Узы крови

– Клаус! – с нечеловеческой скоростью Аррен подлетел к своему другу, валяющемуся на боку. Перевернув тело, Кай ощутил, как под руками бешено колотится сердце. Это вселило некую надежду, но медленно закрывающиеся глаза заставили его прокричать:

– Ты, ублюдок, не смей умирать раньше меня! Слышишь?!

– Клаус! Клаус! Клаус! – гул голосов смешался в голове умирающего. В какой-то момент он просто перестал их слышать, перестал ощущать какие-либо прикосновения к своему телу. Даже биение собственного сердца, прежде набатом стучавшее в ушах, постепенно начало стихать. Перед глазами плыли какие-то образы, силуэты, но даже они исчезли. Сгущавшийся мрак полностью поглотил его.

========== Мертвое солнце ==========

Bryan Adams – Brothers under the sun

Peter Gabriel – Taboo

Знойное пустынное солнце отливало красным, больше напоминающим оттенок крови. Ни одна туча не оскверняла великолепие разномастного небосвода. Казалось, природа скорбела по невосполнимой утрате. Необузданные ветра, обычно вздымающие вверх столбы песка, на сей раз утихли, позволяя небольшому эскорту спокойно пройти по своим владениям. Стяг Мартеллов безжизненно и мрачно висел на деревянном копье. Лошади медленно шли, понурив головы, вздрагивая всем телом каждый раз, когда старая скрипучая тележка накренялась немного в сторону. Двое дорнийцев, сопровождающих тело своего принца, угрюмо переглядывались друг с другом.

Их головы были покрыты непроницаемой тканью, спасающей от палящего солнца. Однообразная пустыня тянулась на юг желто-красными полосами, в конце которых поблескивал едва различимый силуэт спасения всего Дорна – небольшой речки, у которой путники смогли остановиться и напоить уставших животных, тянувших тяжелую повозку со вчерашнего утра. Наклонив дугообразные шеи, караковые жеребцы с жадностью припали к живительному источнику.

Их наездники спешились, чтобы напиться самим и впрок наполнить бурдюки спасительной влагой. Времени больше не было. Нужно доставить тело в назначенный срок, иначе церемония погребения будет сорвана. Принц Рубен всегда мечтал быть похороненным на высоком горном хребте, откуда открывался поистине великолепный вид на родовой замок Мартеллов. Дорнийцы вновь переглянулись, понимая, что медлить нельзя; один из них, вскочив на коня, извлек длинный хлыст и со всей силы ударил им по крупам жадных до воды лошадей, до сих пор не отошедших от реки.

Животные взвизгнули от боли, медленно поворачиваясь в сторону позолоченных куполов башен, сверкающих на солнце. Двигаться стало намного легче. Извилистая дорога, выложенная песчаным камнем, порадовала изможденных лошадей: почувствовав под копытами твердую поверхность, они выровняли шаг, перестали хрипеть при каждом движении и более не обращали внимания на сковывающую передвижения тележку, источающую тлетворный запах. Тело убитого принца было полностью сокрыто от глаз посторонних огромным оранжевым стягом с красным солнцем, пронзенным копьем, которое было изображено в центре. Небольшому эскорту пришлось избрать более длинный путь, чтобы избежать тысяч людей, идущих через пески к центральному замку.

Они желали достойно встретить останки героически погибшего Рубена Мартелла, верховного правителя, лорда и всеми любимого принца Дорна. Церкви были переполнены молящимися, монахи зажигали храмовые костры. Повсюду, повсюду – в Железном Наконечнике, на Скорпионьих Дюнах, в Гнезде Виверн, в горах, в глубине пустыни – женщины рвали на себе волосы, а мужчины кричали от ярости и отчаяния. Один вопрос оставался у всех на устах: как поступит Нолан? Как намерен новый принц отомстить за своего убитого брата? Единственный оставшийся в живых сын великого Мартина, павшего в бою с Майклом, узурпатором Ланнистером, мальчишка двадцати пяти лет. Он не был ровней своему брату, но в его жилах текла та же кровь, кровь непреклонных, несгибаемых и несдающихся.

