Табельный наган с серебряными пулями

— Да нет, конечно. Запретили — не значит, совсем исчезло. Воровство с допотопных времен запрещено, ан воруют же. Но что колдун этот матерый и опытный — тут сомнений нет. Не будь у меня под рукой склянки со святой водой — уж и не знаю, чтоб с тобой делали. И вообще, Степа, будешь освящение табельных крестов пропускать — сошлю в постовые! Будешь красными палками махать, извозчиками руководить.

Да, табельный крест должен был меня от иллюзии защитить. Только регулярное освящение я не пропускал никогда. А это значит, что колдун нам попался, не просто опытный, а ОЧЕНЬ опытный. И, самое главное — я его видел. В тот короткий миг между тем, как он повернулся к свету и тем, как на меня пала иллюзия.

Невысокий. То ли в плаще серого цвета, то ли в шинели, этого я не разобрал. Худощавый, лицо узкое, цвет волос под фуражкой не разобрал, цвет глаз тоже, но, вроде бы темные, может быть, что и карие. Усы щеточкой, как у товарища Котовского. В общем, полностью соответствует описанию Нельсона, которое покойный Адорф дал. Нельсон это, к гадалке не ходи, он, зараза, это всё устроил. Но, самое главное — отчего-то мне это лицо знакомым кажется, как будто я его уже где-то видел… Но где?

— Сбежал наш колдун, — хлопнул себя по коленям Хороненко и встал, — что делать-то будем? Просто так эту машинерию не оставишь, он же продолжит ящеров разводить. Хотя… Есть у меня одна мыслишка…

Он заглянул в помещение, откуда выходил Нельсон, с непонятной надписью «Инкубаторий»… Выскочил, ругаясь и давя ногами пищащих ящериков, которые бросались на него, пытаясь прокусить сапоги. Затоптав последнего, Хороненко заглянул в остальные помещения, нашел увесистый заступ и, судя по звону и грохоту, несколькими ударами превратил установку покойного профессора в высокохудожественную кучу железного лома и стекольного боя.

— Ну вот, — удовлетворенно произнес он из-за двери, — Хай теперь попробует снова ее запустить. А пока пробует, красноармейцы ящеров перебьют и досюда доберутся. Без постоянного пополнения чудищ у них это быстро получится.

Эх… Я кашлянул и начал подниматься, пачкая рукав гимнастерки в побелке. У Хороненко всё просто — преступление пресечено, что колдун сбежал, так и пес его заешь, потом поймаем. Он не знает, что это был неуловимый Нельсон, который, похоже, ставит своей целью не просто манипуляцию преступниками Москвы, а, кажется, точнее, не кажется, а уже наверняка — организацию массовых убийств. А зачем ему это — кто ж разберет, может он из манияков, которым жизнь не мила, если они не придушили очередную блондинку в черных чулках. Кому и зачем еще могут понадобиться смерти в таком количестве?

Кха!!!

Я поперхнулся. Потому что вдруг понял — ЗАЧЕМ. И, посмотрев на моего начальника, я убедился — он тоже это понял. Массовые смерти — это же…

Жертвоприношение.

Дело номер 31:Странный профессор

1

Понятное дело, что «куриная война» так сразу не закончилась. Треклятый Нельсон расплодил куроящеров и хамелеонов столько, что их пришлось бомбить химическими снарядами. Что дало лишний повод для капиталистов покричать, мол, Советы травят свое собственное население отравляющими газами, потому что, ясен пень, неспособно «честно» справиться с героическими повстанцами. В роли повстанцев, видимо, куроящеры были? Впрочем, Советскому Союзу не привыкать, читать о себе самые удивительные истории, родившиеся в воспаленном мозгу репортеров, в жизни не бывавших не только в СССР, а и в России вообще, и черпавшие сведения о ней из фантазий таких же «специалистов». После заявлений, что большевики поклоняются демонам, поэтому опознать большевика очень легко — у него растут рога, я уже не знаю, что еще можно придумать. Но репортеры не сдаются, нагромождая горы лжи и выдумок.

