Яромира. Украденная княжна

— Зимой будет туго, — Звенислава с сожалением посмотрела на мужа. Он казался ей таким уставшим, таким изнуренным. Женское сердце сжималось от любви, смешанной с горечью и тоской. — Мы сдюжим.

Ярослав едва заметно улыбнулся. Спустя столько прожитых вместе зим он все еще дивился, как сильно ему посчастливилось в тот день, когда его невестой стала Звенислава. Нежеланная и никем нежданная. Нынче он и представить не мог, что его женой была бы другая. Он не знал любви ни мальчишкой, ни отроком. Но все враз переменилось, когда в его терем вошла она. Сама того не ведая, Звенислава отогрела князя. И сама пуще прежнего засияла рядом с ним.

Отстранив руки жены, Ярослав стащил через голову рубаху и потянулся к устам жены. Им осталось немного времени вместе, и он больше не хотел растрачивать его попусту.

* * *

Утром князя разбудил громкий стук в дверь.

— Господине, прости, что потревожили… — донеслось с той стороны. — Воевода Стемид велел за тобой послать.

— Добро! — громко отозвался Ярослав, вскочив с мягкой постели.

Он уже и забыл, когда спал так долго. Верно, усталость взяла свое.

— Что приключилось? — он наткнулся на испуганный, встревоженный взгляд Звениславы, пока натягивал рубаху и портки.

Закутавшись в меховое одеяло, княгиня растерянно озиралась по сторонам.

— Не ведаю, — хмуро отозвался князь.

Он не ведал, что приключилось. Но ведал, что Стемид не посмел бы потревожить его из-за пустяка.

— Я тоже пойду, — Звенислава решительно отбросила в сторону кусок одеяла и принялась спешно заплетать косы.

Ярослав поглядел на нее. Сердце кольнула привычная щемящая нежность и он проглотил то, что намеревался сказать. Хотел велеть, чтобы оставалась в горнице, да разве ж такую удержишь.

Схватив плащ и воинский пояс, он не совладал с собой. Задержался, чтобы поцеловать жену в макушку, и лишь после вылетел из горницы, а затем — из терема.

Воевода Стемид уже топтался в воротах, там же столпились и кмети из тех, кто был на подворье. Все они глядели в одну сторону: в сторону городища. И вновь изнутри Ярослава царапнулась тревога.

— Что там? — крикнул он, едва отойдя от крыльца.

— Пришли люди, князь, — тяжело молвил Стемид, — из Велеградского княжества…

— Что?.. — Ярослав нахмурился.

Ему показалось сперва, что он ослышался, но нет. К ладожскому терему по широкой, утоптанной дороге шагали бабы с детьми, старики, безусые мальчишки-отроки да мужики: одноногие, однорукие калеки. Кто-то без глаза, кто-то с грязной повязкой на всю голову. Шагали те, кто не мог сражаться, кого не звали даже в ополчение.

— Что такое? — ахнула выбежавшая на подворье Звенислава.

Увидев толпу, она шагнула назад и едва не оступилась: хмурая Чеслава вовремя подхватила под локоть. К ней тотчас кинулся крутившийся рядом Крутояр.

— Матушка? Все ладно?

Ярослав крепко стиснул челюсть. Скрестив на груди руки, он скользил взглядом по людям. У него не вышло их посчитать, но он видел, что их было немало. Кмети негромко переговаривались за его спиной. Все косились на князя, ожидая его слов или приказов, но он молчал, лишь становился все мрачнее с каждым мигом.

Толпа остановилась, не дойдя до ворот и терема, и вперед из нее ступил седобородый старик. Он опирался на кривую палку и держал во второй руке потрепанный мешок. Пыль и грязь покрывали его портки, края рубахи выглядели поношенными и засаленными. Лапти на ногах грозили вот-вот развалиться.

— Господине, — с трудом он опустился на колени перед ладожским князем, — прими нас.

И следом за ним на колени опустилась вся толпа за его спиной.

Ярослав резко повернулся к Стемиду.

— Созови гридь. Старика — в терем. Живо!

Столпившиеся кмети быстро утекли в разные стороны: князь и моргнуть не успел. Вздохнув, он посмотрел на жену, которая дикими, полубезумными глазами глядела на пришедший из Велеградского княжества люд. Ярослав накрыл ладонями ее плечи и чуть сжал, заставив прийти в себя.

— Звенислава, — позвал он твердо и решительно. — Обиходь их… как сумеешь. Но с умом. Нам самим придется затянуть пояса.

— Княже… — прошептала она испуганно. — Они…они… — даже вслух произнести не смогла то, что роилось в голове.

— Да, — жестко отсек князь. — Они бегут от варягов.

И часа не прошло, как набилась полная гридница. Позабыв привычный порядок, воины не занимали лавок и стояли на ногах, громко, взволнованно переговариваясь.

Никогда прежде такого не случалось на Ладоге. Чтобы из чужого княжества пришел люд просить крова и защиты? Да уму то непостижимо!

Они выслушали взволнованный, путанный рассказ старика. Варяги вошли в княжество, словно к себе домой, и пока велеградский князь поле веча добирался до терема, успели пожечь немало поселений. Взяли в полон мужчин и женщин, разграбили избы.

Без твердой, сильной руки люди разбежались, кто куда, и добрая часть бросилась в Ладожское княжество. И теперь искали защиты у Ярослава Мстиславича. Просили не гнать их прочь, на верную смерть.

Шум в гриднице стоял страшный. Такой, что сам князь не смог унять разгоряченных кметей. Не слышали ни его голоса, ни крика.

— Да гнать нахлебников надо взашей!

— У нас зерно сгорело! Наши семьи и без них голодать станут, пока мы будем против варягов кровь проливать!

— Верно говоришь, верно! Ладоге никто никогда не подсоблял, все токмо утопить чаяли! И мы не должны!

— Да во имя Перуна, братья! Простой люд лишился крова. Их князь слаб. Коли прогоним мы их — и седмицы не протянут. Разве ж мы звери?

— Стало быть, так на роду у них написано. А что хочешь ты? Своим куском с ними поделишься?

— А вот и поделюсь! Что попусту языком трепать? Когда такая беда пришла…

Мужчины драли глотки, один хлеще другого. Казалось, даже стены дрожали от их криков. Ярослав молчал, вслушиваясь в ругань.

— Унять их? — вновь спросил Стемид, шагнув к княжескому престолу.

Прикрыв глаза, князь кивнул, и воевода повернулся к шумевшим гридням. Не раз и не два пришлось ему крикнуть, чтобы воины повернули в его стороны головы. Он прошелся по рядам, успокаивая особенно разошедшихся, и вскоре в гриднице стало потише.