Классическая проза

«Умер, значит, — уныло думал меж тем старый человек. — Видно, самое это обыкновенное дело — умереть, раз сумел с этим справиться даже человек такой правильной жизни. Но все-таки, верно, не очень-то ему хотелось, — может, потому и описал он свою жизнь, что сильно к ней был привязан. Скажите на милость: такой правильный человек, и вдруг — бац! — умирает…» — Вот, возьмите, — сказал доктор, протягивая довольно толстую рукопись, аккуратно сложенную и тщательно перевязанную ленточкой — будто это была…

— Удивительно великолепный вид! После долгой ночи, потраченной на невеселые, бесполезные мысли, которые мешали спать и, казалось, усиливали духоту и мрак ночи, Лаевский чувствовал себя разбитым и вялым. От купанья и кофе ему не стало лучше. — Будем, Александр Давидыч, продолжать наш разговор, — сказал он. — Я не буду скрывать и скажу тебе откровенно, как другу: дела мои с Надеждой Федоровной плохи… очень плохи! Извини, что я посвящаю тебя в свои тайны, но мне необходимо высказаться. Самойленко,…

«И как это глупо, бестолково, бессмысленно, – так думалось ему, – ну пусть бы уже раза два, три в году, коли эго необходимо, коли ведет к чему-нибудь, а то – каждое воскресенье, каждый божий праздник». «Всякому, без сомнения, глупость эта надоела не меньше моего, а каждый связан и опутан этими тенетами и пеленками условных приличий; спрашиваю: можно ли принять с повального согласия общее правило и постановление, которое всем вообще в тягость и никому не приносит пользы? Когда, бывало, учитель cёк…

Обладательница его не могла внушить иного чувства, кроме почтения, ибо оно было широкое, с довольно мясистым носом и маленькими глазками, выглядывавшими из-под высоко поднятых бровей. Под верхней губой, покрытой легкой растительностью, обрисовывался маленький рот, цвет лица был еще свежий, и все оно дышало крепостью и здоровьем, Голова с этим лицом была водружена на туловище, весьма щедро одаренном природой, позаботившейся не столько об украшении его мощными пропорциями, сколько о солидности постройки.…

Благочестивые размышления, на какие наводит читателя эта часть повести, полностью оправдывают ее обнародование, ибо заставить людей глубоко задуматься и есть та цель, коею задался рассказчик. И если, излагая сию историю, не всегда можно обойтись без описания порока во всей его неприглядности, рассказчик просит читателя поверить, что он приложил все усилия к тому, чтобы избежать непристойных и нескромных оборотов; он надеется, что вы здесь не найдете ничего такого, что могло бы служить к поощрению…

Я не видел, как он вошел, видел только, что, положив на широкий прилавок шляпу и зонт, он перегнулся через этот прилавок, чтобы взять какие-то бумаги у клерка. Посетитель был человек лет сорока, черноволосый, весьма изысканно одетый, весь в черном — он был в трауре, — а его вежливо протянутую руку облегала черная лайковая перчатка. Волосы его, тщательно причесанные и напомаженные, были разделены прямым пробором, и незнакомец, наклонившись, обратил этот пробор к клерку с таким видом (казалось мне),…

Для меня все едино в моем сонном углу — спешить или не спешить. Пока Дон Диего не доставит мне на дом крылья, мне остается лететь с помощью Юго-Восточной компании. По Юго-Восточной мне так или иначе легче лететь, чем в верхних слоях воздуха. Я должен только сидеть вот здесь, лениво размышляя о чем угодно, а меня в это время уносят вперед. Я никому не обязан давать отчет в моих ленивых, бездумных размышлениях в этом бездумном летнем полете; все для моего полета предусмотрено Юго-Восточной, и остальное…

Глубоко вдохнув свежий воздух. Вильчур снял маску, перчатки, передник, забрызганный кровью халат и расправил плечи. Часы показывали половину третьего. «Опять опаздываю на обед, да еще в такой день, — подумал он. — Правда, Беата знает, какая сегодня трудная операция, но опоздание ее огорчит». Выходя утром из дому, он нарочно сделал вид, что не помнит о сегодняшней дате: исполнилось восемь лет со дня их бракосочетания. Но Беата знала, что забыть он не мог. Каждый год в этот день он дарил жене какой-нибудь…

