Тень смерти

— Эй, мелочь, хватит, вы из меня всю кровь выпьете!
– возмутился некромант. Ответом ему был дружный смех мыши и девочки.

***

Порт Нортбей был небольшим поселением, даже без частокола — три улицы, вдоль которых по берегу тянулся длинный причал. Как уже было сказано, навигация в Заливе была затруднена, поэтому крупные корабли не заходили в него, а спускали шлюпки, которые приставали либо в Нортбее, либо в Соуфбее. Из трех десятков домов Нортбея три были тавернами для моряков. В подвале одной из этих таверн ведьма Вакилла из Хэгмаунта и провела свою последнюю ночь. Хорошо еще, что паладины не позволили крестьянам совершить над ней все те мерзости, которые они обычно учиняли над схваченными ведьмами. Орден Паладинов был человеколюбив, ему не нужно было унижать темных магов — его устраивало обычное сожжение, совершенное в строгом соответствии с буквой закона. Темных магов следовало уничтожать, как угрозу государству и народу Веснота, а их тела следовало сжигать, дабы они не были воскрешены с помощью темной магии — практика сожжения чернокнижников была не какой-то садистской традицией, а лишь логичным объединением этих двух фундаментальных правил. Разумеется, в идеале Ордену хотелось бы уничтожить саму Тьму, а не отлавливать ее приспешников по одному, но на этом направлении паладины столкнулись с серьезной проблемой — в отличие от света, тьма не имела источников. Для того, чтобы проникнуть куда-то, ей не нужны были маги — она автоматически оказывалась даже в абсолютно пустых замурованных помещениях. Из мира можно было изгнать свет, загасив солнце, но тьму из мира изгнать было невозможно. От того-то Орден уже восьмую сотню лет охотился на некромантов, надеясь, что они, быть может, когда-нибудь переведутся.

— Пойдем, ведьма, время, - сообщил один из паладинов, входя в подвал.

Вакилла встала. Час смерти неумолимо приближался. Они вышли на улицу и пошли на пустырь, где уже с вечера был водружен столб для сожжения.

— Ты боишься, ведьма?
– спросил паладин.

Вакилла покачала головой.

— Мне нечего бояться. Я прожила жизнь по законам Повелителей, им не в чем будет меня упрекнуть.

— Ты и правда думаешь, что личи, которым служили твои предки, ждут тебя в Мире Теней? Они ведь не боги, а такие же люди, как и ты и я.

— Не такие. Они были нашим светом.

— Светом? Они несли тьму и разрушение!
– воскликнул паладин.

— А сжигая меня, вы несете свет и разрушение, так что ли?
– поинтересовалась ведьма.

Они подошли к столбу, который уже был обложен хворостом. Толпа народа, собравшаяся поглазеть на казнь, была куда многочисленнее, чем население Нортбея — люди пришли из соседних деревень. По последним слухам, война с нежитью шла не очень хорошо и народу были нужны хотя бы маленькие победы над тьмой — например, сожжение ведьмы.

Пока первый паладин привязывал Вакиллу к столбу, второй развернул свиток и начал читать приговор:

— Обвиняемая, Вакилла из Хэгмаунта, дочь осужденной преступницы, ведьмы Дарквинги из Хэгмаунта, внучка казненной преступницы, ведьмы и убийцы Мелактеи из Хэгмаунта, правнучка казненной преступницы, ведьмы Нокты из Хэгмаунта…

«Вот какая я — в четвертом поколении злодейка», - с оттенком гордости подумала Вакилла, стараясь отвлечь свои мысли от приближающейся смерти.

— …без всякого принуждения созналась в ведьмачестве и личепоклонничестве, — продолжал читать паладин. — Что по закону карается казнью через сожжение. Ввиду того, что обвиняемая не показала признаков раскаяния, суд принял решение приговорить ее к сожжению без предварительного умерщвления. Приговор будет приведен в исполнение… - он кивнул своему напарнику, - сейчас.

Первый паладин поискал на небе солнце, чтобы призвать его в свидетели совершаемого Правосудия, однако небо, как назло, заволокло тучами. Тогда он начал искать огниво. Вакиллу все это жутко раздражало.

«Уж убили бы побыстрее…» - подумала она.

Час смерти приблизился настолько близко, что был уже не часом, а минутой. Хотелось сказать какие-то последние слова, но ничего в голову не приходило.

— Повелители, вы смотрите?
– прошептала она.
– И прабабушка, и бабушка, и мама, и я — все были осуждены и умерли в память о вас. Почему вы позволили Делфадору и Конраду убить вас? Если бы вы были живы… - тут нервы не выдержали и она закричала в полный голос.
– Повелитель, если бы вы были с нами, вы бы пришли меня спасти?

Паладин от неожиданности выронил с таким трудом зажженый факел. В толпе раздались смешки. Кто-то крикнул:

— С твоими разлюбимыми личами разберутся, как и с тобой!
– крикнул какой-то подвыпивший матрос.

— Они не слышат, шлюха! Никто тебе не ответит!
– закричал один из крестьян.

И тут раздался совсем другой голос, который всего двумя словами отодвинул приближавшуюся минуту смерти Вакиллы куда-то вглубь восьмого века.

— Я отвечу.

