Таможня дает добро

Но — кто бы меня спрашивал? Получив индульгенцию от дядюшки-адмирала, Дзирта хотела перегнать «Ланифер» в Зурбаган или, на худой конец, на остров Валуэр, но тут уж мы с Бонифатьичем стали стеной. Внезапное появление яхты что в самом Зурбагане, что в Мире Трёх лун, где обитатели этого города были частыми гостями, могло поколебать легенду, разработанную для сокрытия второго «Источника» — легенду, за которую, между прочим, заплатил своей жизнью мастер Валу. Так что яхта осталась на долговременной стоянке на Бесовом Носу — и вот теперь она неожиданно пригодилась.

— Не хотел светить наш интерес к этому миру.– отозвался я. — Гости и транзитники из Зурбагана здесь бывают постоянно, и кто-то из них мог бы опознать и’Штральзунд', и «Квадрант». «Ланифер» же — другое дело, его вообще мало кто в городе успел увидеть, так что опознать будет непросто… во всяком случае, издали. А заходить в Луминор — так город называется, вблизи которого стоит маяк — мы не собираемся. Вон наша цель…

Я показал на одинокую скалу, на верхушке которой возвышалась сложенная из серого камня башня маяка.

— И правда, похоже на маяк Кабры. — сказал Казаков. — Хотя, тот пожалуй, всё же повыше. Зато скала точь-в-точь, и от берега достаточно далеко, миль двадцать…

В своё время, описывая наше с мастером Валу посещение этого мира, я сравнил здешний маяк с тем, что описывал Роджер Желязны в «Девяти принцах Эмбера». Теперь мой спутник мог своими глазами убедиться в справедливости сравнения. Была у маяка и своя тайна — когда переселенцы из Зурбагана только прибыли в этот мир, чтобы основать тут колонию, башня уже стояла на скале. Кто её там поставил — неизвестно до сих пор, но уж конечно, не предки диких обитателей островов, что лежат к югу, у самого экватора; к тому же внутренняя архитектура маячной башни — и в это моему спутнику предстоит убедиться в самое ближайшее время — наводит на мысли о негуманоидности строителей.

— Судно на норд-весте! — Пётр встал на палубе в полный рост, держась за вантину. — Ты, кажется, не хотел, чтобы нас узнали?

Действительно, милях в пяти, у самого горизонта маячил белый завиток паруса. Я поднял бинокль.

— Купец, двухмачтовый, бриг или бригантина — на фок-мачте прямые паруса. Нас они оттуда не разглядят — во всяком случае, так, чтобы опознать «Ланифер». Да и не до того им сейчас. Видишь, правят на маяк? Значит — только что вышли из порта и собираются уйти на Фарватер.

Словно в ответ на мои слова, на месте незнакомого судна вспухла воронка вихря перехода. Когда она рассеялась — на фоне свинцово-серых волн ничего не было.

— Ну и пёс с ними тогда… — Казаков снова взялся за стаксель-шкот. — Серёг, ветер зашёл, приведись чутка, а то паруса полощут…

— Тебя спросить забыл! — огрызнулся я. — Твой номер шестнадцатый, поставили на шкоты — так и подбирай, коли заполоскало, а дурацкие советы засунь себе… сам знаешь, куда! Не видишь — держу точно на островок, куда ещё приводиться-то? Погода быстро портится, и если провозимся с лавировками — то можно дождаться, что швартоваться придётся не при нынешних двух с половиной, а при предштормовых четырёх баллах… а оно нам надо, на такой-то игрушечной посудинке, как «Штальзунд»?

Наезд был грубый, даже наглый — однако Пётр в бутылку не полез. Он ещё со времён наших парусных походов в компании музалёвских ребят признавал мой безусловный авторитет по части парусного и морского дела, и события последних лет полутора его только укрепили. Так что, дальше всё происходило в строгом соответствии с канонами: штаги засвистели в блоках, и стаксель, а затем и летучий кливер, хлопнув ещё пару раз, туго выгнулись, поймав ветер — и понесли дорку к цели нашего короткого путешествия.

* * *

Пётр пододвинул ко мне одну из тетрадей.

— … Пока ты плёлся из Лисса — мог, кстати, и сушей отправиться, до Арлингтона дилижансом, а оттуда на поезде, суток двое точно сэкономил бы! — я решил изучить дневники её прадедушки Веры Павловны. И тут выяснилась любопытнейшая вещь: не все их страницы изначально принадлежали этим тетрадям!

— Это как? — не понял я. — Вшиты они, что ли? Или вклеены?

— Именно, что вклеены! Когда я стал перечитывать текст во второй раз — он, кстати, весьма любопытен, потом расскажу подробнее, — то стал изучать саму бумагу. Обнаружил, понимаешь ли, что некоторые листы в первой тетради и по цвету и по текстуре заметно отличаются от остальных. Вот эти, к примеру….

И он зашуршал страницами тетради — самой толстой и потрёпанной.

— У тебя лупа есть? Давай сюда…

Пётр был прав — несколько страниц оказались аккуратнейшим образом вклеены в тетрадку — так аккуратно, что без хорошего увеличительного стекла я бы, пожалуй, и не заметил.

— Так… текст написан одной рукой. Видно, что дневник — включая и вклеенные страницы, заполнял один человек, причём сразу, подряд. Вот, к примеру…

Я ткнул пальцем в бумагу.

Этот фрагмент текста относится к третьему месяцу после высадки с «Живого» — видишь, дата? Автор пишет сначала на родной страничке тетради, а потом сразу переходит на вклеенную и исписывает её примерно до половины. Далее отступ, и продолжение — но уже с другой датой, через два дня. Видимо, у автора не было времени, писал урывками…

Точно! — подтвердил Казаков. — Эта запись занимает остатки этой стороны страницы, всю следующую и залезает ещё на одну — тоже, кстати, вклеенную. Там история повторяется. Вывод?

Очевидно же… — я отложил лупу. — Некто заранее вклеил в тетрадь чистые листы, после чего отдал тетрадь автору дневника, чтобы тот вёл в ней свои записи. Но — смысл?

— Только один. Этому некто было необходимо сохранить именно эти страницы — не то, что на них написано, а сами листы. Он, надо полагать, предвидел, что дневники постараются сохранить — и, как видишь, оказался прав.

— Осталось понять, зачем ему это понадобилось.

Это как раз самое простое. Посмотри страницы на свет. Только поосторожней, тетрадь ветхая, чуть что — рассыплется. Давай посвечу, одному будет неудобно…

И действительно — стоило поместить из страниц напротив масляной лампы, которую держал Пётр, то сразу понял, что он имел в виду. Проколы бумаги, сделанные тонкой иглой и вполне ощутимые при ощупывании подушечками пальцев — такие же когда-то обнаружили на записях, извлечённых из подвала мастера Валу, того самого, что находился у нас под ногами. Как и их предшественники, проколы складывались в узоры, напоминающие созвездия.

— У тебя, случайно, не с собой записи наблюдений звёздного неба….э-э-э…

— … Мира Трёх лун? С собой. — Пётр показал на угол комнаты. — Вон там, в саквояже. Причём именно, что случайно — уж и не знаю, как мне пришло в голову их прихватить… Не буду заставлять тебя возиться перерисовывать узоры проколов, а потом сличать их с контурами тамошних созвездий. Да, всё верно — в них содержится ключ к шифру, очень похожий на тот, которым зашифрованы дневники, найденные в подвале у Валуэра!

— То есть ты, хочешь сказать…