Свадебное проклятье

Правильно нажимаю на ее больную мозоль: встрепенувшаяся хозяйка всплескивает руками.

— Ох, и впрямь, что это я, совсем тебя заболтала! Вон твоя еда, уже несут. Да поторопись ты, Мяо, бестолочь, наша маленькая Мейли торопится!

Сложив руки под фартуком, старушка с умилением наблюдает, как я ем, даже давиться начинаю: так и простоит надо мной весь обед? За что мне сегодня такое повышенное внимание, вон полно других посетителей, которые просто жаждут поболтать с вами, матушка Гу!

— А тот мальчик, с которым ты в прошлый раз приходила… — слышу я над головой. Так вот в чем дело! Вернее, в ком — в Чэне Маркусе.

— Да?

— Он тебе кто?

— Ну-у… — Сказать правду — жених, точнее недожених? Хозяйка, конечно, отстанет с моим откормом и хорошими свахами, зато следующих расспросов не оберешься. Нет, лучше все-таки не подробничать. — Знакомый.

Матушка Гу щурится так, что и глаз совсем уже не видно: точно изо всех сил вглядывается в меня, пытаясь вызнать правду. Не поддаюсь — продолжаю демонстративно поглощать обед. Вкусно ведь!

— И давно ты его знаешь?

— Нет, не очень.

— Ну так больше не водись с ним! — неожиданно приказывает хозяйка, разворачивается и устремляется к кухне, где как раз что-то звучно роняют. Вскоре слышу ее голос, распекающий оплошавших поваров или внуков. Или внуков-поваров.

А я окончательно теряю аппетит. Кладу ложку. Похоже, от сегодняшнего обеда привычного удовольствия уже не дождаться, как бы еще несварение невзначай не заработать! Что это такое сейчас было?! Матушка Гу как настоящая родительница запретила мне общаться с недостойным молодым человеком? А казалось, она хорошо отнеслась к Чэну. Может, у нее уже припасен для меня другой вариант, «работящий и красивый»? Посмеяться бы, да не получается: ведь уже третий (если считать дух нянюшки) предостерегает меня от близкого общения с Чэном Маркусом!

Уходя, заглядываю в кухню. Нет, продолжить занимательную беседу не получится: хозяйка сама стала у плиты, пронзительно покрикивая на неповоротливых работников; пар, грохот, звон посуды, стук ножей…

Что ж, будет время обдумать и сформулировать переполняющие меня вопросы.

ГЛАВА 16. Лето мыльных пузырей

Сдерживая нервный смех, уже на следующий день слушаю приглашение Чэна на небольшой пикник с забранной на выходной из школы дочерью. Как в той пословице: вспомнил о собаке, готовь палку! Словно у «жениха» настроена на меня какая-то специальная антенна и после каждого предупреждения о его опасности он тут же старается исправить впечатление! Причем ведет кампанию неторопливо, но основательно, по плану. Сначала предоставил мне «рекламный буклет», данные о своей финансовой состоятельности; потом продемонстрировал наличие недвижимости. А теперь собирается познакомить меня со своей семьей, точнее, с ее единственным представителем.

Странно, но ни смешной, ни жалкой эта чэновская «осада по всем правилам» мне не кажется. Даже немного трогает: ведь он относится ко мне просто как к женщине, а не как к принцессе из богатейшего клана.

Но все же его ставка на встречу с дочерью довольно ненадежна: надеется, что очаровательная крошка смягчит мое безразличное к замужеству сердце? Очень рискует, а вдруг как раз наоборот? Меня, конечно, умиляют снимки и ролики с хорошенькими детскими мордашками, но большого опыта общения с малышами у меня нет. Не считать же таковым участие в благотворительных акциях в пользу того или иного детского фонда и недолгое воркование (пусть даже не всегда притворное) над ребенком родных или знакомых? Все равно возвращаю родителям их чад я с большим облегчением.

С другой стороны — взгляд за окно — погода хорошая, а никаких планов на сегодня у меня нет. И обговоренный срок общения с Чэном еще не истек. Да и буду я с ним не наедине (успокойтесь, господин секретарь!), а еще и с его дочерью, к тому же в людном-прелюдном месте. Так почему бы и нет?

