Яромира. Украденная княжна

Проследив за ним, воительница сделала себе зарубку: присматривать не токмо за княжичем Крутояром, но и за его отцом.

— А я мыслю, ладожский князь дело говорит! — вперед ступил совсем еще юноша.

Накануне Чеслава не слыхала, чтобы тот произнес хотя бы слово. По правде, глядя на него, она никогда не подумала бы, что отрок был князем…

Но чем дольше она на него смотрела, тем больше узнавала. Лицом и статью он напоминал ей кого-то. Жаль, она никак не могла вспомнить, кого…

— Благодарствую, Твердислав Буянович, — Ярослав обернулся к зардевшемуся юноше и приложил раскрытую ладонь к груди, а воительницу словно молнией ударило.

Как только произнес князь его имя, вспомнила, где прежде встречала! Черноводского князя, вместе с которым много зим назад Ярослав ходил бить хазар, звали Буяном Твердиславичем. Стало быть, юноша — его сын. Она и не ведала, что прошлого князя забрали к себе светлые Боги…

— Ну, коли так мыслишь, свою дружину ему и отдавай, — Военег с досадой посмотрел на князя, который годился ему в сыновья, и махнул рукой.

Его слова тотчас подхватили и понесли дальше, и вновь пуще прежнего разгорелся спор, и еще громче зазвучали голоса несогласных.

Второй день прошел будто бы получше первого. Но Чеслава все равно томилась в ожидании: когда же закончится вече, и они смогут вернуться на Ладогу? Там от них всяко больше пользы будет!

Вечером, уже после трапезы, воительница сидела на ступенях крыльца, обхватив руками колени, когда первой заметила нескольких мужчин, шагавших в сторону подворья. Она обождала немного и вскоре убедилась, что зрение ее не обмануло: они направлялись к воротам.

Она велела вертевшемуся неподалеку кметю разыскать и привести князя, а сама пошла встречать незваных гостей. Ножны с мечом висели на ее воинском поясе и скользили по порткам на бедре при каждом шаге. Она остановилась прямо подле ворот и подбоченилась, придав себе грозный, строгий вид.

— Здрава будь, воительница, — ей навстречу шагнул высокий, крепко сбитый мужчина.

Плечи его покрывала настоящая диковинка — медвежья шкура.

— Не знакомы мы с тобой, чтобы я тебе здравия желала, — Чеслава нахмурилась.

Нынче она подозревала всех и каждого. Своими глазами убедилась, как много было тех, кто невзлюбил Ярослава Мстиславича.

Воины, сопровождавшие заговорившего с ней мужчину, недовольно оскалились. Верно, сочли ее слова неуважением. Он же спокойно развел руками и сказал.

— Звать меня Боривоем. Я служу воеводой черноводскому князю Твердиславу Буяновичу. Он отправил меня поговорить с Ярославом Мстиславичем.

— А сам он что же не пришел? — Чеслава скрестила на груди руки и прищурилась. — Али ладожский князь ему не ровня?

— Строга ты воительница, — и вновь Боривой примирительно улыбнулся.

Чеслава нахмурилась еще пуще. Он будил внутри нее смутную, неясную тревогу. Она окинула его долгим, изучающим взглядом: высокий и крупный, даже она ему была макушкой по подбородок, а ведь статью сама не была обижена. Волосы и борода — темные, с проседью. Лицо — обветренное, выгоревшее на солнце. Глаза — серые, с лукавыми искрами. На плечах шкура, а под нею темная рубаха одинца. *

— Чеслава? — ее окликнул князь.

Он стремительно шагал через подворье, держа в руке чуть затупленный меч для тренировок. Следом за отцом спешил взмокший, взъерошенный Крутояр. Костяшки на кулаках у него были стесаны до крови, на скуле проступила тонкая, длинная царапина.

— Здрав будь, Ярослав Мстиславич, — воевода Буривой поклонился князю и сказал, лукаво посмеиваясь. — Воительница твоя на порог меня не велит пускать.

Чеслава вспыхнула румянцем, которого не помнила уже много, много зим. Да как смеет этот… этот медведь возводить поклеп на нее перед князем?

Но огрызнуться она не успела, поскольку Ярослав неожиданно для нее улыбнулся и кивнул.

— Да-да, строга у нас воительница Чеслава. Ты, воевода, лучше ей не перечь. Ну, идем же в избу, что на подворье стоять.

Онемевшая Чеслава посмотрела им в спины, проводив взглядом. То ли были они знакомы, то ли на вече успели сговориться, но обращался князь к чужому воеводе, как к доброму, старому другу.

«Старому-то и впрямь», — с мрачным торжеством хмыкнула воительница, припомнив седину в бороде.

А все же выходило, что не с пустыми руками они вернутся на Ладогу. Там глядишь, и следом за черноводским князем еще кто подтянется… Не все же безумцев неразумных слышать да Военегу Войславичу в рот глядеть!

Княжеская дочка V

— Откуда ты знаешь этот узел?

Яромира вздрогнула от неожиданности и подняла голову. Мрачный кормщик, Олаф, который едва сказал ей с дюжину слов за все прошедшие дни, нависал над нею и пристально всматривался в веревку, которую она держала в руках.

Она сидела на пустующей скамье для гребцов: дул попутный сильный ветер, и Харальд велел своим людям отдыхать. Обычно никто не тревожил ее здесь: мало находилось воинов, желавших с ней заговорить.

Устав маяться от безделья и желая занять чем-то соскучившиеся по работе руки, Яромира отыскала на корме корабля обрезки и остатки прочных пеньковых жгутов и решила сплести из них несколько веревок. Никто ей об этом не говорил, но она мыслила, что такие всегда пригодятся в море. Она занялась этим вчера, и на нее не обратили внимания, но нынче на княжну упал взгляд кормщика.

— Что в нем такого?

Яромира пожала плечами и посмотрела на веревку в своих руках. Получалось, пожалуй, так хорошо, как никогда прежде.

— Таким узлом плетем веревки мы. У нас дома. Так откуда ты его знаешь, дроттнинг?

— Меня научила матушка. А ее — целительница по имени Винтердоуттир.

Как и в самый первый раз, когда Яромира упомянула о госпоже Зиме, лицо кормщика изменилось, и она ухватилась за это, словно за соломинку.

— Это имя тебе знакомо? — она отложила на скамью веревку и вся подобралась. — Ты о ней слышал?