Страх — это ключ
Шрифт:
А вот и веревка, свисающая с сучковатой ветки дуба, росшего за стеной на территории имения. Тесная зюйдвестка сковывала движения, поэтому я с огромным трудом влез по веревке на дуб, отвязал ее, спустился с дерева на другой стороне, и спрятал веревку под выступающие корни. Я не думал, что веревка еще раз понадобится мне, но ведь предусмотреть все заранее невозможно. Да и нельзя, чтобы ее нашел кто-нибудь из людей Вайленда.
В отличие от соседей у генерала после каменной стены, на расстоянии примерно шести метров от нее, была хитрая ограда. — В землю вбиты столбики. Между ними натянуто пять рядов толстой проволоки, причем три верхних ряда были не из обычной, а из колючей проволоки. Если бы человек захотел проникнуть через это проволочное заграждение, то проще всего ему было поднять вверх вторую снизу гладкую проволоку, отжать вниз нижнюю и пролезть между ними. Но, благодаря Яблонскому, я знал то, чего не мог знать человек, решившийся
Деревья росли очень густо, под ними было совершенно темно. Пройти межу ними мешали, свисающие с веток, плети испанского мха, они все время лезли в лицо. Я не осмелился включить фонарик и надеялся только на инстинкт и удачу. Мне нужно было обойти, обнесенный забором огород, находящийся слева от дома, и добраться до пожарной лестницы здания. Надо было пройти около ста метров, и я рассчитал, что на это потребуется около четверти часа. Я шел по земле, почти не отрывая от нее ног, скользящим движением отбрасывая в сторону все, что валялось на земле, что могло хрустнуть. Пока удавалось двигаться без шума. После того, как налетел мордой на дерево, я пошел вытянув руки вперед и ощупывая все перед собой.
Минут через десять я начал всерьез тревожиться, не сбился ли с пути. Внезапно через просветы деревьев и пелену дождя, стекающего с листвы дубов, мне вдруг показалось, что вижу мерцающий свет. Он вспыхнул и погас. Возможно, мне это только показалось, но нет, мне никогда ничего не казалось, с нервами у меня все в порядке. Я замедлил передвижение, надвинул на лоб шляпу и капюшон зюйдвестки, и застегнул ее воротник, спрятав в нем подбородок, нужно было чтобы лицо и шея не выделялись светлым пятном в окружающем меня мраке и не выдали моего присутствия. Что же касается шуршания зюйдвестки, то в такую погоду его не было слышно уже в полутора метрах. Я проклинал испанский бородатый мох, длинные липкие плети которого лезли в лицо и мешали видеть. Из-за этого проклятого мха я был вынужден то и дело закрывать глаза, хотя ни в коем случае не должен был делать этого. Постоянное моргание настолько утомило зрение, что я готов был встать на четвереньки и дальше пробираться в таком положении. Возможно, и встал бы, но меня удержала мысль, что тогда шуршание зюйдвестки станет громче и выдаст меня.
Сбоку где-то в десяти метрах от себя я снова увидел мерцающий свет, этот свет был направлен не в мою сторону, а вниз. Я сделал пару быстрых бесшумных шагов в том направлении, чтобы разобраться в ситуации. Тут я обнаружил, что двигался до этого абсолютно правильно, — поскольку на половине второго шага моя вытянутая вперед рука уткнулась в металлическую сетку, из которой был сделан забор вокруг огорода. Я огибал его. Сетка заскрипела, как давно не смазанная дверь.
Кто-то вскрикнул, выключил фонарик, затем снова включил его. Но блуждающий луч был теперь направлен не вниз на землю, а лихорадочно прыгал по сторонам, обшаривая огород. Человек, державший в руке фонарик, видимо, очень нервничал, так как не мог сообразить, откуда послышался звук. В противном случае он через три секунды обнаружил бы меня. Я бесшумно сделал шаг назад. Всего один шаг. Этого хватило, чтобы спрятаться за ближайший дуб. Я слился с деревом, так тесно прижавшись к нему, словно хотел свалить. Никогда в жизни я еще так сильно не хотел, чтобы в руке был пистолет.
— Дай сюда фонарь, — холодный спокойный голос принадлежал явно Ройалу. Луч прекратил метаться по по сторонам и снова уткнулся в землю. – Продолжай работать.
— Но мне не показалось, мистер Ройал, — это был Ларри, его тонкий, возбужденный шепот. — Я знаю. Я совершенно точно слышал…
— Я тоже слышал. — В голосе Ройала было столько же тепла, как в куске льда, ему было трудно говорить успокаивающе, но несмотря на то, что забота о человеке была противна его натуре, он попытался успокоить Ларри. — Лес ночью полон звуков. Жаркий денек, холодный дождь ночью, все то расширяется от жары, то сжимается от холода, отсюда и различные звуки. Ладно, поторопись, всю ночь, что ли, хочешь под дождем провести?
— Послушайте, мистер Ройал, — шепот из возбужденного превратился в отчаянный. — Я не ошибся. Честное слово, я не ошибся. Я слышал…
— Что, пропустил вечернюю дозу своей белой дряни? — Резко прервал его Ройал. Даже минутная любезность, оказавшись для него непосильной ношей, привела его в ярость. — Заткнись и работай. И как только меня угораздило связаться с проклятым наркоманом вроде тебя?!
