Стачколомы

Не, подруга, ты скажи!

Ну к трем.

К трем репетиторам, удивился Даня, вот это круто! И что же ты там учишь?

Я на международную экономику собираюсь поступать. Поэтому — математика, английский и французский. Раньше еще на танцы ходила, но уже полгода как не хожу. Времени нет.

Охренеть, еще и танцы, сказал Ярик, а вообще танцы для девчонки это прикольно. Танцевать там. В клубе. Или для парня своего. Ты для него танцуешь?

Танцую иногда, улыбается Кристина, когда на дискотеках бываем.

А стриптиз, спрашивает Даня.

Только если заслужит!

Приходится быть сильной и показывать характер, как Лера. У той норов как у па цана , хоть и обижается если ей такое сказать. Меня Сережа семь месяцев добивался. Это было в девятом классе и первое время он даже прикоснуться ко мне боялся. А потом, когда осмелел, все-равно без грязи и пошлостей. И я была готова, когда это случилось, и поэтому все у нас было хорошо, если не считать того, что и должно быть в таких случаях.

Не могу понять, как Лера так смогла! Буквально затащила в кровать этого раздолбая с дачи, когда пацаны пришли к ней после драки все в синяках и напились. Послушаешь ее и думаешь — с кем она вообще связалась? Но он ей нравился, говорит, с того самого дня, как она его впервые увидела, и они постоянно встречались и бухали вместе и фильмы смотрели и в лес ходили и на речку. Подружились за два-то лета. Когда они напились, один проблевался и отчалил. А второй, Виталик, тоже наклюкался будь здоров, так она его за яйца, залезла в штаны и давай мацать пока член не встал. Легла, раздвинув ноги, но так у него ничего не вышло и он ее развернул по-собачьи. Соседка тоже напилась и спала рядышком пока они чпокались. Лера говорит — кровищи было! Джинсы все в крови, ну и кровать. Скрутила белье и закинула в стиралку. В полчетвертого ночи! Чудо, говорит, что ни мать, ни отчим не проснулись.

Жутковато даже такое слушать. Вот что значит девственность покоя не дает!

Мне все говорят, что ты хороший, Сереженька, и я знаю — да. Хороший. Но что я могу поделать с собой? Я не скучаю по тебе, как не скучала за мамой, отцом и братом, когда они уезжали в Грецию, а я осталась готовиться к экзаменам. Так хорошо мне было одной в нашей трехкомнатной квартире. Так свободно! Хотя - нет, не одной. Ты приходил ко мне. Не часто. Зная, что я занимаюсь и меня нельзя отвлекать. Ты сделал так, как я просила, Сереженька, ты всегда делаешь, как я прошу.

Подруги завидуют: красивый, и как он сложен, и сразу после школы свой бизнес, ларек-оптика на Позняках, повезло тебе, Кристина, он так тебя любит! Но что я могу поделать, Сереженька? Да, говорю, повезло… Ты — мой первый, и уже одно это кое-что да значит. Полгода ты ждал. Мне было пятнадцать и мы познакомились на бульваре, где я сидела на лавочках с одноклассниками. Ты подошел, уверенный, спокойный, и одноклассники, трое ребят, ничего не смогли возразить, когда ты спросил, как меня зовут и попросил мой номер. Такой уверенный! Такой сильный! А через полгода случилось это… Все было хорошо, очень хорошо, ну, немного больно, совсем чуть-чуть, но потом — ах, как хорошо… Не то, что рассказывают подруги, как у них в первый раз... Я знаю, у тебя была до меня девушка, ты даже показывал мне ее на районе. И хорошо, что была! Хорошо, что ты уже имел опыт и знал, что делаешь, и тогда, в ту ночь, был внимателен и ласков и хоть немного волновался — как и я, конечно, - но все было очень, очень хорошо, Сереженька, и я благодарна тебе за это!

Почему я такая? Иногда мне кажется, что я никогда не смогу полюбить. Я чувствую, что нравлюсь парням, ко мне подходят, знакомятся, иногда — с липкими приставаниями, иногда — так, что мне приятно. Я знаю, что многие хотят быть со мной, но я не умею любить, Сереженька. Ах, что же со мной… Я не могу ответить тебе взаимностью, в душе моей — пустота, и ты это знаешь, я говорила тебе. Зачем врать? Ведь я так хорошо к тебе отношусь! Ты любишь меня. И не только твои слова, - твои поступки, твое отношение говорят о твоей любви. Но мое сердце холодно, в нем нет ответа, в нем нет огня. Мне кажется, я никого и никогда не смогу полюбить, никого и никогда не смогу сделать счастливым. Ведь счастье это взаимность...

