Восхождение мага призывателя. Том 3

Елизавета села на край кровати, поджав ноги, словно защищаясь от его слов.

— Тогда зачем я здесь? — бросила она. — Зачем вы привезли меня? Или ваша идеальная супруга чем-то не угодила? Не такая совершенная, как кажется со стороны?

— А вы? Зачем согласились сюда приехать? — парировал он. — Не надо лгать себе или мне. Вы меня не любите. Я вижу это.

На миг она растерялась, но быстро вернула себе самообладание. И провела ладонью по его обнажённому плечу.

— Я вами восхищаюсь, — сказала почти шёпотом. — Вы сильный, богатый и властный. С вами легко забыть о страхе. Но я не понимаю… — она встретилась с ним взглядом, — зачем вам я? Если у вас есть такая жена — красивая, умная и идеальная, как пишут в газетах и показывают по новостям? Может, она всё-таки не так совершенна? Или чем-то провинилась перед вами?

— Ее главная проблема в том, графиня, — сказал он глухо. — Что она слишком идеальна. Слишком совершенна во всем! Это и есть настоящая беда, но вы этого не поймёте…

* * *

Я всегда думал, что философствовать лучше всего в тишине кабинета, с бокалом приличного коньяка. Но судьба решила иначе — устроила мне практический семинар прямо на улице, под аккомпанемент Стасовых проклятий.

— Костян, ты окончательно еба**лся?! — рявкнул мой друг, замахиваясь левой в печень. Правая у него безвольно болталась — я ловко выкрутил ему плечо минутой раньше.

— А ты, Стас, — я увернулся и зарядил апперкот в солнечное сплетение, — про свою индуистскую ахимсу не забыл? Ненасилие, сострадание — всё такое. Может, пора вспомнить, что причинять вред живым существам нельзя?

Он согнулся пополам, но тут же выпрямился и смачно плюнул кровью мне под ноги.

— Да пошёл ты, Костян! — в его голосе звенела такая злость, что я чуть не рассмеялся. — Я ради тебя мясную шаурму сожрал, уже всё нарушил, что мог!

— Но не ты же коров и свиней убивал, — философски заметил я, блокируя его выпад предплечьем. — Ты просто съел мясо, чтобы оно не пропало зря. Это почти благотворительность.

Стас взвыл и бросился на меня с такой яростью, что мы покатились по асфальту. Мы катались, пыхтели, матерились и лупили друг друга с тем особым остервенением, которое бывает только между друзьями. И я уже подумывал, как бы свернуть этот балаган без серьёзных жертв, когда вдруг раздался звонкий металлический удар. Обычная урна — потрёпанная жизнью железяка прилетела Стасу в затылок с такой точностью, что я невольно восхитился. Он даже удивиться не успел, а просто обмяк и рухнул на меня всем весом. Я выбрался из-под него и оглянулся.

Лола стояла в трёх метрах, держась за рёбра.

— Ты зачем встала, дурочка? — я поднялся и отряхнулся. — Просил же посидеть спокойно, пока эликсир сращивания не подействует.

— Надоело смотреть, как вы тут валяетесь, — огрызнулась она сквозь боль. — Времени на ваши разборки нет.

— Ты могла его этим ударом убить.

— Не убила же, — пожала плечами Лола. — Так что хватай его и поехали.

Иногда женская логика поражает своей прямотой. Я связал Стаса и потащил к нашему потрёпанному минивэну. Машина уже трещала по швам от нас всех — опера, следак, их друзья и теперь ещё Стас. Хорошо хоть Лола весила немного. Но только я затолкал бесчувственного друга, как из общественного туалета вывалились Саша и Даша. Они шли с зажатыми носами и тащили что-то в пакете.

— Даже знать не хочу, как вы это из толчка вытащили, — я скривился и отвернулся.

— С помощью моей магии тёмной материи! — Даша выпрямилась и гордо вскинула подбородок. Но тут же сморщилась, — Хотя, честно, чуть не стошнило.

— А почистить можешь? Ну чтобы не так воняло? — спросил я с последней надеждой.

— Это уже за гранью, — фыркнула она, отмахнувшись.

Я тяжело вздохнул и щёлкнул пальцами, призывая големов.

— Солнышко, — обратился я к нему, — суши… это недоразумение своим светом. А ты, Росток, забирай остатки в свой перегной. Пусть документ хотя бы не смердит на весь район.

— Начальник, — пискнул Солнышко тонким голоском, — это перебор!

— Присоединяюсь к коллеге, — проворчал Росток басом. — Я это в себя пихать не хочу.

Но я посмотрел на них так, что даже асфальт под ногами похолодел.

— Работать, — тихо сказал я. — Или найду для вас задачки похуже.

Големы переглянулись и нехотя взялись за дело. Солнышко обдал пакет светом и теплом. А дальше за дело взялся Росток и через пару минут мне вернули документ с алхимической печатью. Он всё ещё не благоухал розами, но хотя бы можно было дышать.

— Благодарю, — коротко бросил я и отозвал големов. — Теперь можно ехать в Москву.

Мы втиснулись в машину кто как мог. Я сел за руль, Лола устроилась рядом, остальные забились на задние сиденья. И выехали на трассу — за окнами мелькали унылые придорожные кафе и заправки. Лола молчала минуту, потом вдруг сказала тихо.

— Знаешь… он ведь прав.

— Кто? И насчёт чего?

— Стас. Ты изменился…

Я скользнул по ней взглядом. В профиль Лола казалась еще красивее — острые скулы, тонкая шея, упрямый изгиб подбородка.

— Все меняются, — сказал я, словно пробуя слова на вкус. — Вопрос только — в какую сторону.

— А ты? — она повернула ко мне голову. — Ты в какую?

Хороший вопрос — в какую сторону я полз все эти годы? Становлюсь циничнее? Жестче? Или просто учусь выживать?

— Наверное, в сторону понимания, что мир не делится на белое и чёрное, — наконец выдавил я. — Иногда приходится делать гадости ради чего-то большего.

— А если ошибёшься с этим «большим»? Где грань?

— Нигде, — хмыкнул я. — Вот в этом и засада. Каждый раз приходится решать заново. И каждый раз боишься ошибиться.

— Костя… — Лола вдруг стала тише.

— А?

— Что будет дальше? Мы вообще выживем в Москве?

— Шанс маленький, — сказал честно. — Но он есть, потому что я хочу попробовать столичные бургеры. Так что как минимум, мы не умрем до того момента, пока я их не попробую. Такой ответ тебя устроит?

— Вполне, — она произнесла это так, будто вместо этого хотела сказать жесткий мат.

А я лишь улыбнулся и настроил радио на волну с веселой музычкой. Ю-ху-у, понеслась!

Глава 18

Ржавый минивэн несся по дороге и жутко тарахтел — не машина, а раненый зверь на последнем издыхании. Сзади слышалось тяжелое, рваное дыхание Лолы. Эликсир сращивал ей ребра, но боль еще держала в своих ледяных пальцах. Рядом с ней мялся опер — его рана затягивалась прямо на глазах, но лицо оставалось серым, как пепел. На полу же метался Стас — связанный, но не сломленный. Его кожа блестела нездоровым розовым светом, а мышцы ходили ходуном под кожей, словно змеи под шелком.