Так, например, попытку румынских вояк атаковать советскую землю, перебравшись через Днестр, объявили «инсценировкой, в которой красноармейцы, переодетые в румынскую форму, обстреляли красноармейцев в советской форме».

Ну а про то, чем закончилась «куриная война» — просто выдумывают. Оказывается, так как «восстание» (куроящеров) охватило «самые плодородные земли Совдепии» (Смоленскую губернию), то в России начался голод, не хватает самых элементарных продуктов, по клицам Ленинграда маршируют толпы протестующих женщин, которых разгоняют кавалеристы.

Вот бред…

Лично я думаю, что всё дело в том, что капиталистов поймали на горячем — в августе, под шумок, они попытались запустить в СССР, как скорпиона в постель, знаменитого эсера-террориста Савинкова. Уж наверное не затем, чтоб он раздавал конфеты советским детям. Но — не получилось, Савинкова скрутили, сейчас сидит в тюрьме и пишет признательные показания. Вот капиталисты и вертятся ужом, отвлекая внимание и попутно доказывая, что никакого Савинкова они не знают, он всё врёт, показания выбиты пытками и т.д. и т.п.

— Кречетов! — влетел в отдел Григорьев, — поехали, еще на одного ученого заявление.

Ох-хо-хо… После того, как стало известно, что виной «куриной войны» стала установка покойного профессора Нектарова, к ученым, а особенности к тем, что свои научные изыскания проводят на дому, стали относиться очень подозрительно. Кто их, этих умников, знает, что они там паяют и клепают? Сейчас как наколдуют армию ящеров или там живых покойников — берегись! Были даже случаи попыток устроить погромы, но, после того, как особо горячие головы оказались на Петровке, а потом и в исправдоме — погромы прекратились, не начавшись, и всё ограничивается жалобами в МУР, что ученый «скрозь дырку в стене пущает в квартеру колдовской струй». Самое обидное, что игнорировать эту бредятину тоже не получится — вдруг да и правда Нельсон что-то новое собрался устроить.

Теперь, когда мы с товарищем Чеглоком поняли, что цель этого гада — как можно больше смертей устроить, чтоб хватило для жертвоприношения, нашей первоочередной задачей стало остановить его. Потому что на малое количество смертей он явно размениваться не собирается, тут счет как бы не на тысячи идет, а на добрые цели такие огромные жертвы не используются. Либо прорыв ада на Землю, либо пробуждение древнего бога, либо еще что-то, столь же малоприятное.

Жаль, что искать его приходится исключительно силами ОБН. Чеглок думал было, доложить начальству — после истории с курами на смех бы его явно не подняли — да вот только есть риск, что осознав, что его ищут, Нельсон может снова залечь на дно, как перед революцией, или всплыть где-нибудь в Ленинграде или Ростове, где и продолжит свое темное дело. Темное — в буквальном смысле этого слова.

Даже портрет Нельсона, по моему описанию нарисованный Григорьевым, обнаружившим неожиданный талант к этому делу, и тот лежал у нас в несгораемом шкафу, никому не показываемый. Все, кто его видел, согласились со мной, что кого-то очень напоминает, но кого — никто сказать не может. Может, вообще, актера какого, вроде Чарли Чаплина. Тем более, последний и усы носил похожие.

Так что — приходится искать его по ниточкам-зацепочкам, попутно проверяя наших многомудрых ученых, что они там в очередной раз напридумывали.

Кстати — что?

— Что на этот раз?

Григорьев глянул в записки:

— Профессор Вагнер, Бондарный переулок. Жалуются соседи, что он над собаками опыты проводит. По ночам, — выделил он.

Я насторожился. Добрые дела по ночам не делаются, да и опыты с собаками… Вырастит каких-нибудь стопудовых чудищ, в броне и с клыками, тут уж с ними не кавалерией, артиллерией придется воевать.

— Поехали, посмотрим, что там этот профессор мудрит…

2

— Мучает он бедных собачек, — всхлипнула гражданочка, соседка профессора, — скулят и плачут они у него целыми днями и ночами. Неизвестно, что он там с ними делает, вдруг,– она понизила голос — в жертву приносит?