочком. Хотя в руках этой женщины более органично выглядел бы молот. Или даже серп и молот.

Вот раздень её… Нет, лучше не надо, лучше поберечь психику. А то потом кошмары сниться будут. Ладно, не раздеть, а переодеть в образ советской женщины, да убрать под косынку чёрные, как смола, волосы, так хоть выставляй на обложку журнала «Советские труженицы».

И вот рука государыни взметнулась, посылая поток воздуха в лицо рядом сидящего Бирона, и нежный платочек, скорее всего, из шёлка, да ещё и расшитый какими-то кружевами, высвободившись от императорских тисков, медленно опускался на землю. Её Величество соизволила дать своё высочайшее разрешение на начало праздника. После чего Анна Иоанновна грузно опустилась на огромный стул, или даже трон, на котором восседала. Сделала это так, как может плюхнуться в кресло человек, только что разгрузивший вагон с цементом.

Тяжёлая работа монарха. Как говорится, молоко за вредность надо бы давать.

В деревянную арку, украшенную уже слегка подувявшими цветами даразноцветными ленточками, на колеснице, гордо стоя, лишь только немного придерживаясь за край конструкции, проехал фельдмаршал Миних. Казалось, он нынче не в своей тарелке, возможно, даже мысленно ругается своими саксонскими матерными выражениями. Но видом всё же не показывает, насколько ему не по нраву вся эта ситуация. Слишком много пафоса, слишком много театральности. Миних же — худший из театрального кружка, что обосновался при русском императорском дворе. Но он старался.

— Триумф заслуживший в ратных делах! Я видел — он несёт нам Славу! — на разрыв голосовых связок орал стоящий неподалёку от первого ряда трибуны тип.

Вроде бы, это был Тредиаковский. Один из первых, кого можно было бы назвать русским поэтом.

Тройка лучших коней, которых я только видел в этом мире, наверняка сам граф Бирон выбирал, везла по дорожке Летнего сада фельдмаршала. Чуть позади его — почти такая же колесница, но уже с Томасом Гордоном, адмиралом русского флота.

Шествие продолжалось. Далее уже пешком, но стройно и бойко шли русские солдаты, рядом с которыми гордо вышагивали пёстро разодетые поляки. И в этой части «марлезонского балета» можно было даже задаться вопросом: а кто же

Поделиться с друзьями: