Терпение дьявола

Патрик натянул кепку обратно на голову и прижал к носу указательный палец – самый вонючий из пальцев, потому что ему находится применение чаще, чем остальным, и он собирает разнообразные запахи, – но это не помогло. От пальца не пахло ничем особенным настолько сильно, чтобы перекрыть вонь линолеума, которая начинала действовать Патрику на нервы. Тогда он засунул руку в штаны, пролез под резинку трусов и потер кожу между мошонкой и ляжкой. Он заметил, что именно в этом месте воняет особенно сильно. Не от пениса и не от самой мошонки, а именно от этой складки, которая собирает в себе пот за целый день ходьбы. Даже запах в самой глубине пупка ни в какое сравнение не идет.

На этот раз указательный палец выполнил свою задачу – он вонял достаточно крепко, чтобы забить запах гнили. Патрик провел пальцем туда-обратно по верхней губе – словно аккуратно наносил невидимый слой на бутерброд из запахов – и, окончательно успокоенный, похлопал себя по животу, обтянутому футболкой. Жирное пузо вяло колыхнулось.

Патрик был доволен донельзя. Все готово, как и было условлено, никаких задержек. Свои маршруты он знает наизусть в мельчайших подробностях и, если придется импровизировать, справится без проблем.

Хотя предпочел бы этого не делать.

Патрик любил все планировать заранее и действовать точно по плану.

Сюрпризы вызывали у него стресс.

И все же пришлось в последний момент отложить отъезд и сдвинуть весь план на пять дней вперед! Но не по его вине, это все из-за ТОМЗа, вместе с которым они родили слегка безумную, но потрясающую идею! ТОМЗ потребовал переделать план. К счастью, не понадобилось все просчитывать заново, тогда бы вообще все рухнуло. Изменения коснулись только отъезда и первых километров – в конечном итоге они ни на что не повлияют, Патрик вынужден был это признать, но поначалу поправки в скрупулезно выверенном плане вызвали у него недовольство. Тогда ТОМЗ нашел нужные слова, чтобы успокоить его и утешить. ТОМЗ всегда находит нужные слова.

Сейчас Патрик точно знал, что он будет делать.

Завтра день для него начнется очень рано. Он отправится в депо, чтобы реквизировать транспортное средство. Это первый пункт плана. Дальше надо действовать последовательно, этап за этапом.

Ох какое будет путешествие!

Патрик приподнял карты, и на столе в свете голой кухонной лампочки заблестело хромированное дуло револьвера. Это всего лишь вежливая форма обращения к людям. Чтобы ему не сказали «нет».

А неподалеку лежал костюм для рая.

Костюм для рая нужен, чтобы не пришлось никого принуждать.

Чтобы ему сказали «да». Чтобы сразу согласились за ним пойти.

Он всегда мечтал о групповом путешествии.

44

Три цифры на двери кабинета приветливо встретили Людивину, вернувшуюся после обеденного перерыва: «666».

Похоже на номер вызова какой-нибудь экстренной службы.

Номер, чтобы бросить вызов, поправилась она in petto^[38].

То ли ей помогли таблетки доктора Леманна, то ли возвращение к работе, но Людивина совсем не чувствовала ни подавленности, ни опустошения после ночного нападения. Разумеется, через несколько часов она осознала, что ее жизнь была разыграна, словно карта в покере, целиком зависела от прихоти психопата, и ее пробирала дрожь, но это было еще терпимо. Ужаснее всего был сам факт его вторжения. Он вломился к ней в дом. Этот подонок проник в ее личное пространство, пока она расслаблялась в ванне. Он видел ее голой, смотрел, как она корчится на кафеле. Прошелся по квартире, трогал вещи, вел себя по-хозяйски – вот что оказалось для Людивины нестерпимым. Она не могла себе этого объяснить, но это было именно так. Встреча со смертью ее напугала, но настоящим потрясением стало нарушение привычного уклада.

Нет, психологической травмы ей это не нанесло. Только поцарапало.

Гильем вернулся позже всех, сияя улыбкой от уха до уха, – он пообедал в компании с невестой. И Людивина не знала, завидует она счастливому влюбленному или после ночного кошмара ее воротит от этой слащавой идиллии. Она решила не углубляться в эту тему, боясь прийти к выводу, что все-таки завидует. Людивина никогда не считала себя романтической барышней и меняться не собиралась, уж точно не при нынешних обстоятельствах.

Она снова позвонила Себастьену Вассеру из версальского РУСП. Тот обозвал ее маньячкой, но обещал прислать письменный отчет ближе к вечеру. После этого Людивина окинула взглядом разноцветные папки, которыми был заставлен весь кабинет. Папки были повсюду – дела на пару десятков страничек и толстенные тома, скрепленные несколькими резинками, чтобы не развалились. Она присела на корточки, быстро читая названия на розовых, голубых, желтых и зеленых корешках, и остановилась на материалах захвата Михала Баленски 10 мая.

Людивина снова подумала о Диане Кодаэр, и теперь ее пронзила не просто глубокая скорбь из-за страданий этой девочки, но душераздирающее сочувствие. Теперь она знала, каково это – оказаться беспомощной перед лицом палача, не имея возможности защищаться, и четко понимать, что спасения не будет, все кончено.

Слезы вдруг покатились по щекам, и Людивина прижала ко рту кулак, чтобы задушить всхлипы. Не время раскисать.

Все-таки она гораздо уязвимее, чем привыкла о себе думать. Мерзавцу удалось выбить ее из колеи…

Людивина вытащила папку и села за стол. Перед тем как погрузиться в чтение, она украдкой покосилась на Гильема и Сеньона – вдруг они заметили ее приступ слабости. Оба сидели, уткнувшись в мониторы, но она все же успела перехватить взгляд Сеньона. Он сделал вид, будто ничего не заметил, но было ясно, что от него не укрылись ее слезы…

Отчеты оказались подробными, их составили все группы, участвовавшие в задержании. Не был исключением и обобщающий рапорт Гильема.

Людивина взялась за протокол показаний Жана-Луи Эрто.

Михал Баленски был параноиком и постоянно держал под рукой заряженное оружие. Едва услышав грохот двери и крик «Жандармерия!», он схватил дробовик. Пуля задела левое плечо и голову Эрто, чудом не попав в офицера, который находился прямо за ним. Эрто заметил Баленски за креслом с высокой спинкой и, опасаясь за свою жизнь и за жизнь своих людей, которые вошли в прихожую и были как на ладони, выстрелил в ответ. Понимая, что Баленски перезаряжает дробовик и может перебить их, как кроликов, Эрто не стал тратить время на точный прицел. Либо он или кто-то из его офицеров, либо Баленски. Поэтому он нажал на курок не целясь, в надежде попасть преступнику в плечо и помешать ему держать оружие. А если пуля попадет в грудь, «так тому и быть» – вот подлинные слова Эрто. Но пуля попала Баленски в голову.