Волна темной энергии помчалась по рядам зрителей, сметая и калеча людей, а заодно освобождая говорившему дорогу к костру, которому так и не суждено было зажечься. Несколько десятков кольев вдруг выросли из-под земли у ног паладина, не давая ему подобрать факел. А тот, кто сделал это, шел к костру, перешагивая через людей, сбитых с ног его заклинанием. Подвыпивший матрос попытался подняться, но Повелитель (а это был, несомненно, он) ударом посоха уложил его обратно — навсегда.

— Рылом не вышел, с нашими личами разбираться.

Где-то позади него две сотни упырей набросились на толпу, превращая ее в одно большое кровавое море с костяными рифами и мясными отмелями. Откуда-то из поднебесья на плечо Хасана спустилась Ти-Ла-Ту, а позади него приземлилась Ар’ак’ша. Черной тенью пронесся Сар’ар, преграждая второму паладину путь к товарищу. Но Вакилла из Хэгмаунта ничего этого не видела. До девятнадцати лет она жила, не видя иного света, кроме лживого света паладинского солнца, который скорее слепил, чем светил, и скорее жег, чем грел, поэтому она предпочитала скрываться во тьме. Из тьмы, которой она себя мысленно окружила, ей не были видны ни ненависть крестьян, ни зависть подруг. Но в пятницу, двенадцатого октября шестьсот семьдесят второго года Веснотской Эры тьма развеялась и она увидела свет. Это не был свет солнца, это был свет, излучаемый человеком, свет, невидимый обычному глазу, и тем не менее хорошо заметный Вакилле. И ей больше не хотелось смотреть ни на что другое.

========== Глава VI. Однокурсники ==========

Маги могут быть очень хороши в боях один

на один, но в больших сражениях они теряются,

видя смерть товарищей и реки крови. Поэтому

тысяча солдат всегда сможет победить тысячу

магов. Все попытки собирать отдельные сотни,

батальоны и армии из магов с треском провалились.

Генерал Рицин Стилфист, «Война и как ее вести», 681 ГВ

Войско упырей прибыло к месту казни перед рассветом и все оставшееся до полудня время Хасан вырезал из сосновой ветви посох, который должен был заменить утерянный меч. У деревянного оружия было преимущество перед металлическим — через органические вещества, должным образом предварительно подготовленные, можно было провести магическую энергию, а значит чародеям не требовалось выбрасывать посох перед тем, как совершить какое-нибудь заклинание, требующее жестов обеими руками — Волну Тени, например. Разумеется, использовать магию с посохом было не очень просто — вместо привычных движений руками использовались другие — но это давно вошло в традицию, и в Академии изучению посохов был посвящен целый семестр. Теперь некромант с новеньким посохом стоял напротив молодого паладина, выронившего свой факел и схватившегося за меч. У него было время подготовиться и все рассчитать, так что свои шансы он оценивал, как неплохие. Упыри справятся с толпой, пришедшей поглазеть на казнь. На самом деле, Хасан был уверен, что он мог бы запросто разогнать эту толпу, имея десятка четыре упырей, но он решил надолго отучить местных от привычки сжигать ведьм, так что отдал приказ никого не отпускать живым.

— Они ходят на это, как на представление, с булочками и квасом, даже женщин и детей с собой берут. А в мои обязанности не входит обучать своих упырей отличать детей от взрослых, - жестоко сказал он, когда Ар’ак’ша спросила его, какие будут инструкции относительно тех их зрителей, которых заведомо невозможно превратить в нежить.

— Вы точно в порядке, господин?
– осторожно поинтересовалась призрачная девушка.

Хасан пристально посмотрел на нее. Какое-то время он колебался, хотел отдать другой приказ, но его воображение нарисовало Асию, привязанную к столбу и толпу смеющихся людей, кричащих «сжечь ведьму!», и он ответил:

— Ты хочешь получить от меня прямой приказ? Вот он — убить всех. До единого.

Теперь менять что-то было уже поздно, да и желания что-то менять не появилось. Он специально затесался в толпу зрителей, чтобы послушать, что они будут говорить, и эти люди не оказались лучше, чем он их представлял. Вообще, сначала он собирался спокойно подойти к столбу и уже там раскрыть свое инкогнито, но тут у ведьмы, похоже, начался нервный срыв, и, услышав ее крики и насмешки зрителей, молодой чародей не выдержал. Он не помнил, складывал ли он руки напротив груди, но точно знал, что слов заклинания не произносил — оно вырвалось само, откуда-то из глубин его души. Ему даже показалось, что внутренним зрением он видел, как волна темно-зеленой энергии вырвалась из врат Мира Теней, но это, наверное, просто показалось, иначе бы где-то рядом с вратами была бы скелет-Асия, а ее он на этот раз точно не видел.

Хасан пошел к столбу, перешагивая через тела людей. Кто-то попытался встать. Он ударил его в висок посохом. Должно быть его лицо было страшным, потому что молодой паладин вытаращил глаза, а привязанная к столбу девушка смотрела на него так, будто сам лорд Джевьян вырвался из Мира Теней и явился ее спасать. Тихий шелест из-за спины возвестил некроманту о прибытии Ар’ак’ши, а на плечо ему села белоснежная мышь. Еще две — кажется, Пыщь и Иш, — приземлились на верхушку столба, к которому была привязана ведьма. Где-то по ту сторону горы хвороста Сар’ар, Старик и Мардок окружили второго паладина, не давая ему ни приблизится к костру, ни сбежать.