Узы крови

Мартелл предусмотрительно отдал медленно тухнувшее пламя одному из вассалов, чтобы осторожно пересечь деревянную ограду и последний раз взглянуть на покойного. Лица всех собравшихся были обращены к небесам – в своем молельном экстазе они не заметили так называемое осквернение своеобразной могилы бывшего принца. Нолан старался осторожно переступать через каждую линию деревяшек, образовывавших кольца, полностью окружавшие крест, в центре которого лежал Рубен.

– Прощай, брат. – Положив руку на плотно закрытые глаза умершего, он наклонился немного вперед и запечатлел последний поцелуй на холодном лбу. – Найди отца, маму, дядю… Скажи им, что мы скоро встретимся.

Мартелл едва успел вернуться на свое место, когда очередное крестное знамение оповестило всех о том, что пришло время для решительных действий. К счастью, огонь не успел окончательно погаснуть, прежде чем Нолан выхватил его из рук вассала, а затем, не задумываясь, не медля ни секунды, бросил в первое кольцо из сухих веток. За несколько секунд пламя охватило второе и третье кольцо, а через минуту – пожирало своеобразный крест, в центре которого лежал Рубен Мартелл, принц и верховный правитель Дорна, сын Мартина и Алисы.

Жар от погребального костра заставил большую часть людей отойти на достаточно большое расстояние.

Половина опустились на колени, глядя, как клубящийся дым медленно поднимается ввысь. Вид этого зрелища вызвал у фанатиков жажду к бесконечным молитвам. Нолан всегда был далек от религии, в его семье эти чувства не прививались с детства из-за цинизма дяди, за что, пожалуй, следовало бы его поблагодарить, будь он здесь. В темных глазах отражалось разгорающиеся пламя, объявшее всю территорию.

Просьба брата была исполнена: он похоронен на гористой возвышенности, откуда открывается поистине великолепный вид на весь замок, чьи белые стены поразительно гармонируют с темно-голубым небом.

– Мне жаль, мой принц.

Новый титул слегка резанул Нолана по уху. Не привыкший к подобному наименованию, он машинально пытался понять, к кому обращается один из самых преданных вассалов отца, пока не понял, что со смертью брата он автоматически стал лордом Дорна. Одним из немногих людей, кто по-настоящему скорбел от такой ужасной потери, был именно Карилл Вэйт, проведший всю войну в плену у Ланнистеров, но не предавший своего сюзерена. Мокрые от слез глаза внимательно разглядывали лицо новоявленного правителя, словно ища какую-то отличительную черту. – Мне искренне жаль.

– Мне так и не сообщили, кто его убил, – сквозь стиснутые зубы процедил Нолан, понимая, что не время демонстрировать слабость духа. Красноречивый взгляд вассала подтвердил многочисленные слухи о причастности к столь жестокой расправе наследника престола, старшего сына Майкла.

– Значит, это правда, – он странно усмехнулся, чем напугал лорда Вэйта еще больше. – Говорят, что Ланнистеры всегда платят свои долги. Что же, это хорошо. Когда-нибудь, будучи веселыми и благополучными, они вдруг ощутят во рту вкус пепла и поймут, что именно я уплатил свой долг. Я убью каждого Ланнистера, одного за другим, беспощадно, жестоко и безжалостно.

Ледяной тон, которым была произнесена эта угроза, заставил Карилла вздрогнуть. Перед ним уже стоял не маленький пятилетний мальчик, не понимающий, что происходит и кто эти люди с золотыми львами на плащах, ворвавшиеся в замок отца. Вэйт предусмотрительно поднял руку вверх, призывая принца к молчанию. Подобные слова были опасны для того, кто дерзнет их произносить. У Ланнистеров повсюду шпионы, которые уже мчатся в столицу, чтобы сообщить об увиденном. Не стоит прибавлять к их отчету вполне обоснованную угрозу в сторону короля и его детей. Впрочем, эти слова достигли немногих ушей, но те люди посчитали, что новый правитель Дорна поглощен гневом и отчаянием, отчего у него и вырвались столь опрометчивые слова, полные холодной решимости.

