Страхолюдие
Шрифт:
Мистер Билли Джонс...
– Ломонарес воспроизвел паузу, во время которой все отметили немалое смятение в облике писателя.
– Этот милейший толстячок из "Мустанга", всего за сорок долларов, любезно согласился поведать мне о негласном распоряжении шефа: "Билли, выбрасывай в корзину все; и Фантазмагора, и всех остальных выскочек из Латинской и Южной Америки". Конечно, когда вам было уделять внимание дилетантам? В тот момент вы купались в лучах славы, после выхода в свет своего очередного бестселлера, и уже готовили к печати следующий.
На некоторое время за столом воцарилась тишина. Тут подразумевается тишина словесная, ибо Уоллес, уничтожая
Бэри Адер Эскот, вольготно развалясь за столом и подперев рукой щеку, казалось, витал где-то в облаках мечтаний. Однако за маской задумчивости скрывалась скрупулезная внимательность. Естественно, Эскот считал и себя, и других гостей людьми, подвергающимися несправедливым притязаниям зачинщика Ломонареса. И теперь, воспользовавшись паузой, режиссер решил поддержать соратников по несчастью.
– И, тем не менее, месье наполовину граф, это не дает вам право распоряжаться чужой жизнью и свободой только за то, что кто-то не соизволил прочесть писанину вашего папеньки.
– Эскот выстреливал слова с неподдельным отвращением.
– Между прочим, выражаясь юридически, вы незаконно, с помощью преступного обмана нас всех похитили. Вы натуральный бандит! Вас нужно судить!
Естественно, красноречие режиссера поддержали многие; особенно баронесса Засецкая. Однако Ломонарес, невзирая на реплики, продолжал праздновать спокойствие и невозмутимость. Он лишь скупо улыбнулся Эскоту.
– Я с удовольствием послушаю, мистер полуджентльмен, какими юридическими терминами вы станете оперировать, когда мое внимание коснется вашей ничтожной - если так можно выразиться - личности.
– Увольте меня от ваших гнусных издевок и угроз!
– Взъерепенился Эскот, чуть не слетев со стула.
– Мне никогда в жизни не доводилось слышать ни про вас, ни про Фантазмагора, ни про Зазу, ни про Луизу, ни вообще про ваших родственников с чертовыми цыганами в придачу!!!
– Брызжа слюной, зашелся в своей истерике режиссер.
– Вы кем тут себя возомнили!? Ты смотри, мститель молдавского разлива.
– На вашем месте, - властно и твердо заявил граф, - дражайший вы наш служитель мельпомены, я бы так не вскипал: вскорости все узнаете. И вынужден заметить: тут никто никого силой не держит. Ступайте, вы свободны!
– Жестом руки Ломонарес указал на дверь.
– И силой вас сюда никто не тащил. Вы все, без исключения, добровольно, по моему любезному приглашению согласились на дармовое путешествие океаном.
– Он с категорическим пренебрежением махнул рукой в сторону режиссера.
– Алчные людишки!
– Пресвятая Дева Мария!
– В сердцах Засецкая швырнула на стол платок, которым последние пять минут обмахивала лоснящееся лицо.
– Да вы голубчик хам! Неужто вы решили, что нашим творческим, романтическим натурам подвластны низменные, плебейские...
– Брависсимо!!!
– Громкими и продолжительными рукоплесканиями граф прервал почтенную даму.
– Ну-с, баронесса...
– Ломонарес ей интимно подмигнул.
– Ваша неестественная привязанность к молоденьким девицам, по моему разумению, вульгарна и постыдна.
– Теперь его взор обратился к собранию.
– Боже мой! Какая пошлость! Тщательно изучив биографию баронессы Засецкой, за последние пятнадцать лет, мне стало казаться, что девственность юных леди привлекает светскую гранд-даму, как глоток воздуха утопающего. Даже, скорее, их нежные тела.
– Да как
вы смеете!!! Негодяй!– Тут же последовал настоящий взрыв. На титулованную особу страшно было смотреть: от светских манер не осталось и следа. Так и казалось, что из безобразного рта полезут клыки, удлинится горбатый нос, а на кривых узловатых пальцах, как у ведьмы, вырастут черные когти. Имитируя недорезанную свинью она неистово вопила; орошая уста пеной; изрыгая потоки чудовищной, неслыханной ругани. Сарре, видимо, еще не доводилось лицезреть маман в таком диком амплуа, от чего девушка испугалась и расплакалась.
Так пронеслись оглушительные пять минут.
– Молчать!!!
– Взревел Ломонарес, полностью подавив Засецкую своими децибелами: причем так, что теперь у всех звенело в ушах.
– Я нахожу ваше поведение непристойным для дамы. И к слову: Если вы сию минуту не умолкнете, я с величайшим наслаждением и в мельчайших подробностях поведаю публике некоторые пикантные моменты вашего посещения борделя на улице Ферфакс, что на южной окраине Лондона. Я думаю, присутствующим будет любопытно.
– Он заговорщически подмигнул баронессе.
Последняя новость оказалась сродни пушечному ядру, которое влетело прямо в раскрытую пасть разбушевавшейся истеричке. Теперь Засецкая замерла как мумия. Проглотив язык, она уставилась в Ломонареса стеклянным, безжизненным взглядом.
– Об этих ваших любовных похождениях я узнал от содержательницы того дешевого притона, и нескольких шлюшек. Но особенной популярностью там пользуется шоколадная мулатка; большие глаза, пухлые губки, шикарный бюст, ровные белые зубы.
– Ломонарес опять игриво подмигнул.
– Ее зовут Соланш; ваша любимица...
Засецкая бессильно обмякла на стуле. Теперь ее внешний облик олицетворял животрепещущее воплощение стыда. Думаю, читатель в состоянии представить себе неадекватную реакцию, вызванную у слышавших такую новость о человеке, с доселе безупречной репутацией: если не учитывать безосновательные слухи. Американский писатель, в принципе, не придал особого значения такой содомии. Зато консервативные соотечественники, сенсационным разоблачением были шокированы.
– Впрочем, - продолжал граф, - подобные детали вашего безнравственного бытия, никакого отношения к делу не имеют... вернее, почти не имеют. Но вот портсмутское варьете, состоящее в подчинении вашей давней подруги, нам вспомнить придется. Естественно, Луизу там не знали под псевдонимом Зазу, и уж тем более под настоящим именем. Сестра считала: Сменив ресторанную сцену на более солидные подмостки, необходимо сменить имидж. Поэтому, при первом своем появлении в Портсмуте, она представилась Барбарой Морган.
– У Засецкой вдруг резко сузился разрез глаз, шустро забегали зрачки.
– Вот-вот баронесса, ваша память ассоциирует услышанное имя с не очень приятными моментами ближайшего прошлого. Точнее, с одним моментом, о котором, варьируя меж незначительными деталями, я и поведаю:
В те дни Луиза витала в заоблачных далях от счастья, ведь ее утвердили на вторую роль в мюзикле: для сестры то был немыслимый подарок судьбы. Луиза даже приступила к репетициям, как однажды, в театре появилась очень влиятельная особа. Не догадываетесь?
– Ломонарес обвел взглядом аудиторию.
– Ай-яй-яй!
– Вытянул Уоллес в фальшивом удивлении физиономию.
– Неужели наша сластолюбивая баронесса?
Засецкая не оставила язвительность офицера без внимания. Она одарила Уоллеса таким испепеляющим взглядом, что тот вздрогнул и отвел глаза.