Страхолюдие

– Вы правы, мой дорогой Бернард. Той элегантной дамой была Ингерта фон Засецкая, собственной персоной. И явилась баронесса в театр не одна, а со своей новой пассией. Ну, конечно, мы можем только догадываться, за какие такие заслуги развратная шалунья потрудилась похлопотать за ту красотку, втиснув объект своего пылкого внимания в актерскую труппу. И по всей вероятности, заслуги те были очень и очень! Ведь баронессу не удовлетворял какой-то там задний план; любовница должна блистать! Короче говоря, тогда, в кабинете театрального агента вы пришли к единодушному мнению, что Барбара Морган абсолютно не подходит на ту роль, на которую ее утвердил режиссер. Зато прибывшая с вами леди просто украсит своим светлым образом всю постановку. Луиза вошла в приемную как раз в момент гомерического хохота в кабинете, над тем, какое выражение лица случится у дурнушки Морган после известия об отставке. Дело в том, что сестра нанесла визит секретарю, дабы вручить платежное поручение из ателье, где должны были шить сценический наряд. Дверь в кабинет оказалась небрежно прикрытой, Луиза все слышала, и к несчастью не сдержалась. Секретарь, миссис Донахью, прекрасно запомнила, какой душевной трагедией приключилась для сестры новость об отставке. Как ее взбесил тот факт, что она стала мишенью для колкостей и острот, причем совершенно незаслуженно. Она все слышала; как неизвестная дамочка называла ее пугалом, не умеющим ни петь, ни элементарно двигаться по сцене - не то чтобы танцевать. "Да у нее не ноги, у нее ходули! Ей нужно в цирк!" - Цитируя, Ломонарес зло смотрел на Засецкую.

– Ваши слова, баронесса. Вот поэтому сестра и ворвалась тогда в кабинет, чтобы объясниться с вами. Конечно, в этом опрометчивом поступке сработал горячий мексиканский характер: Луизе бы лучше сдержаться. Но она вбежала и высказала все, что о вас, в тот момент, думала. Ох, и скандалище разразился в следующий же миг. Можете себе представить, как взбесилась баронесса, когда схлопотала солидную порцию нагоняя от особы без роду, без племени. Для чопорной дамы, то было сродни публичной пощечины. Вот тогда-то вы и поклялись приложить все ваши усилия и связи, чтобы карьера Барбары Морган канула в небытие, так и не успев расцвести. Вынужден отдать должное; вы осуществили клятву с дотошным, решительным цинизмом. Благодаря вашему участию, фамилия Морган сделалась сродни проклятию. Никто не желал даже разговаривать с обладательницей такой фамилии, не говоря о приеме на работу. Даже в других городах, таких как; Кардифф, Манчестер, где Луиза пыталась устроиться, агенты и режиссеры шарахались от девушки как от чумы. Вот тут-то ей и взбрело в голову сменить свой старый псевдоним, пользующийся дурной славой, на новый, еще никому неизвестный. Теперь сестра представлялась - Сьюзен Олбрайт.

До этого момента Эскот сидел по-хозяйски развалясь на стуле с таким видом, будто его это не касается и ему на все плевать. Но теперь, режиссера словно шарахнуло электрическим разрядом. Его лицо в момент сменило маску равнодушия на злобную, перепуганную мину затравленности.

– Ну, вот! Дорогуша вы моя... добропорядочный глава благочестивого семейства. А вы сетовали, что ваша скромная персона останется без надлежащего внимания. Ан нет! Как видите сами, мы добрались и до вас. Я даже осмелюсь заключить вывод: вы с баронессой, голубушкой, души неимоверно родственные. Как же-с! Эта ваша пламенная страсть к молоденьким актрисам...

Эскот сидел нахохлясь. Казалось, он лихорадочно перебирал в памяти события минувших лет.