Тележка мерно поскрипывала в такт лошадиному ходу, когда сопровождающие въехали в открытые ворота замка. Толпа жителей, занявшая все пространство, благоговейно расступилась перед повозкой. Сотни, тысячи глаз сопровождали двух уставших путников, скакавших ночи на пролет, и таких же измученных лошадей. Процессия двигалась вперед во главе со священником, громко читающим молитву за упокой души убитого и осенявшего каждого мимо проходящего крестным знаменем. Мужчины доходили в своем гневе до исступления и падали на колени перед деревянным сооружением, которое на время служило гробом погибшему принцу.

Чисто выбеленные дома провожали все это зрелище пустыми, плотно закрытыми и зашторенными окнами. Песчаная пыль взвивалась над городом, забивалась в ноздри, от нее слезились глаза, но, казалось, это никого не волновало. Все внимание обитателей Железного Наконечника было приковано к скрипучей тележке с нелепо западающим колесом. Резкий поворот направо, к закрытым воротам главного замка, застал собравшихся врасплох, однако люди сразу же остановились, наблюдая за тем, как тяжелая опускная решетка со скрежетом поползла вверх, пропуская мрачную процессию внутрь. По всему городу стяги с красным солнцем были опущены в знак памяти и уважения к покинувшему мир принцу.

Храмы широко распахнули двери, чего не делали никогда из-за невыносимой жары и безжалостных лучей солнца. Безучастные глаза Нолана, немного опухшие после нескольких бессонных ночей, смотрели в сторону медленно двигавшегося конвоя. Несколько слуг с должной поспешностью освободили несчастных лошадей, после чего развернули тележку боком, чтобы приготовиться к переносу тела. Церемония провожания усопшего на Ту Сторону должна проводиться на закате, чтобы небесным обитателям были видны черные клубы дыма, возносящиеся наверх вместе с душой. Еще не коронованный принц медленным шагом направился в сторону останков человека, которого когда-то называл братом.

Дрожащие пальцы лишь со второй попытки ухватились за оранжевое покрывало и слегка приподняли его, позволяя взглянуть на бледный профиль. Смерть превратила красивое смуглое лицо в бесформенную массу с вылезшими из орбит глазами, растерзанным горлом и запекшейся кровью на приоткрытых губах. Черные волосы успели выгореть на солнце и съежились, а кожа потрескалась в некоторых местах. Нолан задрожал всем телом. Несколько крупных слезинок упали на выпуклый лоб, после чего медленно скатились по впалой щеке вниз, к подбородку.

– Что они с тобой сделали, братик? – прошептал Мартелл, склоняя голову вниз. Он попытался нащупать руку погибшего принца, но сразу же отшатнулся, ощутив лишь обрубок чуть выше локтя. На его лице отразилось отвращение, поспешно скрытое за маской отчаянного гнева, и он резким движением дернул за материю и прикрыл останки. Это больше не его брат. Это даже не человек. Капли пота струились по темным волосам, заставляя нового правителя Дорна учащенно дышать.

– Приготовьте его для церемонии.

Верные вассалы Дорна, получившие известие о жестоком убийстве сюзерена, прибыли к месту на следующий же день. Их сочувственные взгляды раздражали, а вежливые слова скорби – действовали на нервы. Нолан старался сдерживать себя, чтобы не сказать лишнего, однако плотно стиснутые зубы свидетельствовали о неимоверном гневе, бушующем внутри. Перед глазами мелькали сотни картин: нежная улыбка матери, чьи длинные темные волосы всегда были заплетены в причудливые косы; строгий, но вместе с тем гордый взгляд отца, наблюдавшего за тем, как двое сильных сыновей в первый раз приручали диких жеребцов; все подтрунивания старшего брата и веселые ночи, проведенные на куполе самой высокой башни, откуда открывался вид на спящий город.