Страх — это ключ

— Был бы очень признателен.

— Если портфель здесь, мы найдем его через пять минут.

Он ушел и отдал рабочим какое-то распоряжение. Меня не интересовал результат поисков. Меня интересовало только одно: как можно быстрее смыться с этой платформы. Не существовало никакого дипломата, так же как не было на платформе и того, что я искал. — Поскольку рабочие шумно открывали двери без всякой опаски, значит им нечего было скрывать от посторонних глаз. И мне незачем было заглядывать внутрь хранилищ. То, что двери можно было запросто открыть без ключа, и открывали их в присутствии совершенно незнакомого человека, служило для меня доказательством того, что там ничего не было спрятано. Кроме всего прочего, здесь толкалось слишком много народу, чтобы заставлять их клясться в сохранении тайны. К тому же, за целую милю было видно, что добродушный ирландец не относится к типу людей, занимающихся преступной деятельностью. Есть люди, которых можно раскусить с первого взгляда и с первого слова. Мастер был одним из таких людей.

Я мог бы незаметно улизнуть и спуститься вниз, пока шли поиски, но это было бы глупостью. Обнаружив мое исчезновение, они предприняли бы всеобщий розыск К. С. Фарнборо. Предположили бы, что он свалился в море. И в считанные минуты мощные прожекторы обнаружили бы «Матапан». Но и это не самое страшное, более всего я не хотел, чтобы до берега донеслось известие, что на объекте Х-13 обнаружили незваного гостя, маскирующегося под доверенное лицо генерала, вернее, выдававшего себя за доверенное лицо генерала Рутвена. Так, что предпринять, когда поиски кончатся? Мастер ведь будет ожидать, что я пойду к мистеру Джерролду, сообщить о том, что дипломат найти не удалось. Но встречаться мне с мистером Джерролдом никак нельзя, он обязательно поинтересуется о том, как я попал на буровую вышку. Он-то знает, что в течение нескольких часов с берега не прибывали ни вертолет, ни катер. Ссылка на «Матапан» не прокатит — генерал не мог послать такую калошу.

Поиски, насколько я мог видеть, подошли к концу. Двери с лязгом закрывались, и мастер уже направился ко мне, когда зазвонил телефон в телефонной будке, мимо которой он проходил. Я забился поглубже в тень и застегнул пиджак на все пуговицы. Это не вызовет подозрений: ветер был пронизывающим, по палубе стучал дождь. Управляющий повесил трубку и подошел ко мне:

— Извините, мистер Фарнборо, ничего не нашли. Вы уверены, что генерал оставил портфель здесь?

— Уверен, мистер… Как вас?

— Курран. Джо Курран. Портфеля здесь нет. Да и поиски мы не можем продолжать, — он плотнее запахнул черный дождевик. — Надо идти работать. Застрял бур, надо вытащить его и заменить.

— И вы будете заниматься этим в такую мерзкую ночь, при таком сильном ветре? Но ведь на это уйдет масса времени!

— Конечно. Потребуется часов шесть, да и то если повезет. Проклятый бур заклинило на глубине около четырех километров, мистер Фарнборо.

Вместо того, чтобы вздохнуть с облегчением (предстоящая мистеру Куррану шестичасовая работа, да еще в такую мерзкую погоду, исключала то, что он станет интересоваться чем-либо еще), я издал соответствующий моменту возглас досады.

Он сделал движение, чтобы уйти вслед за своими людьми, которые прошли мимо нас:

— Вы идете, мистер Фарнборо?

— Пока нет, — я кисло улыбнулся. Что же ему сказать? И тут на меня снизошло вдохновение. — Пойду укроюсь от дождя в телефонной будке на несколько минут, обдумаю, что сообщить генералу. Он звонил пять минут назад. Вы же знаете, что он за человек. Одному Богу известно, что сказать ему.

— Что и говорить, человек он суровый, — эти слова мастер произнес машинально: его голова была занята мыслями о том, как извлечь бур. — Надеюсь, мы еще увидимся, мистер Фарнборо.

— Конечно. Благодарю вас. — Я дождался, пока он скроется из виду, и уже через пару минут был в резиновой лодке, а вскоре нас втащили на борт «Матапана».

