Безденежье — удел глупцов,А мы… Себе мы — не враги:Наследство дедов и отцовМы выставляем на торги!В делах застой, карман пустой.Наш хлопок, уголь — кто берет?Торгуй святым; святое — дым.Вперед, вперед!Очаг Шекспира (господа,За это кое-что дают!),Уютный домик (не беда,Что это — Мильтона приют!),Меч Кромвеля (хотите, нет?),Доспех Эдварда (о, восторг!),Могила, где лежит Альфред, —Отличный торг!Сбыть мрамор — тоже не позор(Большая выгода при сем!).Эдвардов разнесем Виндзор,Дворец Уолси разнесем.Не будь ослом, — продай на сломСобор святого Павла. (Ай,Какой
барыш!) — Чего стоишь?Считай! Считай!Ужель неясно, торгаши,О чем ведется эта речь? —Не отовсюду барышиВам дозволяется извлечь!Историю не продают,Здесь неуместен звон монет.Мы продаем и жизнь, и труд,Но славу — нет!На бойню отведи коня(Он, старый, срок свой пережил!),Лакея не держи ни дня(Тебе он, старый, отслужил!), —Но взгляд широкий обретиНа то, чем наш народ богат,И славный флагман вороти,Верни назад!И если нет, куда ни кинь,Стоянок лишних никаких,Старинный флагман отодвиньПодальше от путей морских.Открой кингстоны. Пусть умрет,Когда иного не дано,И с флагом, с вымпелом уйдетНа дно, на дно!
Заждалось гномье — ишь, как долгоДержусь. И сник бы трусом,Да никак. Стою, Геракл долга.Вот бестолочь: да я и сам имДавным-давно сломился бы,Каб вздохнуть — клянусь небесами.Так нет же: прут, мельтешат — гонятНа беду себе, недоумки,В новую веру, в песню, в огонь.Зло б взяло на себя самого,Так ведь и их на меня берет,Нет уж. Шагаю — и ничего.Изболеться б, взвыть, хоть под стрехуВлезть — и пропади всё пропадом, —Но не швали же на потеху!Что ж, так и быть. В драку, так в драку.И сон неймет, и смерть неймет меня,Знай хорохорюсь — горе-Геракл.Эй, вы, спесь, вошь, мелкая заводь,Потише б, да попочтительней,А то ж не умру никогда ведь.
Какой же была она — кос твоих медь?..Забыл я, но летом поля золоты,и в колосьях, если подолгу глядетьпротив солнца, мерещится: ты!Какой же была она — глаз твоих синь?..Не помню, но осени сини без дна…И сквозь оторопь разлук невыносимольнет, обволакивает: она!А шепота шелк? — Был он или не был?— Не знаю… Но луга весеннего вдох…И вестью весны, далекой как небо,твой оклик, Анна: теплом, врасплох…
Как трогателен плохой поэт. Годамио нем молчали, а потом забыли понемногу.Вот он, потрепан, сед, вышагивает в драномпальтеце, с болтающейся пуговицей, вверяянеизданное ледяному ветру — весь порыв и гонор.Издали злоба, зависть на его лице такой нездешнейпечалью выглядят — особенно на фонезнаменитых, захваленных продажной прессой,всех тех, кого приветствуют восторгиторгашей, авантюристов, овации концертных залов.Обвив венком из слез чело апостола по плешь,жизнь вознесла мечты его отрочества, и он всё большеверит им. И даже худоба его — последствие дурногопитания, чахотки — тоже стиль. Как в книге.Зря говорили — критика, литература.Идеализм — он. Он — истинный поэт.
Тому, кого я вглубь себя упряталИ в тайне ото всех ношу в себе, —Ребенку, кажется, не по себе,Обиделся.Сопит, пыхтит — колотится сердечкоВ моем; что ему в голову взбрело? —Улыбку будто смыло; морщит лоб,Набычившись.Я делом занят, я с людьми встречаюсь.Я говорю им: «здрасьте» и «а вамКак платят?» И «а как же, передам»,«А вам куда?»Зачем-то останавливаюсь там же,Где и трамваи. Из-за труб лунаПоглядывает. Надо мной она,А я под ней.Поглядывает. Ждет. Остановилась,Всё неувереннее влажный взгляд,Всё гуще облака, вот-вот назадУпрячется.На повороте достаю бумажник,И ветер вдруг слегка, как чья-то кисть,Ворошит волосы: ну обернись,Да что же ты?..Скользит неслышно солнце по скале,Некому высечь из нее вино,Крест на краю замшел давным-давно, —Иду себе.Под
вечер ключ в двери моей скрежещет,То вверх, то вниз снует кадык — я ем.Без ласки засыпаю, и совсемНе боязно.Но тот, кого я всё ношу во чревеДуши, ребенок, мечется во мне,Брыкается, не засыпает — неПонимает.Садится, озираясь, в темной спальне,Глазищами сверлит меня насквозь,А в дрожи губ: да что же ты? НебосьС ума сошел?
