Терпение дьявола

Людивина вспомнила мертвого парижанина, о котором беседовала с лейтенантом из криминальной бригады с набережной Орфевр. Тот жил один в центре города. Получается, что убийца стал более осторожным. Может, он чуть не попался? Нет, флики ничего не нашли, свидетелей нет…

Пара. Он напал сразу на двоих. И он умен – если жертва сложнее, то местность должна быть безопаснее. Он не сумасшедший. Совсем наоборот…

К другому рапорту Вассер приложил несколько фотографий обеих жертв. Людивина решила их не рассматривать. Вообще это было не в ее правилах. Но сегодня ей хватило ужасов.

Еще Вассер рассчитал время преступления. Поскольку молодые люди не явились на работу в субботу, их похитили самое позднее субботним утром, однако смерть наступила где-то в ночь со вторника на среду следующей недели. Кроме того, Вассер напомнил о царапинах на ладонях, разодранных коленях, следов земли и каменной крошке на одежде у обоих, чтобы подкрепить свою версию о похищении. Сейчас он ждал результатов вскрытия, прежде всего анализа грязи под ногтями. Похоже, надеялся, что найдется ДНК их палача, если они сопротивлялись.

Никакой ДНК там не будет. Убийца слишком осмотрителен для этого. Даже если ему не удалось сразу подчинить себе жертв, что кажется маловероятным, он должен был вычистить их ногти, если они дрались.

Откинувшись на спинку кресла, Людивина помассировала виски. Голова еще болела. Не верилось, что ее не накачали наркотой. Другого объяснения нет.

Дьявола не существует.

Почему убийца держал Фредерика и Альбану в плену живыми несколько дней? На телах нет следов физического насилия. Может, из любопытства? Хотел понаблюдать. Или скорее это такая форма садизма. Слушать их крики, упиваться их страхом. В конце концов, именно этим дьявол и занимается – питается чужим страхом. Людские страдания – его хлеб насущный.

У него есть тихое место, где можно запереть пленников и слушать крики. Место изолированное, подальше от людей. Потому что затыкать рты кляпами он не хотел. Нет. Слушать, как они плачут, пытаются торговаться за жизнь, перешептываются, тщетно пытаясь успокоить друг друга, – все это для него было чистым наслаждением. А сам он с ними говорил? Вероятно, да. Со мной он говорил. Только меня, в отличие от них, оставил в живых. Наверняка он обращался к Фредерику и Альбане, чтобы напугать еще больше. Или просто шумел, стучал в дверь, давая понять, что вот он, рядом, вопил и хохотал, нагоняя ужас, а еще наверняка поделился планами. Сказал, что убьет их. Мерзавец с ними играл. Пока их души не разорвутся на куски. Час за часом он нагнетал страх и ждал момента, когда они уже не смогут этого выносить. А когда они созрели, показал им свое истинное лицо.

На этом логические построения забуксовали. Людивина не знала, что думать, и вернулась к отчету. Интересно, какой вывод он сделал.

Вассер считал, что действовала целая банда. Он ни на секунду не поверил, что один человек мог обездвижить двоих и похитить. Но Людивина уже видела убийцу. И она знала, что умные безжалостные извращенцы очень даже способны на такое. Более того, сложные задачи лишь усиливают их возбуждение.

Нельзя недооценивать власть оружия, направленного на людей, которые пребывают в состоянии шока и беспомощности.

Им достаточно проснуться среди ночи от стука и угроз, и они, ошеломленные, застигнутые врасплох, при виде незнакомца, который не в пример им спокоен, отлично знает, что делает, да еще и направляет на них оружие, безропотно подчинятся. А что им остается. Люди, на которых напали, хватаются за малейшую надежду, и подчинение часто становится первой реакцией. Сопротивление означает смерть. Риск и неповиновение несвойственны напуганному человеку. Нет, Людивина не была согласна с первыми выводами Вассера – действовала не банда, а один преступник. Очень опасный человек, которому все больше и больше нравится убивать. Настолько, что ему нужно рассказать об этом тем, кого он считает способными оценить по достоинству его «талант».

Убийца, который вломился к ней ночью.

Дьявол во плоти.

На пороге кабинета вырос силуэт, и к ногам Людивины упала тень.

– Я тебе нужен? – спросил Бенжамен. – Все уже разошлись. О, а ты еще здесь, Гильем?

Гильем взглянул на циферблат. Шел девятый час.

– Черт!.. Я отлыниваю от свадебных приготовлений, меня бесит, когда надо выбирать между розовыми и сиреневыми салфеточками для столовых приборов. Но все-таки пора сваливать.

И он вихрем умчался, ни с кем не попрощавшись и прижимая к уху айфон, чтобы излить поток оправданий.

Бенжамен, сорокалетний мужчина с бритой головой, чтобы скрыть лысину, помахал пачкой «Мальборо лайт».

– Пойду перекурю. Ты со мной или еще посидишь?

– Иди, я тебя догоню.

– Где сегодня поужинаем? Знаю тут одного ливанца, он готовит…

– Отлично.

Бен топтался на пороге, глядя на нее так, будто хотел что-то еще сказать, но не решался.

– Знаешь, если хочешь сменить обстановку на выходных… Мать оставила мне домик в Уазе, он небольшой, зато в лесу, там тихо, рядом пруд, где можно ловить рыбу. И никто об этом доме не знает, ты там будешь в безопасности. По мне, так лучшее местечко, чтобы отдохнуть и набраться сил.

– Спасибо, Бен, но я справлюсь, не хочется сейчас уезжать из Парижа.

– Как скажешь.

Он снова взмахнул пачкой сигарет и ушел.

Выходные в какой-то хибаре на Уазе, да еще в обществе Бена – только этого не хватало! Даже перспектива провести вечер под его надзором приводила Людивину в отчаяние. И все же отослать его не хватало духу, пришлось бы применить весь свой дар убеждения, к тому же она дала клятву Сеньону этого не делать. Теперь Людивина жалела о том, что отказалась ужинать у них. Но ей не хотелось навязываться и нарушать семейную идиллию. А Бенжамен – холостяк, и Людивина знала, что он счастлив оказать ей услугу.

Она выключила компьютер, прибралась на столе и уже собиралась спуститься к Бену, когда зазвонил стационарный телефон.

– Я не рассчитывал застать вас на работе, но, оказывается, правильно сделал, что позвонил, – прозвучал в трубке серьезный, хорошо поставленный голос доктора Бонто.

– Вы совершили чудо?

– Если учесть, что я прочитал все досье меньше чем за пять часов и сделал выписки, чтобы подвести итог, тогда, пожалуй, да, совершил.

– Вам было интересно читать материалы?

– Как вам сказать… Интереснее, чем я ожидал. Мы можем назначить встречу с вами и с вашей командой, к примеру… в понедельник, часов в двенадцать?

– А может, сегодня? Я приеду к вам с коллегой.

– Вы знаете, который час? У вас там, в жандармерии, не спят?

– Я здесь исключение. Коллеги называют меня боевой машиной.

– Нет, сегодня все равно не получится. Мне нужно привести в порядок записи, к тому же, не стану скрывать, я не боевая машина. Лучше приезжайте завтра и возьмите своих экспертов, если хотите. Я не боюсь оппонентов.