— Долго же вы там пропадали, мистер Толбот! Очень долго! — Попенял мне капитан Займис. Его небольшая фигура совершала в темноте поистине обезьяньи прыжки, чтобы не свалиться за борт — судно то поднималось на волнах, то проваливалось в глубину, качаясь во все стороны. Шум двигателя стал теперь намного громче не только из-за того, что капитан увеличил его обороты, чтобы уменьшить натяжение каната, привязывающего «Матапан» к опоре, но и потому, что от продольной качки корма поднималась над водой и подводный выхлоп превращался в надводный.

— Успешно сходили? — крикнул капитан Зеймис прямо мне в ухо..

— Нет.

— Ну что ж, печально. Но это не имеет значения. Надо немедленно уходить.

— Еще десять минут, Джон. Всего десять минут. Это очень важно.

— Нет, надо уходить немедленно. — Он уже открыл рот, чтобы дать приказ отчаливать. Я схватил его за руку.

— Вы что, боитесь, капитан? — Это был удар ниже пояса, но я был в отчаянии.

— Я начинаю бояться, — ответил он с достоинством. — Все умные люди понимают, когда стоит бояться, а когда — нет, а я думаю, что я не дурак, мистер Толбот. Бывают времена, когда человек эгоистичен, если не боится. У меня шестеро детей, мистер Толбот.

— А у меня трое. — На самом деле у меня не было ни одного (больше не было). Я даже не был женат (больше не был).

Около минуты мы стояли, цепляясь за мачту, а «Матапан» сильно бросало на волнах и раскручивало в этой кромешной тьме под густой тенью, отбрасываемой буровой вышкой. Если не считать свиста ветра и шума дождя, барабанящего по одежде и снастям, то это была долгая минута тишины. Я изменил тактику:

— От этого зависят жизни людей, капитан Займис. Не спрашивайте, откуда мне это известно, могу сказать одно: знаю это наверняка. Неужели вы хотите, чтобы говорили: эти люди погибли только потому, что капитан Займис отказался подождать десять минут?

Опять пауза, показавшаяся мне бесконечной. После которой он сказал:

— Десять минут. Не больше.

Я сбросил ботинки и и верхнюю одежду, убедился, что страховочный линь надежно закреплен вокруг талии чуть выше грузил, надел маску и заковылял на нос, снова почему-то вспомнив Германа Яблонского, спящего сном праведника на своей кровати красного дерева. Я подождал, пока подойдет самая большая волна, и, когда нос «Матапана» зарылся в воду, спрыгнул за борт и ухватился за канат, которым судно было пришвартовано к колонне.

Перебирая руками по канату, я двинулся к колонне, находившейся находящейся не более чем в пяти метрах от меня. Меня так швыряло и бросало, что, не будь я в маске, я бы досыта наглотался морской воды. Ударившись о колонну, я отпустил канат и попытался ухватиться за нее. Зачем я это сделал — не знаю. С таким же успехом я мог бы попробовать обхватить железнодорожную цистерну — колонна имела почти такой же диаметр. Я успел зацепиться за канат до того, как меня унесло волной, и начал пробираться вокруг колонны. Это было непросто. Каждый раз, когда волна приподнимала нос «Матапана», канат натягивался и сильно прижимал мою руку к колонне, но пока мне не оторвало пальцы, меня это не волновало.

Добравшись до места, где волны стали ударять мне в спину, прибивая к колонне, я отпустил канат и, раздвинув руки и ноги, стал спускаться по колонне примерно так же, как спускаются мальчишки с высоких пальм.

Эндрю травил страховочный линь так же искусно, как и раньше. Я спускался все ниже: 3 метра, 6 метров — ничего, 10 метров — ничего, 15 метров — ничего. Начались перебои в сердце, стала кружиться голова. То, что я ищу, если оно на этой колонне, висит на проволоке или цепи, которая обмотана вокруг колонны. Вряд ли ее примотали ниже. Я стал всплывать, карабкаясь по колонне, и остановился где-то в четырех метрах от поверхности воды, прильнув к опоре, вцепившись в колонну, как кот, который забрался на дерево и не может слезть.