Детская проза

Больше всего из-за цветов волновалась мама. — Ничего страшного… — успокаивал её папа. — Все знают, что здесь не достать цветов… Так и привела Мария Семёновна своего Вовку в школу без букета. Тут они увидели, что другие первоклассники принесли с собой живые цветы прямо в горшках с землёй. Это они заранее вырастили цветы для торжественного дня. Может быть, горшки с цветами выглядели не так красиво, как букеты, но зато как хорошо стало в школе, когда их поставили на подоконники! …

Скособоченная конюшня сияла ослепительно белой известкой, отбирая глаза: стены, видно, ею мазали совсем недавно — они еще не были тронуты дождями и не успели порыжеть от солнца. В конюшне жили лошади — я еще издали услышал запахи жилого лошадиного помещения. Когда вошел туда, мои глаза, ослепленные известковой белизной, не сразу привыкли к сумраку — сквозь окошки мало света проникало внутрь. Лошади (их было около десятка) стояли у яслей, ели овес. В детстве я привык разговаривать с животными, особенно…

Густо заселены и берега рек. На мелководье бродят стаи цапель, в протоках жируют утки и пеликаны, а на стрежне преследуют стаи рыб вёрткие чёрные бакланы. В густой траве — тропинки. Их протоптали слоны и носороги, этой дорогой они ходят на водопой. Если стоит жара, а в Бирме самые знойные месяцы апрель и май, часто можно видеть, как слоны входят в воду, ложатся на бок, поднимая тучи зелёного ила. Они блаженствуют, чувствуя, как пропитывается водой, перестаёт болеть растрескавшаяся, пересохшая кожа.…

— Да уж как-нибудь, — сказал Родничок. — Попробую. — Знаешь что? — сказал Коська. — Давай наперегонки. Кто дальше. — Давай, — согласился Родничок. — Ну, побежали! И юркнул в траву. А заяц Коська тоже вприпрыжку — скок да скок. Но тут ему камыш попался, такой густой, что и не пролезть. Пришлось Коське в обход бежать. А Родничок из камыша в озеро, из озера в лозняк, из лозняка в ольшаник — свою дорогу выбирает. Солнце уже припекать стало, притомился заяц Коська, думает — ну, отстал, наверное.…

Потому что для мамы важнее всего были уроки, которые преподавали двум старшим дочерям полдюжины учителей, в то время как Петрониллу чтению и письму обучала она сама. Полисена и Ипполита брали уроки музыки, пения, танцев, живописи, вышивания и хороших манер, как все девочки из добропорядочных семейств. Полисена уже начала потихоньку изучать арифметику, историю, грамматику, латынь и греческий. Преподаватель греческого растолковал ей ее имя, «Полисена»: так звали одну из многочисленных дочерей царя…

Люда завернула за угол торгового центра, уже не заглядываясь в его зеркала, быстро пробежалась по асфальтовой дорожке к своему дому и юркнула в подъезд. Из соседней квартиры навстречу ей вышел Вова Пономаренко, который учился в параллельном классе. Вова был примерно такой же толщины, как Муська Чернова, но выглядел еще более монументально, потому что был гораздо выше ее ростом. – Здорово, – весьма невнятно пробубнил Пономаренко, поскольку рот его был занят бутербродом. – Все ешь! – вместо приветствия…

Глава первая Эми зевнула, перевернулась на другой бок и вновь стала проваливаться в сон, но вдруг открыла глаза и вскочила с постели. – Сегодня мой день рождения! Наверное, еще рано будить маму и папу. – Эми схватила часы, стоявшие на тумбочке. Полседьмого. Ну нет, для дня рождения это даже поздно. Ёжась от утренней прохлады, она накинула на плечи халат и поспешила по коридору к комнате родителей. – О! Эми… С днем рождения… – зевнув, сказал папа. – По-моему, еще очень рано. – Да уже…

В 14 сюрпризах и со 111 иллюстрациями Франка Вер Бека Иллюстрации Франка Вер Бека из прижизненного издания книги 1903 года Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельца авторских прав. Об авторе Лаймен Фрэнк Баум (1856–1919) замечательный детский писатель, родился в США, в городе Чаттануге (шт. Нью-Йорк) и прославился на весь мир своими великолепными детскими книгами, среди которых «Сказки…

— Товарищ Аносов… Петр Сергеевич… Я к вам, то есть мы, пионеры пятого «Б»… Никто не обращает на нас внимания, а мы хотим, то есть мы обязаны, раз война! — выпалил Костя единым духом, весь красный, потный, уже струсивший немного, но всем своим видом желавший показать, что он, Костя, серьезный молодой человек и обращается по серьезному делу. Аносов остановился, с удивлением разглядывая рыжего взъерошенного мальчика. — Как тебя зовут? Костя Погребняк? А-а… — На усталом, озабоченном лице секретаря…

«Это паника, — повторял себе Ника. — Просто глупая паника. На самом деле ничего страшного нет!» Ведь перед ним даже не море, а самое обыкновенное озеро. Ну пусть не совсем обыкновенное, пусть огромное и очень глубокое. Так ведь не в этом же месте. Это где-то там, далеко, за много-много километров, где не видно ни клочка суши. А здесь, Ника знает, не так уж и глубоко, и рядом полно островов. До любого из них на моторке — минут пятнадцать хода малой скоростью. Значит, бояться нечего. Нужно просто…