Лишь один человек внимательно прислушивался к каждой фразе Мартелла и наблюдал за каждым непроизвольным жестом. Дагон Манвуди, печально знаменитая фигура в трехлетней войне между Львом и Драконом, когда-то давно предал своего сюзерена, написав Майклу Ланнистеру письмо с просьбой выдать свою единственную дочь, Ирину, замуж за одного из братьев Тиреллов. Этот выгодный союз создал огромный перевес на стороне Роз, а затем привел к оглушительной победе около захваченных Висячих Садов, где Дагон разгромил вражескую армию. После победы он вернулся на Родину, чтобы продолжать жить во вновь отремонтированном на деньги короля замке, с мыслью, что когда-нибудь он достанется одному из внуков. Речь Нолана была произнесена с поразительным бесстрастием, что сразу же навело на мысли о том, что планы мести постепенно зарождаются в голове принца.

– Нужно написать дочери, – Дагон запустил крючковатые пальцы в собственную длинную, с проседью, бороду и слега потянул вниз. Стараясь сохранять спокойствие, он осторожно обошел толпящихся людей и прошествовал к своим рыцарям, сопровождавшим лорда от самого замка. Его уход не должен быть замечен раньше времени. В Дорне многие знали о том, кого он поддержал в войне алых и черных, что делало его возвращение домой менее безопасным, чем планировалось изначально.

Запах горящей плоти въелся в ноздри, заставляя морщиться. Глаза машинально закрывались от обилия дыма и копоти. С каждой минутой людей становилось все меньше. Скорбь еще долго будет присутствовать в плотно закрытых окнах и на угрюмых лицах крестьян, однако это будет завтра, после желанного сна. Верные вассалы предложили новому сюзерену возвращаться в замок сейчас, чтобы не ехать в кромешной тьме и не попасть в зыбучие пески, коих в округе достаточно. Карилл без промедлений помог сыну Мартина сесть в седло, а затем медленно поехал за ним. Только тогда Дагон рискнул обойти всю процессию и двинуться на запад, к родовому замку. Положение было тяжелым. Новая война угрожала и без того хрупкому перемирию, держащемуся на двух кирпичах, один из которых явно дает трещину.

Если не предупредить короля, то это приведет к очередному театру военных действий, после чего мир обратится в пепел. Очень много домов в ходе конфликта между Таргариенами и Ланнистерами было вырезано и уничтожено, множество старых родов, ведущих свое начало с момента заселения Беленора, – стерты с лица земли, словно их никогда не было. Путешествуя по пережившему кровавый потоп миру, можно было заметить на своем пути не один десяток заброшенных, полуразрушенных или вовсе бесследно испепеленных замков, над которыми развевались разорванные и обагренные кровью стяги. Драконы обратились в пепел, унеся с собой жизни миллионов людей. Как всегда, впрочем.

========== Проблеск человечности ==========

Hurts – Illuminated

Bruce Springsteen – Streets of Philadelphia

Майкл не сводил глаз с бушующего неба, разрывающегося от бесконечного дождя. Молнии терзали ночной мрак, а их спутник – гром – мешал ему спокойно завладеть теми недолгими часами, которые остались до рассвета. Первые капли оставляли на каменной кладке едва заметные черные пятнышки; постепенно изморось превратилась в ливень. Беспощадные порывы холодного ветра заставляли бархатные шторы в покоях короля бешено трепыхаться. Казалось, вся комната, погруженная в непроглядную тьму, давно пустовала. Настежь открытые окна пропускали внутрь сквозняки, сносившие все на своем пути.

Многочисленные картины, бумаги, подсвечники, ткани – большинство из этих вещей теперь валялись на полу в хаотичном порядке. Рубиновое море безуспешно пыталось бороться с нарастающим шквалом; волны наваливались на корабли, терзали паруса, пугали несчастных матросов, вынужденных бросить все силы на спасение судна. Дождь проникал в самые труднодоступные места между линиями плотно сомкнутых домов, вымывая всю грязь и копоть. По улицам струились нескончаемые потоки воды, мешавшие кучерам подъезжать к домам без происшествий. Испуганные лошади в королевской конюшне дрожали всем телом, прижимаясь друг к другу.