Вспаханное поле
Шрифт:
же резко:
— Для меня единственным хозяином является генерал
Вильялобос, и по его указанию мы снимаем план местно¬
сти.
Пожилой мужчина, по-видимому начальник группы,
вмешался, желая прекратить спор:
— Спокойно, Эмилио, не надо нервничать, разберемся
толком, как обстоит дело.—И, обращаясь к Панчо, ска¬
зал:— Послушайте, мой друг, может быть, мы ошиблись
и должны просить у вас прощения. Не могу ли я погово¬
рить с хозяином участка?
— Если
— Хорошо, я поеду,—решил начальник.
Прежде чем сесть на лошадь, которую подвел ему пе¬
он, он приказал помощнику:
— А вы, Эмилио, позовите людей и скажите им, что¬
бы они все погрузили в повозку. Здесь мы закончили об¬
мер.
Потом он поехал за Панчо. С Сорией он был так веж¬
лив, что вскоре преодолел подозрительность, с которой
тот отнесся к нему в первую минуту, и, даже не подозре¬
вая об этом, окончательно покорил его, упомянув о гене¬
рале Вильялобосе.
— Я служил под его командованием, он-то и дал мне
этот участок,—с гордостью объявил дон Ахенор.
130
— Вы говорите, он дал вам участок?—удивился зем¬
лемер.
— Да, он при мне собственноручно подписал бумажку,
в которой это сказано. Сейчас я вам ее покажу, чтобы вы
знали его подпись.
И он принес бумагу, замусоленную и пожелтевшую от
времени.
Внимательно ознакомившись с ней, землемер сказал:
— Хотя генерал и поступил вполне правильно, это не
документ. Вам следовало бы поехать в Буэнос-Айрес
и надлежащим образом оформить бумаги.
— В Буэнос-Айрес?.. Зачем?.. Для меня подпись мое¬
го командира священна.
Землемер улыбнулся и, протянув Сории руку, пообе¬
щал:
— Я должен явиться к генералу, как только прибуду
в Буэнос-Айрес. Я напомню ему о вас, и он скажет, как
поступить.
Он попрощался с Панчо, который молча слушал этот
разговор, и направился к своим людям. Несколько минут
спустя они снялись с места и выехали на дорогу.
Уже смеркалось, когда Панчо начал седлать лошадь.
Вид у него был пасмурный, и он избегал встречаться
взглядом с отцом, который, стоя под навесом, свертывал
сигарету Старик провел языком по краю бумаги, чтобы
заклеить самокрутку, и проговорил:
— Обо мне не беспокойся. Я обойдусь без тебя... Ка¬
кую дорогу ты выбрал, по той и иди...
Панчо развел руками и откровенно сказал:
— Я думал, что я вам нужен, потому и приехал. Но
раз вы говорите...
Он затянул подпругу и вскочил в седло. Сдерживая
затанцевавшую лошадь, он пристально посмотрел на отца.
В осанке старика, еще державшегося прямо, по-прежнему
сквозили гордость и твердая воля. Но теперь в нем было
что-то хрупкое и призрачное.
Годы и лишения подорвалиего могучее здоровье. Черты лица заострились, седые усы
отвисли, и глубоко запали живые, проницательные глаза.
— Значит, если я вам понадоблюсь, дайте мне знать,
и я тут же приеду, — с волнением сказал на прощание
Панчо.
Старик, смягчившись, хрипло ответил:
— В добрый час, сынок! Счастливого пути!
131
9*
Панчо поскакал. Сория с минуту стоял неподвижно,
опершись о столб навеса, и, стиснув зубы, глядел вслед
сыну. Когда Панчо скрылся из виду, он отбросил окурок,
придавил его ногой и сказал:
— Так-то... Приходит время, и старики остаются одни.
Он прошелся по двору, потом остановился и окинул
взглядом поле, стадо овец и табунок лошадей, которые
паслись неподалеку от ранчо.
— Пахать землю!.. Какая ересь!.. Поле должно быть
таким, каким его создал бог, и владеть им от края до края
должны те, кто здесь жил искони.
Каждая пригоршня кукурузы, которую бросала Элена,
вызывала переполох среди кур, спешивших склевать зер¬
но, но даже их кудахтанье не могло вывести ее из задум¬
чивости. Она машинально, без обычного интереса, выпол¬
няла повседневную работу. Ее угнетало воспоминание о
последнем разговоре с Панчо, когда он попрекнул ее тем
что она собиралась ехать в Буэнос-Айрес. Ей самой хоте¬
лось остаться на ферме, но она чувствовала себя обязан¬
ной сопровождать сестру, так мечтавшую об институте,
да и была бессильна поколебать бесповоротное решение
матери. Вопрос об отъезде уже не подлежал обсужде¬
нию — она должна была ехать вместе с Эстер, чего бы ей
это ни стоило. Элена все время думала о Панчо. Он задер¬
живался, и это беспокоило ее. Вот уже второй день на ис¬
ходе, а он все не приезжал. Она представила, как у себя
на почтовой станции Панчо, нахмурив лоб и кусая губы,
кружит по полю. Быть может, он решил забыть ее и боль¬
ше не возвращаться на ферму? При этой мысли Элена
вздрогнула, горшок выпал у нее из рук, и кукуруза рассы¬
палась. Куры принялись торопливо клевать зерна, но,
вместо того чтобы разогнать их, Элена побежала в патио
и с волнением стала поджидать приближавшегося всадни¬
ка, силуэт которого слегка расплывался в сумерках. Серд¬
це подсказало ей, что Панчо возвращается невеселым, а
когда он остановил коня и взгляды их встретились, она по¬
чувствовала всю глубину его печали. Он, не торопясь, спе¬
шился и отвел лошадь к навесу.
— Что с тобой? — тихо спросила Элена.
Панчо, хмуро уставившись в землю, тяжело вздохнул.