Яромира. Украденная княжна

— Отец! — Крутояр сошел по небольшому склону в низину, где протекал ручей.

Ярослав резко обернулся и утер рубахой капли студеной воды с лица.

— Велеградский князь пожаловал, — выпалил княжич, едва отдышавшись. — Чеслава и воевода Буривой его привечают…

— Вот как, — отец криво усмехнулся и указал на сложенные на примятой, пожухлой траве чистую рубаху, воинский пояс с мечом и плащ. — Подай-ка мне.

Пока князь затягивал пояс и прилаживал ножны, Крутояр крепился изо всех сил и молчал, хотя язык жгла дюжина вопросов. Но когда тот потянулся к плащу, княжич не выдержал и выпалил все разом.

— Пошто он догнал нас? Он будет просить у тебя крова и защиты? А как ты рассудишь? — тараторил, пытаясь поспеть за отцом, который взбежал на пригорок.

Ярослав огладил ладонью короткую бороду на подбородке, крепко задумавшись, и поглядел на сына.

— Ну, а ты как мыслишь? Стоит мне выслушать велеградского князя?

Вопрос заставил Крутояра нахмуриться. Он посмотрел на отца, но не нашел в его глазах верного ответа.

— Он не стал слушать тебя на вече… — протянул неуверенно.

Ярослав кивнул.

— Не стал.

Когда они дошли до другого края лагеря, велеградский князь Милорад уже спешился и стоял в окружении своих воинов чуть поодаль от Чеславы и воеводы Буривоя. Завидев Ярослава, он глубоко вздохнул и шагнул вперед.

— Здрав будь, Ярослав Мстиславич, — сказал негромко.

Выглядел он так, что прямо нынче можно было на погребальный костер отправлять. Еще бы! Недобрые вести получил он о разорении своих земель. О разорении родного дома.

— И ты будь здрав, Милорад Людомирович, — отозвался Ярослав, пристально рассматривая незваного гостя. — Я бы попотчевал тебя, но нечем.

— Благодарю. Я сыт, — велеградский князь мотнул головой. — Да и не могу я мешкать. Вестимо, слышал ты о том, что варяги пришли на мои земли.

— Слышал.

Ярослав замолчал. Он чувствовал на себе множество жадных взглядов: своих людей да чужой дружины. Но он никуда не спешил и не заговаривал первым о том, о чем хотел спросить его князь Милорад.

Он уже сказал на вече, как мыслил. Сказал все, что хотел. И нынче и он, и другие пожинали плоды тех слов.

— Да-а-а… — велеградский князь запнулся и скомкал в руках край рубахи. — Я не пошел за тобой на вече, — с трудом вытолкнул из себя жгущее язык признание. — Я сглупил. Следовало послушать тебя, Ярослав Мстиславич.

— Ты рассудил так, как хотел.

— Не рви мне душу, князь! — Милорад вскинулся было, но тотчас замолчал. — Я сглупил. Напрасно не послушал тебя про варягов. Но нынче я хочу все сделать верно.

Ярослав перекатился в сапогах с пятки на носок и бросил хмурый взгляд на велеградского князя. Потом посмотрел на Крутояра, застывшего рядом с отцом.

— Вот что, Милорад Людомирович. На ногах толковать негоже. Идем, попотчую тебя, чем есть, а сын подаст нам хмельного меда.

Солнце не успело высушить выпавшую за ночь росу к моменту, как оба князя сговорились. Взамен на серебро, пушнину и мед Ярослав пообещал велеградскому княжеству защиту и подмогу.

— Я бы оженил наших детей, да мои девки все выросли, — с сожалением промолвил на прощание князь Милорад и вскочил в седло. — Легкой тебе дороги, Ярослав Мстиславич. А я должен спешить.

— Помогай Перун, — отозвался Ярослав.

Едва осела пыль, поднятая копытами лошадей, князь велел отправляться в путь. Они уже потеряли добрую часть дня, пока он договаривался с Милорадом Людомировичем. Больше медлить было нельзя.

В ладожском тереме ждала Ярослава куча забот и хлопот. Прежде всего, следовало отправить людей, чтобы проводили княжича Военега к отцу да встретили от него посланников с вирой.

Желваки заходили на лице князя, стоило ему лишь подумать об этом. Ярослав крепко стиснул челюсть.

Решение старейшины — свежая рана, которая даже не начала затягиваться. За похищенную дочь вече присудило ему серебро… И ни один волосок не упал с головы проклятого воеводы Видогоста, когда Ярослав передал его родному брату-князю. Сразу после того, как старейшина разрешил спор между ними.

Князь вздохнул. Трудно ему было смирить себя. Заставить подчиниться решению веча. Но они клялись Перуном, что не станут противиться, и потому выбора у него не было.

Обратный путь вышел спокойным и тихим. За седмицу, что минула со встречи с велеградским князем, ничего не произошло. Ярослав спешил вернуться на Ладогу, и потому его отряд выступал рано-рано утром и, порой, на ночлег они устраивались уже в кромешной темноте, разгоняя ее пламенем костра. Их никто больше не потревожил, и они никого не повстречали, кроме одиноких путников да припозднившихся купцов.

А вот дома воздух пах бедой. У Ярослава зашевелились волосы на загривке, стоило им очутиться в окрестностях ладожского терема. Сердце изнутри словно сковала костлявая, когтистая лапа. Он ничего еще не увидел, ничего не услышал, но уже почувствовал, что что-то не так.

Случилось что-то дурное.

А потом они въехали в городище. Две сгоревших житницы Ярослав заметил не сразу. Взгляд привычно пробежался по избам, по лицам людей, собравшихся поприветствовать своего князя. Он уже отвернулся и направил коня в другую сторону, когда изнутри царапнул крик: что-то не так!

Он обернулся. Посмотрел раз, другой и лишь на третий заметил, что на привычном месте возвышалась крыша лишь одной житницы. Прищурился и увидел залитые дождем угли там, где они когда-то отстроили еще две.

Кмети за его спиной заметили неладное одновременно с князем. Шепотки поползли вокруг, словно круги по воде. Заговорили люди, высыпавшие из изб к дороге. Все они глядели на Ярослава с надеждой. По толпе из уст в уста передавалось слова.

— Князь вернулся с веча… князь вернулся… теперь все наладится… наладиться…

Ярослав молча ударил пятками жеребца и помчался в терем. Он не отправлял загодя гонцов, и потому никто не готовился его встречать. Его отряд приметили дозорные; они же передали весть на подворье. Там стояла страшная суета, когда кмети распахнули тяжелые ворота, и Ярослав оказался внутри. А следом за ним — дружина и воевода Буривой со своими людьми.

Холопы и слуги перешептывались, поглядывая на князя. Все смотрели на него с опаской, словно ждали беды.

— Что случилось?! — спросил он строго и властно, повысив голос.

Княгиня Звенислава как раз вышла из-за угла терема, с «черной» стороны, где жили слуги. Завидев вернувшихся мужа и сына, она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. Ее губы некрасиво дрожали, словно она готовилась заплакать.

— Житницы погорели, князь, — от ворот к нему поспешно шагал Стемид, и казался воевода мрачнее тучи. — Я виноват. Не уследил, — он остановился и уронил голову, коснувшись подбородком груди. Медные волосы скользнули следом, упали на плечи.