Наступив ногой на отсыревший мяч, он с любопытством рассматривал Валерку. Сначала оглядел потертую ушанку с оборванными завязками, скользнул по лицу, затем уставился на ботинки, совсем почти новые, и только после этого спросил: — Ты чего? — Я ничего, — ответил Валерка. Оба замолчали, потому что говорить больше было нечего. Хочешь припечатаю? — подумав, предложил мальчуган и сделал вид, что собирается ударить по мячу…» С подлинным знанием детской психики выписана эта немногословная, но емкая,…

– Лёль, мы всё поняли, – перебил он сестру. – Гламурно питаться минералкой, желательно французской, и иногда позволять себе лист салата или горстку мюслей. Только учти, что ты от такой еды через неделю кони кинешь. Мама округлила глаза, а Лёлька задумчиво посмотрела на брата: – Какого коня? Егор раздражённо пожал плечами: – Какого надо, такого и коня. Помрёшь в смысле! Лёлька насупилась и опустила голову, готовясь зареветь. – Доченька, Егор прав, – вступила мама. – Диеты – это для взрослых…

Один раз её увидел Таль, старый друг и новый одноклассник. – Привет! Чего это ты? – Пою, – улыбнулась Янка. – Тренируешься, что ли? – Ага. Таль забрался на камень, закричал: – Э-е-е-е-ей! Был сильный ветер, и кричать было здорово. Они посидели ещё немного, покричали и разошлись по домам. Янку в Посёлке все знали, они каждый год всё лето здесь проводят у бабушки с дедушкой. Вот шуму было первого сентября, когда она в класс вошла и объявила: – Наше вам здрасте! Я теперь у вас…

Калька горела великолепно, но чересчур быстро. Огонь грозил вот-вот погаснуть. Тогда Бобик подкинул в костер пухлую пачку общественно-культурных еженедельников, несколько скучных, по его мнению, брошюр, большое количество собственных рисунков, изображающих преимущественно танки, и, наконец, руководимый скорее догадкой, нежели опытом, плеснул в огонь денатурату, которым накануне его двоюродная сестра Цеся протирала стекла в буфете. Горело отлично. От денатурата пламя стало вроде бы голубое. А когда…

– Цецильхен дура! Ужасная! Конечно, мне так говорить о взрослых не следовало бы… Но фрейлейн Цецильхен, немка, живущая у нас и обучающая меня немецкому языку, в самом деле очень глупая. Вот уже полгода, как она приехала к нам из Кенигсберга; за это время я выучилась бойко сыпать по-немецки и даже читать, а Цецильхен все еще не знает самых простых русских слов: «хлеб», «вода», «к черту». В своей вязаной пелерине Цецильхен очень похожа на соседского пуделька, которого водят гулять в пальтишке с карманчиком…

О своей мечте Витька пока никому не говорила, кроме тёти Ани, мамы, дяди Арифа, Назимки — своего приятеля, и папы, которому она написала большое письмо, целый тетрадный лист в клеточку. Она понимает, что до этого ещё далеко: надо выучить правила дорожного движения, научиться водить троллейбус и ещё — вырасти, хотя бы с маму. А сейчас Витьке только шесть с половиной, и она старается быть самостоятельной: одна возвращается из сада (маме некогда, у бабушки болят ноги по жаре топать), моет иногда посуду,…

— Хорошо, хорошо, — уступила Оленька. — А знаешь, бабушка, я приду домой поздно. Юннатовский кружок будет и спевка… И еще придется ноты переписывать… Ну разве можно, бабушка, нотами горячее молоко покрывать? И не успела бабушка Савельевна оправдаться перед внучкой, — та уже скрылась в роще. Лишь изредка из-за кустов вдруг появлялась ее белая шапочка. В Ладоге было известно, что Оленька не родная внучка Савельевны. Это знала и сама Оленька. Она помнила детский дом, в котором жила во время войны,…

Лев Аннинский ДАЛЁКОЕ-БЛИЗКОЕ В детстве меня называли Мамин Хвостик. Это обидное прозвище возникло неслучайно. Я действительно мог ходить с мамой куда угодно, стоять в любой очереди, скучать в парикмахерской и химчистке, лишь бы быть рядом с ней. Очень мне нравилась моя мама. Нравилось главным образом то, что рядом с ней я переставал бояться. Ничего мне было не страшно. А вот как только мама куда-нибудь отходила — пробить чек в кассе, или в парикмахерское кресло, я начинал ужасно…

Если бы искатель приключений мог заглядывать в будущее (совсем на чуть-чуть, на каких-то полдня вперед!), то спал бы сейчас без задних лап и набирался сил! В школу Саша не пошел – выпросил выходной по случаю обретения новых членов семейства. Пришлось дать родителям клятву учиться на одни четверки и пятерки, даже по математике и физре, что означало серьезную жертву с его стороны. Но он вынужден был ее принести, после того как увидел выражение легкой паники на мамином лице, когда утром в их небольшую…

Как только закопаю под стену достаточно запалов  я отдам полячке  Катаржине крестик за зажигалку и смогу взорвать волшебную дверь. Очень мало, все еще мало. Но я верю этот день настанет  и я освобожу нас всех. Католический крестик достался мне случайно,его успела дать мне  женщина,при выходе из  "дезинфекционной камеры",так называемого немцами душа.Это когда тебя прожаривают невыносимо горячим воздухом .Эту женщину я не знал раньше,но видимо напоминал ей сына или внука.Еще пару раз она пробиралась…