Детская проза

– Это вы к нам въехали? Ты здесь жить будешь? А как тебя зовут? – спросила она, с любопытством разглядывая Наташу. – Да, мы будем здесь жить. Я – Наташа. А ты? – А я – Люся. Мы тоже недавно сюда переехали. А тебе сколько лет? – Ровно через неделю будет двенадцать. А тебе? – А мне двенадцать будет через одиннадцать месяцев. Я перехожу в четвертый класс. А ты? – А я в пятый. – А смотри-ка! Я ростом выше тебя. Давай померяемся! Перед зеркалом! Девочки встали рядом и посмотрелись в зеркало.…

* Значения слов, помеченных звездочкой, см. в Примечаниях. Меня зовут Дельфиной. Дельфина Надаль. Мне двенадцать лет, и вот уже три года я учусь в балетной школе. Я обожаю танцевать. Классический балет — самый прекрасный и самый трудный, и я мечтаю стать звездой такого балета. Мама понимает меня, потому что сама мечтала петь. И раз уж она не может петь, то делает все-все, чтобы я танцевала. Я очень горжусь тем, что учусь в балетной школе при Гранд-Опера*. Каждый год туда пытаются…

ТРЁХЛЕТНЯЯ АРТИСТКА Гулей прозвали её, когда ей не было ещё и года. Лёжа в кроватке, она улыбалась всем, и целый день в комнате только и слышалось: — Гу-гу… От этого гортанного голубиного воркованья и пошло имя: Гуленька, Гулюшка. И никто уже не вспоминал, что настоящее имя Гули — Марионелла. Одним из первых слов, которые сказала Гуля, было слово «сама». Когда её в первый раз спустили на пол, она вырвала руку, закричала: — Сама! — покачнулась и пошла. Она сделала шаг, другой и шлёпнулась…

– Чем этот ребенок оскорбляет твои эстетические чувства? – свистяще прошептал я. Валерий тем же шепотом сообщил, что об оскорблении речь не идет, но если рассказ такой же, как этот его нарисованный персонаж, то в классики меня запишут не скоро. – Прочитал бы сперва, а потом судил – кого, куда и когда запишут… Кстати, может быть, пригодится на телевидении, где ты, по слухам, тайно подрабатываешь… – Не тайно… Давай, – сказал Валерий, ибо лекция, на которой мы сидели, была скучна, хотя преподавателя…

Юргена валялась на полу, скомканное одеяло лежало поверх соломенной подушки. У двери стояли грубые кожанные башмаки. Это была единственная пара обуви подмастерья. Короче - Юрген пропал! Ключи! Михель огляделся, поднял с пола куртку, штаны, заглянул под подушку, под одеяло - нет! С криком: Отец! Беда! - он понесся назад. По дороге ему вновь попался Ференц и Михелю показалось, что конюх нехорошо улыбнулся. "Может он знает, где Юрген? А вдруг он его убил? Ведь незадолго до пожара…

Но это еще не все. Был еще соблазн продержаться на одной ножке. Эта штука – куда сложнее. Тут уж не только нельзя снимать ног с подоконника, но нужно держаться за него и руками. Однако Толя надеялся, что когда-нибудь, пусть хоть лет через десять или сорок, он сумеет продержаться несколько секунд не только без рук, но даже и без ног. Но стул, как видно, совсем не собирался участвовать в мировых рекордах. Он жалобно скрипел, а сиденье весьма выразительно стремилось отстать от задних ножек. Два винтика,…

— Мне будет так одиноко, когда ты уедешь, — в сотый раз пожаловалась Диана. — Подумать только! Ты уезжаешь уже на следующей неделе! — Но сейчас мы все еще вместе, — отозвалась Аня бодро, — и не должны позволить печалям следующей недели отравить нам радость этой. Мне самой неприятна мысль об отъезде: Зеленые Мезонины и я — такие добрые друзья… И ты еще жалуешься, что тебе будет одиноко! Это мне надо охать и стонать. Ты остаешься здесь, где столько старых друзей — и Фред! А я буду одна среди…

Во дворе было совсем пусто. Только бабульки с младенцами в колясках обсуждали кого-то дружно у нашей парадной. Мимо них я проскочила быстренько, совсем не хотелось объяснять, почему это я не в детском саду и чем это у меня набиты карманы. Ясно же чем — вчерашняя котлета — это Рыжухе и ее щенятам, две рыбьих головы соседка дала — это кошкам, их правда три, но уж поделю как-нибудь. А еще четыре черносливины — мама дала в медицинских целях, пришлось историю сочинить, но я же не виновата, что денег на…

— Я решила никогда больше не покупать лотерейных билетов, — заявила мама. — Лучше побалую детей на эти деньги. Ну, Джейни, Кенни, что берем? Я выбрала большое сливочное мороженое, трубочку «Ментоса» и пакет вишневых леденцов, а еще самую большую плитку «Кэдбери» с орехами и изюмом, бутылку кока-колы, журналы «Подружка», "Куклы" и "Котята и щенята", потому что там везде есть хорошие картинки для моего альбома. Кенни выбрал маленькую порцию красного фруктового льда и комикс "Томас-паровоз".…

И попытался представить, как это будет выглядеть, когда ноги в уши вставят, и все ребята тоже задумались. — А сейчас, — прокричала Алевтина Дмитриевна, — Ира Осипян скажет ответное слово нашим дорогим шефам! Ирка у нас всегда приветствия говорит. И сейчас она шустрой походкой вышла к флагштоку, на котором развевался только что поднятый алый флаг. — Во! — говорю. — Сейчас пластинку заведёт. Ирина-Мальвина, как будто балерина. Тут меня Серёга как треснет по затылку. Я маленького роста, так меня…

