Вернуться в Антарктиду

Сахарову не повезло: в его смену погода снова испортилась. «Бурлак» как раз достиг подножия хребта и повернул на восток. До Кратера, при сохранении прежней скорости, оставалось не более четырех часов пути, но стоило Игорю заикнуться об этом, как с гор на равнину начала сползать белая мгла.

Под грозный рык суеверного Мишура Игорь уж и через левое плечо плевался, и просил у Антарктиды прощения за то, что осмелился предполагать вслух – ничто уже не помогало. Коварная красавица не простила человеку самоуверенности. Солнце скрылось. Закрутилась поземка.

Игорю пришлось трудновато. Он внимательно вглядывался вперед, не забывая поминутно сверяться с приборами, чтобы не влететь колесом (не приведи бог!) в какой-нибудь бергшрунд (*поперечная трещина в снежно-ледовом склоне). Здесь, на границе купола, ледник двигался активно, порождая множество узких разломов. Сахаров вынужденно сбросил скорость до минимума, и машина тащилась еле-еле. Прибытие на Новую Надежду откладывалось.

– Как дела, Игореша?

В кабину пришел Громов, успевший немного подремать после ночного вождения. Он сел в кресло перед рацией и размотал запутавшийся провод наушников, готовясь к сеансу связи.

– Мга, - коротко ответил Игорь. – Будешь звонить на Ново-Вторую, уточни там… Хотя вряд ли скажут определённое.

– Срочная сводка с побережья не приходила?

– Нет. Это Орвин (*зд.: массив Орвина) дурит, а им небось и невдомек. В конце ноября с Орвином всегда так: то густо, то пусто.

– Далеко до Кратера?

– Семьдесят попугаев.

Громов ухмыльнулся:

– Интересная система измерений. Один попугай отстоит от другого ровно на километр?

– Можно и так выразиться. А по времени я не прогнозирую, сам считай. Только молча, чтобы по шее от Сереги не получить. Он бдит аки сокол, чтобы никто больше удачу не спугнул.

– Ничего, выйдем на тракт от Новой Надежды – там маячки и колея изведанная. Да и под горку катиться быстрее.

Игорь закивал, не решаясь подтвердить такое вслух:

– Изумрудный, кстати, остался справа по борту, - сообщил он. – Уклон понижается.

– Нормально, - кивнул Громов. – Еще с десяток попугаев – и с купола съедем.

Он связался с начальником лагеря у Кратера и передал их текущие координаты. Полюбопытствовал:

– У вас такая же ерунда с туманом?

– Всех накрыло час назад! – Голос Губенко, начальника пока еще не существующей, но активно строящейся станции, долетал сквозь помехи и треск. – Будете в пяти километрах, дайте знать, вас встречать выйдут.

– С фейерверком?

– А как же! Дорогим товарищам все по высшему разряду.

Громов отправил отчет на Новолазаревскую, что все у них в порядке, следуют в порт приписки, и откинулся в кресле, лениво созерцая туманную взвесь. Ветер дул слабенький, но и он справился, подняв клубы сухого снега, напоминающего песок. Снежинки, искрясь в прыгающих лучах фар, метались перед машиной, затрудняя обзор.

И тут случилась новая напасть: в недрах «Бурлака» пронзительно заскрежетало, двигатель зачихал, закашлял, и машина задергалась как припадочная.

Сахаров, скорчив зверскую гримасу, нажал на тормоза:

– Приехали, мать его растак!

От резкой остановки Мишур, сидевший на кухне за столиком, не удержал равновесие и приложился затылком о перегородку. Звук удара получился неожиданно звонкий. Громов оглянулся. Мишур держался рукой за голову, но взгляд остался ясным. Кажется, крепкая черепушка богатыря выдержала столкновение, но Юра не удивился бы, увидев на хлипкой стенке солидную трещину.

– Ты как? – спросил он у Сергея на всякий случай.

– Я-то хорошо, а вот у вас как? Чего встали?

– Авария, - сообщил Громов очевидное.

– Японский бог! Да чтоб ему ни дна, ни покрышки! – Игорь застопорил машину окончательно и, отстегнувшись, полез промеж кресел в конец салона, продолжая тихо ругаться.

На Мишура он не смотрел, опасаясь новой порции упреков. Но Серега на сей раз воздержался.

Громов полез вслед за Сахаровым.

– Ничего, Игореша справится, он этот «Бурлак» изучил до последнего винтика, да и руки откуда надо растут, - неожиданно оптимистично высказался Мишур.

Тарас, потирая глаза, молча занимался своими делами в противоположном углу. Он мало что понимал в этой новой полярной машине и потому спокойно предоставил ремонт тем, кто шарил в карданных валах и колодках сцепления больше него. Подтянув ноги, он просто устроился на диванчике по-турецки, давая Юре возможность открыть люки в полу.

Сахаров вернулся из хвоста салона с инструментами. Протянув Громову фонарик, попросил посветить.

– Помочь чем? – пробасил Мишур.

– Да куда тебе, медведю! – просипел Игорь, распластываясь над зевом, в котором виднелись внутренние механизмы машины.

Добираться до поломки предстояло куда-то далеко под днище, и лучше щуплого и длиннорукого Игорька втиснуться в узкое пространство никто бы все равно не смог.

Проблему устраняли больше часа, благо еще все узлы были доступны изнутри и не пришлось вылезать наружу. Повезло, что запасные детали нашлись в шкафу, а то ведь, как известно, на всякую гадость ерундой не напасешься. Однако за то время, что пневмоход стоял с выключенным двигателем, температура в салоне ощутимо упала. Пришлось натянуть свитера.

Сахаров извозился в смазке, от неудобного положения его тело затекло, и его поднимали в четыре руки. Однако на чумазом лице Игорёши сияла улыбка: делом рук своих он остался доволен.

– Теперь можно ехать! – Вытерев испачканные в масле пальцы тряпицей, он пошел на водительское место, на ходу кивая Громову: – Будь ласков, позвони Губенко, скажи, чтоб баньку готовили. А то у меня все кости ломит.

Юра закрыл замки на люках и заторопился в кабину, но налетел на Игоря, замершего столбом. Держась за спинку переднего сидения, он пялился в лобовое стекло:

– Ты смотри, что на улице происходит! Мама дорогая…

Плотные белые облака окутали «Бурлак» целиком. Сквозь стекло было видно, как мимо проносятся крупные, падающие почти горизонтально хлопья снега.

– Хотелось бы все-таки сегодня к своим попасть, - пробормотал Игорек. – Пожрать, поспать на кровати, которая не грохочет и не качается, в горячей воде помыться...

– Теперь я поведу, - решил Громов. – А ты отдыхай.

Игорь издал протяжный стон, похлопал ладонью себя по рту, в очередной раз наказывая за несдержанный язык, но предложение принял, отступил. Юра устроился за рулем.