Покупаю подсказанные любящим отцом сладости и отправляюсь в ближайший парк — Чэн озаботился, чтобы для знакомства с вероятной падчерицей мне не пришлось слишком далеко добираться.

Альбина держится скованно и вежливо. Рассматривает меня неприкрыто, в упор, как это свойственно детям и любопытным старухам. И уличным хулиганам. Твердо решив, что никаких отношений налаживать я не собираюсь, задаю несколько дежурных вопросов: как ей нравится в школе, завела ли там друзей, какие оценки получает и не хочет ли попробовать вот эти чжимацу[1] с пастой из семян лотоса? Отвечает девочка кратко, с неохотой. А потом я просто разговариваю с Чэном, обсуждая погоду, дела и галдящих неподалеку студентов. Маркус поглядывает то на дочь, то на меня, но как-то свести нас поближе не пытается, за что я ему очень благодарна.

Видимо, такая нейтральная тактика и приносит свои плоды — когда Чэн отлучается прикупить воды, я слышу неожиданное:

— А вы красивая!

Улыбаюсь.

— Спасибо. Ты тоже.

— Еще пока нет, но вырасту и буду, — без малейшего сомнения заявляет девочка. — Я ведь похожа на маму.

— Твоя мама красивая?.. — чуть не добавляю «была». Альбина важно кивает и вытягивает из-под ворота нарядного платья медальончик на серебряной цепочке.

— Да. Хотите на нее посмотреть?

Да не особо… Но я прикусываю язык и разглядываю маленькую фотографию. Простенькое личико вполне симпатично — как и все в юности; не понимая этого, мы с упоением выискиваем в своей внешности мельчайшие недостатки и жутко из-за этого комплексуем. А после перекраиваемся у пластического хирурга. Девочка смотрит выжидающе, приходится подтвердить:

— Да, очень красивая.

— Вы будете моей новой мамой?

Тяня время, распаковываю следующую пачку сладостей. Спрашиваю нейтрально:

— Кто тебе такое сказал?

Девица не сводит с меня темно-карих глаз — материнские гены победили зеленый отцовский цвет.

— Папа… — едва я раскрываю рот, еще не зная, что отвечу: «твой папа ошибся» или «твой папа соврал», как Альбина продолжает: — …никогда раньше не знакомил меня ни с какими тетеньками. Вот я и подумала, вы решили пожениться.

Это твой папенька решил, а вовсе не я! Улыбаюсь как можно беспечнее.

— И ошиблась, это не так!

Ребенок удивляется, причем искренне.

— Не хотите за моего папу замуж? А почему? Он ведь красивый!

Следуя за ее взглядом, оборачиваюсь. Снизу, от набережной, поднимается наш «красавец». Тащит напитки и пару гелиевых шаров. Сегодня на нем очередная тенниска и светлые летние брюки; волосы взъерошены речным ветром. Чэн видит, что мы на него смотрим, машет нам, один шар в виде розового пони коварно этим пользуется и совершает побег. Мужчина подпрыгивает, пытаясь его поймать, Альбина всплескивает руками и с укоризненным криком «ну па-ап!» несется на помощь.

Некоторое время отец с дочерью бегают по поляне, тщетно пытаясь поймать удравший шар; потом Маркус оставляет Альбину с группкой гомонящих детей и возвращается ко мне, уже издалека белозубо улыбаясь и разводя руками. Перехватываю заинтересованные взгляды женщин, а то и девушек, расположившихся неподалеку на скамьях и траве. Наверняка со стороны мы выглядим такой же отдыхающей в парке семьей…

— Хотел и вам принести шарик, но ваш пони оказался слишком резвым! Уф! — Падает рядом на плед и подает мне бутылку. — Вот вода.

— Спасибо. — Откручиваю колпачок с бутылки, роняю небрежно: — Альбина показывала фото своей мамы.

— Вот как? — Маркус вскидывает взгляд и переводит на дочь: та наконец сбросила панцирь чинной скованности и как нормальный ребенок играет с другими в «догонялки». — Вы никогда не спрашивали, и я не знал, стоит ли вообще об этом говорить…

Я молчу. Не думаю, что стоит, но теперь уже хочу знать что-то еще кроме даты рождения и смерти в той «рекламной» папке: разговор с дочерью и старый снимок превратили его жену из безликого факта чэновской биографии в реального человека.