И вдруг взору миссис Рэйчел предстал этот самый Мэтью Кутберт: в разгар рабочего дня он не спеша ехал по дороге в своей коляске, запряженной гнедой кобылкой. На нем был праздничный костюм и белая рубашка. Куда это собрался Мэтью Кутберт и зачем? Если бы это был кто-нибудь другой, миссис Рэйчел, сопоставив все известные ей факты, быстренько нашла бы ответы на оба вопроса. Но Мэтью редко уезжал из дому, значит, по-видимому, у него было какое-то срочное и необычное дело. Ужасно застенчивый человек,…

– Точно! Долой Таську! – крикнул он и даже замахал над головой спортивной курткой, которую только что снял, поскольку вспотел от напряжения, решая такой важный вопрос. Тут же несколько мальчишек вскочили со своих мест и тоже замахали над головами чем придется: тетрадями, контурными картами и даже собственными сумками. Раскоряка выскочил к доске, схватил тряпку и стал крутить ее мокрый жгут над собой, как пропеллер. – Хватит! – классная руководительница прекратила бурные проявления воли одноклассников,…

– О чем ты? – О Люке, то есть о Людмиле Павловне… то есть о Васильеве… Скажите, что я никому не доносил на него! – И он с надеждой посмотрел на учительницу. – Сядь, Винтуев, и успокойся, – предложила ему Кира Геннадьевна. – Никто на Диму не доносил. К счастью, вы еще настолько чисты и неиспорченны, что Людмила Павловна очень легко, по виноватому лицу, вычислила, кто главный виновник. – Тренировать лицо надо, Димасик! – донесся с последней парты голос Антуана. – Ну… у тебя-то как раз с этим…

— Мы язык будем по компьютеру изучать, — объяснил дядя Федор. — Это кто же тебя, дядя Федор, такому научил? — ахнула мама. — Это профессор Семин научил, — ответил Матроскин. Мы часто к нему в гости ходим. — Вот пусть он вам компьютер и покупает, — решила мама. — Он собирается себе покупать, — открыл тайну Шарик, — а нам свой старый отдает. Поношенный, но совсем новый. — Задаром? — удивилась мама. — Нет, — ответил Матроскин. — Я ему все лето свежее молоко носил. — Он нас и к Интернету…

— Пионер, я тебя всё равно узнаю! Бежать стало некуда. По прислонённому к стене сарая бревну Игорь забрался на крышу и лёг плашмя. Солнечный жар крепко ударил по затылку. — Эй, алё! — услышал он у себя из-под живота. — Сними кусок шифера! Игорь вздрогнул и спросил крышу: — Чего-чего? — Кусок шифера справа от себя перепрокинь, я вылезу. Положение слегка прояснилось, Игорь начал соображать. — Может, лучше я влезу? — спросил он. — Тут за мной один гонится. — Это Виктор Петрович, начальник…

Он начинал мне нравиться. Я подошёл к старухе и спросил: — Сколько хотите за собаку? Старуха сделала вид, что не слышит. Она всё гладила щенка, приговаривая: — Милорд! Милордик! Кто бы сказал, что пёс царских кровей попадёт вдруг на рынок? Я повторил свой вопрос. — Пятьсот рублей, — ответила старуха. — Даром чистокровного пса отдаю, молодой человек. — Двадцать пять рублей могу дать, — сказал я. — Ведь обыкновенная дворняга. Посмотрите на морду! Ну что в ней царского? — Ошибаетесь,…

Лунный бульвар жил своей обычной жизнью. Происходили ссоры, измены, ревнивые скандалы. Барбосов катал свою Надю-Сфинкс на мотоцикле по улице вдоль бульвара, чтобы все слышали треск мотора и возмущались: почему он катает только Надю, а других никогда. У каждого свои развлечения. – Я не только умный, я еще везучий, – сказал Гриша тихо, – у меня самая лучшая девочка. – Значит, ты умнее всех? – смеялась Бомбина. Воспитанники Бомбины иногда толкали ее, а Гришу – нет. От него можно получить подзатыльник.…

empty-line > Она топталась на пороге, несчастная, как провинившийся щенок. А на нее сурово смотрели домашние. Все, все вышли ее встречать! Делать им, видно, нечего. В первом ряду стояли плечом к плечу мама с Ритой. Группу поддержки изображал Тайфун. Вот только поддерживал он не Тайку, как положено приличному вышколенному псу, все-таки именно она считалась его хозяйкой. Мужчины показались вдруг высоченными, Тайка только вчера заметила: Илья почти не уступает папе ростом. И даже, кажется, шире…

– Круто! – завистливо выдохнула Эрика. – Везучка, – сложила губки бантиком Полина. Лиза лучезарно улыбнулась и распорядилась: – Обнимемся, девочки! Подруги обнялись, а когда отступили друг от друга, Эрика прошептала: – Какие же мы красавицы! Все с удовольствием закивали. Даже крыса, глядя на трех подружек, поддалась всеобщему порыву и качнула усатой мордой. – Эрика, у тебя такой обалденный оттенок кожи! – восторженно похвалила Полина, проводя ноготком по смуглому плечу подружки. Но,…

— Да ты что, в самом деле… Совсем не помнишь, что три часа тому назад мне наплела? Встречает меня — глаза вот такие! «Мама, говорит, сейчас я видела, как балкон с третьего этажа обрушился и женщину с ребенком насмерть!» — «Где это?» — спрашиваю. «На улице Картузова», — говорит. Я, значит, дура дурой, прихожу в ДЭЗ, сочувствие выражаю, спрашиваю, в каком же это доме такое несчастье произошло, а на меня глаза выпучили: «Да что с вами, Мария Даниловна?! Да откуда вы это взяли?! Да ведь вся-то…