Яромира. Украденная княжна

А что будет в тереме, который викинги величали Длинным домом? У конунга есть семья. Верно, есть жена или невеста. Дети… Его не будет рядом, и Яромира останется одна.

Взгляды, которые порой бросал на нее Ивар, вонзались в кожу раскаленными щипцами. Она вскидывала голову, но внутри все дрожало и сжималось от страха, и тогда княжна посильнее стискивала рукоять кинжала. Он единственный вселял в нее немного спокойствия и уверенности.

В последний вечер накануне возвращения племянник Харальда, Ивар, добавил Яромире причин себя опасаться.

Как и многие дни до этого, они скребли ложками, расправляясь с рыбной похлебкой, когда Ивар откинул в сторону миску с остатками бульона, который пролился на палубу.

— Невыносимо жрать, — пожаловался он недовольно. — Склизкая бурда.

Яромира прикусила губу. Даже помыслить было страшно, как поступил бы ее отец, посмей кто из дружины такое вытворять.

Но Ивар был Харальду родным по крови. И многое ему сходило с рук.

— Сиди голодным, коли так, — конунг все же смог осадить зарвавшегося племянника. Хватило одного лишь взгляда, и Ивар клацнул зубами, но рот закрыл.

Впрочем, ненадолго.

Когда конунг перебрался на второй, захваченный во время битвы корабль, на котором находились взятые в плен воины, Ивар вновь заговорил.

— Твердая рыба, и то была лучше, чем эти помои, — пробормотал он.

Но не слишком громко.

Яромира перехватила осуждающий, недовольный взгляд Олафа, направленный на него. Вот была бы удача, коли Харальд оставил бы племянника на берегу на этот раз. На корабле было бы тише и спокойнее.

Уже после, когда Яромира готовилась к ночлегу, она уловила тихие, крадущиеся шаги. Но доски не скрипели лишь под сапогами конунга, и потому она услышала, как Ивар приблизился к ней со спины, и успела не только обернуться, встретившись с ним лицом, но и поудобнее перехватила нож.

— На берегу ты будешь сама за себя. Никому не будет до тебя дела. Ни дяде, ни старику Олафу. Никому, — выплюнул Ивар презрительно.

— Я не рабыня, которую привезли из набега, — Яромира вскинула пушистые брови. — Я нужна конунгу для обмена с моим отцом.

— Этот союз нужен только дяде, — его голос стал похожим на шипение змеи. — Знаешь, сколько найдется тех, кто с наслаждением перережет тебе горло, если это поможет держаться подальше от грязных русов? Ты не нужна. Как не нужен и твой отец, и этот союз… и дядя очень скоро это поймет.

Процедив это, Ивар тотчас ушел, и Яромира вновь осталась в одиночестве. Она тряслась от страха и долго не могла уснуть, все прокручивая и прокручивая в голове его жуткое пророчество.

А утром вдали впервые за долгое время показалась земля.

Они прибыли на заснеженную родину Харальда.

Встречать конунга на берегу собралось все поселение. На корабле Яромира стояла позади всех воинов, не решаясь отойти от кормы, и потому силуэты людей выглядели для нее лишь расплывчатыми точками. Над водой отражались радостные, громкие, оживленные голова. Жены звали по именам мужей, дети просились к отцам.

Сердце у княжны защемило, и к глазам подступили горькие слезы, которые она поспешно смахнула. Вспомнилось, как на Ладоге точно также они встречали отца из походов. Войско возвращалось всегда уставшее, измотанное. Плащи и обувь были испачканы пылью и грязью. Рубахи впитали запах крови, пота и дыма. Но никому не было до этого дела. Вернувшихся домой живыми люди были готовы носить на руках.

По мере приближения корабля к берегу, крики делались все громче и громче. И вот уже с борта бросили сходни, и Харальд первым ступил на них, первым оказался на твердой земле. Его встретили одобрительным гулом, люди пробирались к нему поближе, чтобы сказать пару слов, просто постоять рядом.

Яромира заметила красивую, светловолосую женщину рядом с конунгом. Они были неуловимо похожи, и она, верно, являлась матерью Ивара. Невольно она высматривала ту, которая могла быть женой Харальда, но не находила. На берегу было множество детей, но никто из них не бежал к конунгу, раскинув руки. Никто не называл его отцом.

Когда на берег ступил Ивар, к ним подошла прежде незамеченная Яромирой девушка. Высокая, статная, красивая. С сияющими глазами и двумя косами, короной уложенными на затылке. Она не отводила от Харальда взгляда, а он же, напрочь, смотрел на нее редко.

Приветственный шум на берегу стал гораздо тише, когда вдали показался второй корабль. Конунг не велел менять на нем паруса, и потому каждый узнал в них знаки и цвета, которые носил Трувор, брат Рюрика.

Радостные крики превратились в рассеянный, тревожный шепот. Люди ведали, что последует дальше. Что принесет им противостояние с Трувором. Кровь и смерть.

Поначалу на Яромиру никто и не обратил внимания: так сильно всех захватил корабль с парусами Трувора. Но когда она сошла на берег, на нее начали поглядывать. Подозрительно, недовольно щуря глаза; кривя в презрительной усмешке губы; оценивая, хороша ли новая рабыня…

Харальд пресек все в одно мгновение.

Он подошел к Яромире и сделал то, чего прежде не делал: накрыл ладонью ее плечо и чуть сжал.

— Дроттнинг Ярлфрид, дочь конунга Ярислейва из Альдейгьюборги, — моя гостья. Относитесь к ней с почтением.

Злых взглядов после его слов меньше не стало, а вот любопытных — прибавилось.

— Тюра, позаботься о моей гостье! — вновь заговорил Харальд, и вперед ступила женщина, в которой Яромира верно угадала его сестру.

— Следуй за мной, дроттнинг, — прохладным голосом велела Тюра, и княжна, подавив вздох, послушно направилась за ней.

Все отличалось от того, как было дома. Север — суровый, холодный край, и люди, жившие на этой мерзлой земли, были такими же. Куда бы ни падал взгляд, Яромира не видела ни одного высокого дерева: лишь низкие, жесткие кусты, уже давно сбросившие мелкую листву к осени. А на Ладоге все только-только окрасилось в багряные и золотистые цвета…

Одежда что у мужчин, что у женщин была добротной и прочной, пошитой из грубых полотнищ, жесткой кожи и меха. Краски — совсем тусклые — сливались с мрачной серостью вокруг. У каждой женщины на поясе висел длинный кинжал, у многих она заметила мечи. Вместо понев и рубах они носили длинные, свободного кроя платья немарких цветов. Грязно-зеленые, темно-синие, бурые…

Следом за Тюрой Яромира поднялась по холму и прошла мимо нескольких невысоких построек, напоминавших привычные избы, но чем-то неуловимо отличавшихся.

Наконец, женщина остановилась перед вытянутым, продолговатым строением, довольно широким и с высокой крышей, покрытой соломой и дерном. Стены были сложены из бревен, а у основания обмазаны плотным слоем глины.

— Это Длинный Дом, — сказала Тюра, обернувшись.

За все время она так и ни разу не взглянула на Яромиру.

— Идем.