Я так виновата… Так виновата перед тобой…

Я не умею любить, я иногда ненавижу себя за это. Ведь сердце мое — пусто! Ах, как грустно бывает мне иногда… Как ненавижу я себя иногда! Я никогда ни за кем не скучаю, да, да, Айдер, никогда и ни за кем… И когда родители уезжали… Ты помнишь, я тебе рассказывала… Третий год, летом, на месяц, я приезжаю к тебе, и ты уже многое обо мне знаешь. Почти — всё. Родители думают, что я у Жанны, подруги, в Евпатории, и Жанна, если нужно, готова подтвердить. И Сереженька, мой Сереженька, мой дорогой, мой славный, - он тоже так думает. А я в это время… Ах, Айдер! Я делаю с тобой то, что не делала с ним! Ты научил меня, мягко принуждая... Твоя крепкая гру дь в жесткой с проседью щетине, твои сильные руки, твой член в узловатых венах… Когда ты кончаешь и твой член во мне, я чувствую его пульсацию, - чувствую и знаю — вот-вот ты наполнишь меня, всю меня, мое влагалище, мой рот наполнишь собою, Айдер! Ты — мой второй, но если говорить о зрелости и о том, что мы делаем в постели, - ты мой первый! Ты старше на двенадцать лет и с тобой я узнала то, что никогда не узнала бы с Сережей. Ах, Сереженька… Он дума ет, я у подруги. У Жанны, с ее родителями. В их частном домике в Евпатории. А я - с тобой. В Судаке. В твоем ресторане на берегу моря. В пристройке, где твое холостяцкое жилище, постель, плазма на стене и сейф, где ты хранишь пистолет и деньги. И мы занимаемся сексом, и ты зацеловываешь меня всю. Всю, Айдер! Я такого никогда не испытывала, потому что Сережа… Он хороший любовник, в нимательный и выносливый, но такое - нет. Я даже не могла подумать с ним о таком, не то что — сказать. В нем есть что-то строгое, пацанское, и это мешает ему делать такие вещь. А ты, Айдер, делаешь это, и делаешь так, что я горю изнутри! И мне хочется стонать и грызть зубами подушку, и ты проникаешь языком даже… о...членом даже… о… Я краснела и говорила тебе: Айдер, не надо, не надо… Но ты был упрям и настойчив и теперь на моем теле нет ни единого уголка, где бы ты ни побывал!

Ах, как бы я хотела полюбить!

Айдер говорит, что ему тяжело. Он страдает. Мы не видимся год. Я приезжаю к нему на месяц. У него бывают девушки, он не скрывает этого, но ни одна из них по его словам не может вытеснить меня из памяти. Когда он говорит это — в его глазах искренность и тоска. Я обнимаю его. Я чувствую его терпкий мужской запах. Мне нравится запускать пальцы в шерсть на его груди. Его член входит в меня. Почему, почему я заставляю его страдать, его и Сереженьку, моего Сереженьку? Почему я не могу полюбить в ответ? Может быть на мне какое-то проклятье?

Я многое бы отдала за это чувство — любовь! Хочу любить, терять голову! Не хочу быть снежной королевой!

Ах, Сереженька… Ты встречаешь маня на вокзале. Как отдохнула? Как море? Как Крым? Как Жанна? Как ее родители? Хорошо, Сережа, все хорошо… Ты несешь мои сумки и мускулы на твоих руках напряглись и проходящие по перрону девушки засматриваются на тебя. Может и был у тебя кто-то, пока я была там, если даже так — меня бы это не сильно расстроило. Я закатила бы скандал, конечно, но… Нет. Мне кажется, у тебя никого не было...

Мы приедем ко мне, а потом… Потом мне нужно будет поговорить с родителями. Рассказать об отдыхе и о море, выспаться с дороги. Так что, пожалуйста, едь домой. А уже на выходных я обязательно приду к тебе. Сделай, как я прошу, Сереженька, ты ведь всегда делаешь, как я прошу. Спасибо, что встретил и привез сумки, мой дорогой. А теперь — оставь меня с родителями, к тому же мне еще нужно уединиться и позвонить Айдеру, сказать, что все хорошо, дома, доехала без происшествий. Целую, мой дорогой. Спасибо. Спасибо тебе за все.

Такое чувство, что я ее знаю, говорит Ярик.

Кого?

Ну эту, притушенную.

Любу?

Угу.

Где ты ее мог встречать?

Да без понятия.

Может на районе?

Та не. Она ж с Соломенки. Я там почти не бываю.

Они стоят за деревьями. Пиво. Дает о себе знать. Одна из лавочек, которые на пятачке, за кустами, теперь занята. Там сидят двое. Они видят их сквозь деревья.

Идем, говорит Ярик, застегивая ширинку, поправляя ремень.