Педро Ломонарес угрожающе грюкнул кулаком по столу.
– Вам страшно повезло, подонок, что я не успел до вас добраться. Буквально за час до моего визита в ваш особняк, вы с семьей отбыли в Пекин. Я человек незлой, но в тот момент отчаянья и гнева, мог запросто натворить беды. Ох... сколько тогда во мне было ненависти и злости. Выражаясь фигурально, я запустил бы вас на луну, как Мюнхгаузена.

Эскот коротко стрельнул в его сторону пугливыми глазенками, и тут же спрятал взгляд под столом.

– Ничего дядюшка, мы культурные люди; в отличие от чванливой прослойки посредственной интеллигенции.

Засецкая вычурно хмыкнула.

– Баронесса, я вас умоляю, оставьте при себе ваш дешевый сарказм.
– Граф даже неудосужил ее взглядом.
– Я подчеркиваю; подобное варварство не в нашем стиле.

Но прежде, я полагаю, всем будет небезынтересно услышать о той подлости, на какую осмелился, отважился этот "джентльмен".
– Ломонарес пристально, исподлобья сверлил взглядом позеленевшего режиссера.

– Это наглая клевета!!!
– Эскота колотило точно в паранойе.
– Я буду жаловаться! Вы не смеете порочить имя порядочного человека!

– Сделайте такую милость; отправляйтесь к Тхаматану, и пожалуйтесь ему. Уверен, он вас внимательно выслушает.

Уоллес разразился залихватским смехом, в чем его поддержала тонкоголосая Мадлен.

– Я настаиваю!!!
– Эскот уже не визжал, он "рыдал" точно бойцовский пес перед схваткой.
– Прекратите возводить напраслину! Кто вам дал право распространять ложь о честном...
– Он вдруг поперхнулся и закашлялся. Когда же отдышался, в зловещей форме наградил Ломонареса проклятиями эпического масштаба.

– Послушайте вы, честный человек! Вы порядочная сволочь, не более. Будьте хоть сейчас мужчиной и имейте смелость в лицо принять ту неприглядную правду, которую вы же и породили.
– Граф вынул из дневника сестры небольшой, свернутый вчетверо листок пожелтевшей бумаги.
– Надлежащим удостоверяю: Это записка, которую Эскот прислал Луизе - вернее Сьюзен. В записке он настаивает, чтобы Сьюзен вечером того же дня явилась в его укромную квартирку, которую Эскот снимал в тайне от жены, в лондонском Сити, на улице Поль-Моль. Так сказать обитель порока. Именно в этой квартире Эскот имел слабость безобразничать с бульварными шлюшками, а так же, с теми новенькими актрисами, которых ему удавалось совратить.

– Граф развернул лист так, чтобы Эскоту было видно.
– Вот, полюбуйтесь, тут даже и адресок имеется. Правда отсутствует подпись автора. Но, я думаю, ваша драгоценная женушка без излишних усилий узнает почерк своего "верного" муженька.

Теперь Бэри Адер перевоплотился в ком раздавленного ничтожества, и этот жалкий вид невозможно было утаить от посторонних взоров.

