Табельный наган с серебряными пулями

Я поправил кепку, перешел улицу и заглянул в переулок. Никого. Один забор. Шагнул в проход…

Шорох сзади!

Я бросил руку в карман за наганом, но не успел. Меня схватили сзади за одежду, а потом перед глазами все замелькало и что-то огромное и тяжелое врезалось в меня, выбивая дух. Кажется, земной шар…

Закряхтев, как старый дед, я попытался перевернуться со спины на бок. Стрельнула боль, кажется ребро сломано, ну или как минимум треснуло. С другой стороны — неплохое состояние для человека, который шмякнулся оземь с высоты.

То, что за девочкой не стоило следить, я уже понял…

А вот кто это такой шустрый? Я, наконец, шипя от боли в боку, сел на землю, прислонившись спиной к каким-то деревянным ящикам. Огляделся.

Нико… Стой.

Девочка Фаня. Она стояла в тени забора, глядя на меня. Темные волосы и светлые серые глаза — такое сочетание встречается у жителей белорусского Полесья.

Девочка. И больше никого.

— Кто ты? — спросила она. Я пошевелился — рядом больше никого не было, но ведь не девочка же перекинула меня через забор. Где он? Куда спрятался?

— МУР, — прохрипел я, отвернув лацкан и показав значок.

Девочка шагнула вперед и сказала:

— Зря ты следил за мной, милиционер.

Грубым мужским голосом.

14

Я еще не успел понять, что происходит и КТО это — ЧТО это — стоит передо мной в облике девочки, а навыки, наработанные во время войны, уже действовали.

Выстрел! Второй!

Я стрелял из нагана почти в упор — и не попал. При каждой выстреле «девочка» мгновенно смещалась в сторону так, что пуля пролетала мимо. И при этом она продолжала шагать ко мне. И мне совершенно не хотелось узнавать, что произойдет, когда она доберется до меня…

— Именем святого Трифона — стой!

«Девочка» споткнулась, как будто ее туфельки мгновенно прилипли к земле, начала падать вперед, удержалась в невозможном положении, какое бывает у человека, идущего против сильного ветра. Медленно выпрямилась и оглянулась. Я тоже посмотрел в ту сторону.

Сквозь дыру в заборе прошли два человека. Оба в одинаковых черных одеждах, похожих на сюртуки. В таких стали ходить советские монахи после революции.

— Трифонцы… — произнесла «девочка» жутким нечеловеческим голосом, каким могла бы говорить, к примеру, лесопилка, звеняще-лязгающим. Она сжалась, присела, как будто собираясь прыгнуть…

Один из черных незнакомцев выставил вперед раскрытую ладонь, пустую — и «девочку» как будто снесло мощным толчком, она упала на спину и замерла, чуть подергиваясь, как придавленная огромной тяжестью.

В дыру в заборе заглянул Чеглок, увидел меня, подмигнул, а потом погрозил кулаком.

«Черные» обошли лежащую на земле «девочку», склонились над ней и хором запели:

— Именем Господа всемогущего…

На груди у них тускло поблескивали кресты из вороненой стали — уж ее-то я всюду узнаю.

Чеглок подошел ко мне:

— Не послушал ты меня, значит…

— Виноват, това…

— Да лежи ты уже. Виноват, конечно, и не думай, что двумя сломанными ребрами отделаешься, гонять буду, как вшивого по бане.

— Товарищ Чеглок… — я кивнул в сторону «черных». Они уже закончили свою мрачную песнь, один из них взял на руки бессознательную девочку — уже без всяких кавычек, второй, высокий, чернявый, щелкнул медной зажигалкой и закурил сигарету. Глухо закашлялся.

— А кто это? И что здесь вообще было?!

— Здесь, Степа, произошло пресечение онтологической миграции.

— А? — глупо спросил я. Потому как последние слова не очень понял. Очень не понял, так будет вернее.

Чеглок посмотрел на меня:

— Изгнание демона.

15

Девочка осталась жива и дала показания… в смысле — рассказала, что произошло. Как выяснилось, она действительно хотела получить неразменный пятак, но связываться с бесами для этого все же опасалась. А тут услыхала она где-то способ, заключающийся в том, чтобы взять обычный пятак, положить его под мышку и носить так несколько недель, не говоря ни слова, не читая молитв и не заходя в церковь. И так уж получилось, что она застудила горло и все равно не могла разговаривать. Ну и никуда ходить, естественно, тоже. Решила попробовать. Только вот в чем беда оказалась…

Пятак, с которым она решила проэкспериментировать УЖЕ оказался неразменным. Я говорил, такое бывает, когда неразменная монета не привязана к хозяину и ходит, неузнанная по свету, вот такая вот монетка девочке и попалась. А каждая неразменная монета — имеет связь с демоном, собственно, благодаря ему она и становится неразменной.

Понятно, что случилось? Фаня несколько недель держала при себе вещь, связанную с демоном, да еще при этом ни в церкви не была, ни молитв не читала. Для демона это, фактически, то же самое, что открытая дверь с табличкой «Добро пожаловать!». Он и пожаловал.

Демон вселился в девочку… ну, как демон… по сути — мелкий бес, всех способностей хватало только на то, чтобы создавать неразменные пятаки. Даже не рубли! Но, нужно признать, бес оказался умным и сообразительным, сумел не выдать себя, придумать способ, как с помощью своих пятаков заработать уже солидные деньги, а не собирать их по копеечке на сдачу. Что он собирался делать дальше — Фаня не знала, для нее все выглядело так, как будто она заснула у себя дома, а проснулась в больнице через три месяца. Самого же беса, понятное дело, уже не спросишь.

Вообще, вселение демона в человека, вещь достаточно редкая, поэтому я и не понял, что происходит. А вот товарищ Чеглок по моему рассказу заподозил неладное и связался с братьями святого Трифона, специалистами в изгнании демонов. Хорошо, что и он перестраховался, и что его знакомый, брат Константин, тот курильщик, ему поверил, и что они втроем успели. А то демон, знаете ли, это все-таки демон. Для него даже в теле восьмилетки порвать меня на куски — задача плевая.

Хотя…

В самом конце изгнания, когда визг демонического голоса перешел в еле слышный сип, он поднял голову и, я четко слышал, произнес:

— Девочку не наказывайте… Она не знала про инклюз…

Может, у демонов тоже есть совесть?

Дело номер 29: Куриная война

1

Ветка качнулась неправильно.

И я, долго не размышляя и не пытаясь осознать, в чем именно заключалась эта неправильность, выстрелил из нагана навскидку, раз и другой, прямо в куст калины.

Зашипело, как пробитый котел у паровоза, куст пошел рябью, и на его месте возникло и рухнуло на траву, пачкая ее переливающейся и меняющей цвет кровью, тело чудища. Бронированные глаза вращались во все стороны, тварь подыхала.