Второе пришествие

42.

Матвей почти ворвался в кабинет Чарова. Остановился на середине и тяжело задышал.

– Что случилось?
– спросил протоирей.

– Десять минут назад мне звонил отец. У него гостит епископ Антоний.

– Ничего в этом нет удивительного, они же старые друзья.

– По словам отца, епископ Антоний собирается обнародовать тезисы, призывающие к реформации нашей церкви.

Чаров вскочил со своего места.

– Вот значит как! А что хотел от вас отец Вениамин?

Матвей удивленно посмотрел на своего начальника.

– Он мой отец...

– Это мне прекрасно известно. Зачем он вам позвонил?

– Он сказал, что не считает, что имеет право скрывать от меня этот факт. И пригласил меня быть свидетелем этого события.

– Так, отправляйтесь же немедленно.

– Но я возмущен.

– Мы все возмущены. Попытайтесь отговорить отца от участия в этом акте. А еще лучше, если бы он и епископу запретил это делать. Вы можете говорить от имени патриарха, он негодует и решительно осуждает действия епископа Антония. Можете даже сказать отцу, что эти слова вам лично говорил Святейший.

– Но это же неправда.

– Вы понимаете, к чему все это может привести?

– Догадываюсь.

– Боюсь, что никто до конца не догадывается. А это самое опасное. Когда невозможно предвидеть последствия каких-то действий, может быть все, что угодно. А брата вашего отец пригласил?

– Не знаю, он на сей счет ничего не сказал. Но если позвонил мне, думаю, позвонил и ему.

Чаров подошел к своему сотруднику, положил руку ему на плечо.

– От вас зависит судьба нашей церкви. Если сумеете переубедить отца и епископа, ваше деяние войдет в историю.

Матвей не слишком весело посмотрел на Чарова.

– Не будет ли лучше, если поедете туда и вы?

– Лучше не будет. Будет только хуже. Епископ Антоний меня не может терпеть. Мое присутствие лишь укрепит его решимость совершить им задуманное. Вы сын, ваш отец не сможет проигнорировать ваши доводы. Нужно только убедительней их изложить.

– Но там будет и Марк...

Чаров посмотрел на Матвея. Он понимал, что ему будет трудно соревноваться в споре со своим братом. Было б лучше, если бы Марк работал у него, а Матвей... Но все обстоит так, как обстоит. И надо исходить из реальности. А она на данный момент не в их пользу.

– Ваш поединок с братом имеет важное значение. Вы просто обязаны его победить. Понимаете, обязаны победить.

Матвей ехал к отцу на электричке. И вибрировал вместе с составом, только не столько от движения поезда, сколько он охватившего его раздражения. Почему всю эту миссию поручили только ему, а сами устранились от ее выполнения? Непонятно. Или решили в случае неудачи все свалить на него? От Чарова вполне можно ожидать нечто подобное. Самое удивительное заключалось в том, что меньше всего ему хочется встречаться с Марком. Несмотря на его визит к брату и высказанное тогда желание общаться, на самом деле это делать он не хотел. А если бы мог вообще не пересекался бы с ним. Удовольствия встречи с ним ему не доставляют.

Мысли Матвея переметнулись к предстоящему событию. Хотя он знает епископа Антония с детства, никогда не испытывал к нему симпатии. В нем всегда он ощущал нечто чуждое для себя. Даже враждебное. Правда, тогда он не отдавал себе отчета, с чем это связано. Но теперь все

становится окончательно понятным. Он действительно враг, враг церкви и лично его враг. Мечта этого человека - все разрушить. Есть такие люди - разрушители. Они питают ненависть ко всему, что стоит прочно и надежно. Но вот только как не допустить катастрофы? Он слишком мал для решения таких задач. А те, кому они по силам, по каким-то неведомым причинам устранились от принятия срочных и необходимых мер. И ему непонятно эта их позиция. Или он, Матвей, чего-то не ведает?

Утихшее было раздражение, снова наполнило его, как кувшин водой. Как с таким чувством пытаться отговорить отца от такого опрометчивого поступка? Тут нужна максимальная выдержка. А он при виде брата теряет самообладание. И требуется немало усилий для его восстановления. Вот если Марк не приедет, ему будет легче разговаривать с отцом. Но об этом можно только мечтать. Он не сможет пропустить такого важного события, даже если будет в этот момент пребывать на смертном одре. Поэтому стоит готовиться к тяжелым баталиям.

Матвей оказался прав. Когда он вошел в родительский дом, вся королевская рать находилась уже в нем. Все сидели за столом и обедали. Отец Вениамин бросился к сыну, но Матвею показалось, что его порыв на этот раз был несколько сдержанным и не совсем искренним.

– Матвеюшка, ты очень вовремя прибыл. Мы только что сели за обеденный стол. Ты, надеюсь, с нами?

До этой минуты Матвей совсем не думал об еде, но сейчас почувствовал сильный голод.

– Разумеется, отец.

– Тогда садись с братом, как раз рядом свободное место.

Матвей занял стул рядом с братом. Служанка отца поставила перед ним тарелку с борщом. Запах был умопомрачительный. Он уже хотел начать есть, как вдруг случилось то, что никто не мог ожидать. Дверь в столовую отворилась, и на пороге появилась молодая, ярко, но вполне пристойно одетая женщина. Все молча уставились на нее, как на приведение.

Однако это нисколько не смутило вошедшую. Она весело и дружелюбно улыбнулась.

– Здравствуй, отец. Ты хорошо выглядишь. Она подошла к хозяину дома и поцеловала. Отец Вениамин ответил ей смущенным и неопределенным поцелуем.

– Здравствуй, Варвара. Рад тебя видеть. Садись, у нас как раз обед.

Было заметно, что слова священнику давались не без труда. Он был явно не готов к появлению дочери.

– Спасибо, папа.
– Глазами она отыскала свободное место. И села рядом с Матвеем по другую сторону от Марка.

– Здравствуйте, дорогие братушки, - весело поздоровалась она.
– Матвеюшка, как давно тебя не видела.

– Я тоже. Здравствуй, сестра, - отстранено произнес он.

– Марк, как я рада тебя видеть!

– Я тоже, Вероника.

– Тут я Варвара, - поправила она его.

– Хорошо, Варвара. Папа, - произнес громко Марк, - это я позвонил сестре и пригласил ее к нам. Я посчитал, что накануне такого важного события должна собраться вся семья.

Отец Вениамин посмотрел на сына, но промолчал.

– Марк молодец, он правильно поступил, - поддержал его епископ Антоний.
– Твоя ссора с дочерью целиком вызвана предубеждением. Я давно хотел с тобой поговорить на эту тему, но все не получалось. Вам следует помириться.