Сам не свой, уж неделю, днямиброжу, а мысли все о маме.Как, скрипя бельевой корзиной,шла она вверх лестницей длинной.Я ж в прямоте былой ребячьейвслед орал, заходясь от плача,как шмотье ее ненавижу.Меня пускай несет на крышу.Как молча шла она, раз надо,и ни попрека мне, ни взгляда,как рвались, лучом раскрашены,врозь и ввысь штаны и рубашки.Заново б, — когтит раскаянье.Где теперь — вон какая она!Серым по небу прядей небыль,синьку разводит в воде неба.
Я и весел, и в охоте,Когда еду я к Дороте,Забываю о заботе,Лишь приеду я к Дороте,Восхитительны те гроты,Где сидел я у Дороты,Меркнет злато — я скажу, —Коль с Доротою лежу.Да и в целом, кроме честиУ Дороты всё на месте.
Ты был убит. Я — как и ты — убит.Стрелою смерти — ты, а я — любви стрелою.Бескровья — ты, я — бледности не скрою.Тебе — явь свеч, во мне ж — огонь сокрыт.Ты сверхутканью траурной покрыт,Я изнутрипленен был темнотою,Тебе связали руки, — я рукоюМогу пошевелить, но цепью мозгобвит.Но ты молчишь, а я смолчать не смог,Лишен ты чувств, — от боли я страдаю,Ты — словно лед, а я в аду пылаю.Ты станешь прахом через малый срок,Что до меня… Увы, удел не светел:Гореть вовек, не обращаясь в пепел.
Подружка
Такая девушка душе моей любезна,Чтоб не шпионила, в дела мои не лезла,Пусть поворчит, но вовремя отстанет,Поняв, что и за мной ответ не станет.Пусть не играет слишком в добродетель,Не ангелы мы, Бог тому свидетель…Пусть будет в теле, понимает шутку,Пусть даст себя облапить на минутку.Ведь если будет чистой, боязливой,Тщеславной, богомольною, ревнивой, —Такую мое сердце не полюбит.Подумать страшно, — то жена уж будет!
В разлуке
Я раньше верил всей душой:Печаль разлуки небольшой —В духе Природы.Недолгий срок я продержусь,А заодно и наслажусьБлагом утраченной свободы.Казалось, стрелам твоих глазСквозь даль, что разделила нас,Уж не пробиться,И пламя скрытое моеЗа сотни миль от твоегоНе разгорится.Но вынужден признаться я:Вдвойне болит душа моя.К огню быломуПрибавился огонь разлук,Источник новых страшных мук,Он пепелит меня, аки солому.Теперь не верю в глупый сказ,Что, мол, разлука лечит нас.Скажу иначе:Чем дальше солнце от меня,Тем больше от него огня,Тем оно жарче.Словно татарин, деру дав,Стремясь от рыцаря стремглав,Вдруг обернетсяИ острая его стрела,Злобой языческой полна,В грудь християнскую вопьется, —Вот так и ты, собой маня,Смертельно ранила меня:Миг улучилаИ, обратясь ко мне спиной,Жестоко справилась со мной,Любви стрелою сердце мне пронзила.Коварства женского порокТеперь навеки мне урок.Я предлагаю:Немедленно ко мне вернисьИ спередисо мной сразись, —Не проиграю!
Пропуск блядям из Замостья
Зоська с Замостья, Баська с Туробина,Евка Звежинская, из Кшешува Марина,Четыре бляди, с девой старой в дружбе,Меняют дислокацию по службе.Оне служили, пока уд упругийОт них, нижележащих, ждал услуги.Но вдруг, на жен законных сделав ставку,Вышестоящие списали их в отставку.Идут они домой, о чем и извещаю.Встречать их ласково отнюдь не воспрещаю.Но — как оплаченных давно и многократно —Использовать их можно и бесплатно.