Терпение дьявола

– Вы составили профиль убийцы?

– В некотором смысле.

– И что вы думаете? Только, если можно, без психиатрического жаргона, который я не понимаю…

– Мне бы не хотелось портить свою репутацию за тридцать секунд по телефону. Приезжайте завтра в клинику, постараюсь быть кратким. Но кое-что могу сказать сейчас, хоть и рискую сесть в лужу… Видите ли, соглашаясь выполнить вашу просьбу, я дал себе слово не делать категоричных и точных выводов. Выражаться обтекаемо – искусство шарлатанов или тех, кто боится подмочить репутацию. Однако, если вам интересно мое личное мнение, тот, кого вы ищете, – врач.

– Что?..

– Он умеет заставить себя слушать, он хладнокровный и умный, он тонкий психолог, поэтому умеет манипулировать. Кроме того, он знает физиологию. Кому, кроме врача, вы настолько доверяете, что без колебаний откроете дверь среди ночи? Разве что пожарному или полицейскому. И я бы добавил с чисто психологической точки зрения, что его попытки выдавать себя за дьявола и внушать страх относятся к разряду фантазий о доминировании, о полной власти над людьми и, конечно, над жизнью и смертью. Но прежде всего они свидетельствуют о стремлении утвердить свое моральное превосходство. В современной психологии дьявол – это образ темных сил, то есть бессознательного, вытесненных желаний. Убийца взял на себя роль повелителя этих сил, и его преступления ясно говорят о том, что он не теряет самообладания, не позволяет себе крайней жестокости. Он овладел своими темными импульсами, осознал их, но пробуждает их в своих жертвах, и от этого они умирают. В каком-то смысле он их исцеляет.

– Исцеляет, вы сказали?..

– Да. Он вытаскивает на поверхность то, что глубоко в них спрятано, и если темной материи слишком много, она их убивает. Я думаю, он ждет встречи с особой жертвой, которая не умрет, потому что подавленной темной материи в ней окажется меньше, чем, скажем, внутреннего «света».

– Но зачем ему это?

– Возможно, ищет совершенную личность, достойную его самого? Более простое, а стало быть, более вероятное объяснение – он хочет показать всем нам, кто мы есть на самом деле.

Так Баленски освежевывал людей, чтобы показать их такими, какие они есть, без маскировки из кожи, без грима цивилизации. Так два убийцы из скоростного поезда решили выставить государству счет за его ложь. Так Людовик Мерсье вернулся в любимый ресторан, чтобы отомстить незнакомым людям, потому что считал общество ответственным за гибель его жены и дочери. И так далее, и так далее… Дьявол не что иное, как символ истины, требование права быть самим собой, призыв к борьбе против тирании лжи. Именно об этом и говорил ГФЛ во время допроса.

– То, что вы сказали, применимо и ко всем его последователям, – задумчиво пробормотала Людивина.

– Добавлю, что в его преступлениях нет сексуального подтекста, что весьма нехарактерно для серийных убийц, особенно для тех, которые действуют под влиянием навязчивой идеи. Он не страдает психозом, скорее это психопат или социопат. Отношения с жертвой у него холодные, лишенные эмоций. Для преступников такого типа это большая редкость. Я бы сказал, он асексуален. Этот убийца смотрит на жертву, как врач на тело пациента. Для физически здорового человека такое не вполне нормально. По всем этим причинам, которые я очень коротко обрисовал, склоняюсь к тому, что он медик или около того.

Людивина лихорадочно соображала, пытаясь наскоро проанализировать сотни данных по всем преступлениям, которые теснились в голове. И наконец заметила, что в разговоре возникла долгая пауза.

– Я зашел слишком далеко? – невозмутимо поинтересовался Бонто.

– Нет, вовсе нет.

– Завтра постараюсь изложить свои выводы более убедительно и подробно обосновать все пункты анализа.

– Врач… – повторила вслух Людивина, снова погружаясь в собственные размышления.

– Да. По крайней мере, таково мое мнение. Или же, если учесть его глубокие познания в области полицейских методов работы с уликами, можно предположить, что это, к примеру, криминолог.

46

Все было спланировано идеально, почти по минутам. Если день пройдет так, как задумано, и ничего не помешает, это будет замечательная прелюдия перед уик-эндом, безупречная пятница.

Летиция, перехватив лентой белокурые волосы, еще раз проверила расписание.

10:00 – пилатес в «Вилла Тальго». 11:15 – массаж. 12:30 – обед с подругой Луизой, которая приехала из Лондона на три дня. 14:00 – солярий. 15:15 – зайти в магазин за книжками для детей, продавец вчера прислал сообщение, что заказ доставлен. А в 16:30 она будет у выхода из школы, чтобы забрать своих обормотов.

Но сначала их нужно туда отвезти.

– Натан! Лео! Вы надели куртки?

– Ну мам! Там же не холодно!

Это бунтарь Лео, догадалась она.

– Что мы говорили вчера с папой? Вечные споры отменяются. А ну-ка одевайся! Если опоздаем на экскурсию, сами будете виноваты!

На самом деле пропустить экскурсию они не могли ни при каких обстоятельствах – Летиция постаралась, составляя расписание.

Убедившись, что близнецы обуваются, она направилась в спальню.

– И не забудьте взять сумки для пикника!

Как же хлопотно быть матерью семейства! Нужно постоянно думать обо всем: о режиме, о квартире, о покупках, каждого вовремя собрать и отправить куда следует, и в этом водовороте еще оставаться женщиной и держать себя в форме. По вечерам она недоумевала, как ей удалось пережить день, но всякий раз добиралась до постели без сбоев и катастроф.

Еще один день. Ни больше ни меньше.

Летиция толкнула дверь спальни, в которой еще царил полумрак.

Быть женой, достойной этого гордого звания.

До чего же выматывает…

– Дорогой, – тихо позвала она, – я везу близнецов в школу.

– О’кей. Только сначала поцелуй меня, – откликнулся Сеньон хриплым спросонья голосом.

Она склонилась над кроватью, и он попытался притянуть ее к себе.

– Я же спешу, негодяй!

– Скоро вернешься?

– Я туда-обратно.

– Круто! Что-то мне подсказывает, что сегодня перед работой я в спортзал не пойду. – Сеньон погладил жену по заднице, чтобы развеять сомнения в своих похотливых намерениях.

– Я сегодня не успею. Пилатес и массаж, помчусь на другой конец Парижа.

– Нет, серьезно?

В этом вопросе было все отчаяние самца, парадокс возбужденного мужчины – нечто среднее между детской обидой и гормональным взрывом дикого зверя.

– Мы готовы! – завопили близнецы из коридора.

Летиция махнула большим пальцем в сторону двери:

– Надо было хорошенько подумать, прежде чем делать детей!

– Но ты же не бросишь меня в таком состоянии?

– Когда вернусь, посмотрим, что я смогу сделать за пять минут.