Ларри замолчал. Ответ на этот последний вопрос Ройала мне тоже хотелось бы знать. Поведение Ларри и тот факт, что его
допустили к совместным делам генерала и Вайленда, вольности, которые он позволял себе, — все это было странным нелогичным. Крупная преступная организация ставящая целью получить огромные барыши, охотящаяся за целым состоянием, — и вдруг среди ее верхушки наркоман.Преступные организации обычно подбирают людей даже еще более тщательно, чем крупные корпорации своих служащих, потому что одна досадная ошибка в выборе, один опрометчивый шаг, одно неосторожное слово могут оказаться для преступной организации пагубными, в то время как крупную корпорацию подобное никогда не приведет к полному краху. Крупные преступления — дело весьма серьезное, и большие преступники должны быть прежде всего крупными бизнесменами, ведущими свои противозаконные дела с величайшей осторожностью и скрупулезностью. Они вынуждены быть более осторожными, чем люди, послушные закону. И если что-то идет не так гладко, как им хотелось бы, если они считают необходимым убрать с дороги соперников или людей, представляющих опасность для их спокойного и безбедного существования, то они поручают их уничтожение таким бесстрастным и вежливым людям, как Ройал. А Ларри так же опасен для них, как зажженная спичка, брошенная в пороховой склад.
В огороде были Ройал, Ларри и дворецкий. Видимо, круг обязанностей дворецкого гораздо шире, чем они обычно бывают у человека данной профессии в лучших английских домах. Ларри и дворецкий усердно орудовали лопатами. Вначале я решил, что они роют яму, так как Ройал прикрывал рукой фонарик, чтобы уменьшить свет, хотя даже в десяти метрах при таком дожде было трудно разглядеть что-либо. Мало-помалу, доверяя скорее слуху, чем зрению, понял, что они не роют, а засыпают яму. Я улыбнулся в темноте. Можно было поклясться, что они зарывают в землю что-то очень ценное, но что пролежит в земле не очень долго. Огород едва ли идеальное место для длительного хранения зарытого в землю клада
Минуты через три работа закончилась. Кто-то заровнял граблями землю. Я решил, что они выкопали яму на недавно перекопанной грядке и хотели скрыть следы своей работы. Потом они вошли в сарай, находящийся в нескольких метрах от ямы, и оставили там лопаты и грабли. Тихо разговаривая, вышли. Впереди с фонариком в руке шел Ройал. Они прошли через калитку совсем близко от меня, я к тому времени отодвинулся глубже в чащу и встал за ствол дуба. Они направились по дорожке, к дому, и я слышал их тихие голоса, хотя не разбирал слов. Потом их голоса стали еще тише и, наконец, совсем смолкли. Луч света осветил террасу, дверь в дом открылась-захлопнулась, звук задвигаемого запора и воцарилась тишина.
Я не двигался. Дыхание было ровным и легким. Дождь пошел с удвоенной силой. Листва дуба укрывала меня от дождя с таким же успехом, как зонтик из марли. Но я не двигался. Ботинки уже были полны воды, но я не двигался. Я стоял на месте, представляя собой статую, вырубленную из куска льда, а вернее — из материала, который был гораздо холоднее льда. Руки онемели, ноги замерзли, и безудержная дрожь колотила все тело. Я дрожал, как в лихорадке, и отдал бы все на свете, только бы подвигаться и хоть немного согреться. Но я не двигался. Двигались только мои глаза.
Теперь слух был бессилен помочь. Ветер, усиливаясь, свистел в ушах, вершины деревьев под его порывами раскачивались и шелестели, дождь стучал по листьям и земле. Даже если бы кто-то, ничего не опасаясь, беззаботно прошел в трех метрах от меня, шагов я не услышал бы. Так я простоял минут сорок пять. Мое зрение полностью адаптировалось к темноте, и внезапно в десяти метрах от себя я уловил какое-то движение.
Я уловил это движение, хотя его никоим образом нельзя было назвать неосторожным. Вероятно, внезапный яростный порыв ветра и дождя привел к тому, что терпение у этой тени, появившейся из-под укрытия ближайшего дерева, кончилось, и она бесшумно двинулась к дому. Если бы я не наблюдал, не вглядывался в темноту воспаленными от напряжения глазами, я бы ничего не заметил, потому что, конечно, ничего бы не услышал. Но я не пропустил ее, эту тень, движущуюся бесшумно, как и положено тени. Крадущийся в темноте человек был смертельно опасен. Это был Ройал. Слова, которые он произнес, чтобы успокоить Ларри, были блефом, рассчитанным на то, что их услышит кто-то притаившийся. Ройал тоже, конечно, слышал шум и насторожился. Но он, видимо, все же сомневался, что в сад проник посторонний. Если бы Ройал был уверен в этом, он оставался бы в засаде всю ночь, ожидая момента, чтобы нанести удар, смертельный удар . Я подумал, что произошло бы, если я вместо того, чтобы оставаться под укрытием деревьев, вышел бы после того, как эта троица удалилась, взял бы лопату и начал раскопки. И меня затрясло еще сильнее. Я словно бы видел себя со стороны, видел, как я наклонился над ямой, видел, как ко мне подкрался Ройал, и видел пулю, всего одну медно-никелевую маленькую пулю, выпущенную из револьвера 22-го калибра и вонзившуюся мне в затылок