– В этом дневнике, - продолжал граф, - очень подробно излагаются мотивы вашей лжеблагосклонности, с которой была принята молодая красивая актриса в театр. В котором, вам и по сей день доводится руководить режиссурой. - Ломонарес развел руками, обращаясь к остальным.
– И где наш любвеобильный Бэри Адер, отодвинув на второй план заботы искусства, в первую голову фабрикует труппу угодных ему послушниц; в непристойном разумении. И как он неусыпно домогался невинной девушки, склоняя к сожительству. Он мечтал сделать из Сьюзен очередную любовницу. Тут так же имеется место, где описаны угрозы мистера Эскота в отношении непокорной строптивицы. Ничтожество, он грозился выгнать сестру из театра, если та не согласится на интимную близость. Однако сестра была честной и непорочной. Луиза никогда бы не согласилась на аморальную внебрачную связь с женатым мужчиной. В дневнике сестра упоминает, как омерзительны были ей подобные, липкие домогательства. А в тот вечер она все же пришла по указанному адресу. Но отнюдь не для того, чтобы отдаться негодяю, а дабы раз и навсегда поставить точку в этом издевательстве.
– Ломонарес вновь посмотрел Эскоту в лицо.
– Припомните, голубчик, как вы словно последний подлец, чуть силой не затащили в постель невинное создание. Благо Луиза была не из робкого десятка. Ей достало сил и мужества воспротивиться насилию, вырваться из ваших похотливых лап и в слезах бежать из квартиры. Дядя Педро затем видел, как племянница всю ночь, не смыкая глаз, рыдала в своей комнате. А утром, узнав, что ее без всяких объяснений вышвырнули из театра, не в силах снести очередной удар судьбы, в отчаявшемся состоянии она наложила на себя руки.

В порыве гнева, Мадлен Стрейд погрозила Эскоту неумело сжатым кулачком.
– Подонок, таким как ты, самое место в аду.

Под перекрестными взглядами присутствующих за столом, почернев от злости, режиссер нервно мял что-то в дрожащих пальцах. Поднять глаза он не решался. От тяжелого, энергичного дыхания его ноздри часто вздымались, а на лбу проступили большие капли пота.

Первой решилась нарушить тишину Засецкая.
– Что же вы намерены делать дальше?
– Тон был резок и презрителен.

– Ничего...
– Ломонарес невинно пожал плечами.
– Все, что я желал, на данном этапе, я осуществил. Я подверг вас страданиям, замешанным на страхе, ужасе, на отчаянии. Я хотел, чтобы вы на своей изнеженной шкуре испытали, что такое быть обреченным, быть загнанным в глухой угол. Впрочем, сие не исчерпывает всей предназначенной для вас информации. Само собой, спустя пару дней "Святой призрак" отправится в обратный путь и доставит вас в изначальную точку путешествия. И вы баронесса, равно как и Кармайны, сможете продолжить ваши калифорнийские каникулы, от которых я вас отвлек. Даже можете прихватить с собой и мистера Эскота - он для вас подходящая компания. Но, завершится только путешествие. Зато ославитесь вы на всю Англию.

– Даже на всю Европу.- Скромно добавила Мадлен.

Граф распорядился матросу принести саквояж. Когда же тот оказался в руках хозяина, Ломонарес извлек из него кипу аккуратно нарезанных, подшитых листов бумаги.

– Это, господа, отпечатанная в нескольких экземплярах рукопись последнего творения уже известного вам Фантазмагора. Правда, она еще в черновом варианте, но смею настоятельно заверить: вскорости автор завершит недостающие пробелы.

Юнга обошел гостей и возложил против каждого по экземпляру.

– Роман называется "Страх и люди". Дело в том, что я лично решил устроить театрализованное представление, основанное на сюжете этой книги. А исполнителями главных ролей были вы, "глубокоуважаемые" леди и джентльмены. Все, что с вами происходило с момента прибытия на шхуну, все придумано отцом и описано в рукописи - даже имена не изменены. По сему, мечтаю вас поздравить: с актерским ремеслом вы справились отменно. Правда, рукоплескать вам некому, так что пардон, перетопчетесь без оваций.
– Покинув свой стул, Ломонарес подошел к доктору и обнял за плечи.
– Нам с папой давно пришла в голову идея настоящих приключений в этом стиле. Даже, мы собираемся заработать на этом много денег.
– Граф обратил внимание, как недоумевают некоторые гости.
– И напрасно вы так удивляетесь. На свете полно чудаков, любителей острых ощущений. Они-то и будут платить гонорары, а мы устраивать такие вот шоу страха. Причем добровольцы будут искренне уверены, что кошмары творятся по-настоящему. Хотя, как вы сами убедились, все весьма безобидно.