Она прошла впереди него в чулан, чтоб помочь ему раздеться. Габриел улыбнулся тому, как она произнесла его фамилию: словно она была из трех слогов, и посмотрел на нее. Она была тоненькая, еще не совсем сформировавшаяся девушка, с бледной кожей и соломенного цвета волосами. В свете газового рожка в чулане она казалась еще бледней. Габриел знал ее, еще когда она была ребенком и любила сидеть на нижней ступеньке лестницы, нянча тряпичную куклу. — Да, Лили, — сказал он, — опять пошел и уже, должно…

На смельчака обрушился шквал угроз и оскорблений: «Вон!.. В окно его!.. Прочь из зала!» Один за другим зрители вскакивали со своих мест, размахивали тростями и, вытягивая шеи, пытались хотя бы краешком глаза взглянуть на вконец обнаглевшего консерватора. — Так чем занимался Гладстон в 63-м году? — грохотал бунтарь. — Я настаиваю на ответе! Последовал новый взрыв негодования. В центре зала образовался небольшой человеческий водоворот, после чего от толпы отделился боевой отряд и понес врага к…

Мюрель . И тебе? Почему же? Пьер . Хлыщ! Скряга! К тому же, мне кажется, он ходит к нам… (таинственно) ради барышни. Мюрель (вполголоса) . Луизы? Пьер . Ей-ей! А то Бувиньи, чистокровные дворяне, не стали бы так расшаркиваться перед нашими буржуа. Мюрель (в сторону) . Ага! Примем к сведению. (Вслух.) К твоему барину придет сейчас кое-кто для деловой беседы, несколько господ, не забудь меня об этом уведомить. Пьер . Несколько господ? Уж это не насчет ли… выборов… Поговаривают……

— Убери кол с дороги, чтобы не мешал вылезть, — просто какой-то голос, не потому, что это не мог быть ничей другой, кроме как Алека Сэндера или Эдмондсова мальчика, а потому, что сейчас было все равно; цепляясь теперь уже обеими руками, он выбирался из ивняка, и тоненький льдистый налет, покрывавший деревья, ломался, звеня и хрустя, осыпаясь ему на грудь, одежда его теперь была словно свинцовая обертка, он не двигался в ней, а был завернут) в нее, как в пончо или в просмоленный брезент, так он карабкался…

Она переночевала и поехала дальше. Однажды в полдень, когда поезд остановился, удушливый ветер заставил ее вздохнуть. Он точно поцеловал ее в глаза; она должна была закрыть их. Он словно устлал землю пышными коврами и приглашал ее ступить на них. Она вышла и поехала в маленьком скрипучем экипаже по пням и камням, под плодовыми деревьями, сквозь стада коз и группы больших индейских петухов. Высокие, загорелые, спокойные женщины в зеленых юбках и красных корсажах, покачиваясь, благородной поступью…

Этот Хольмсен превратил Сегельфосс в чудную усадьбу; он устроил картинную галерею, другую комнату наполнил книгами с пола до потолка. Обеденный стол всегда был украшен цветами и сервирован массивным серебром, а по всем покоям стояли мраморные и бронзовые статуи. Когда его жена проходила мимо прислуги, та вставала и стояла, пока «хозяйка» не пройдех мимо. У нее были собственные поместья в Швеции; она говорила по-французски и держала при себе горничную. Если люди в те времена задавали тон, так задавали…

Третий ингредиент Так называемый «Меблированный дом Валламброза» — не настоящий меблированный дом. Он состоит из двух старинных буро-каменных особняков, слитых воедино. Нижний этаж с одной стороны оживляют шляпки и шарфы в витрине модистки, с другой — омрачают устрашающая выставка и вероломные обещания дантиста — «Лечение без боли». В «Валламброзе» можно снять комнату за два доллара в неделю, а можно и за двадцать. Население ее составляют стенографистки, музыканты, биржевые маклеры, продавщицы,…

Глава первая Перед круглой аркой входа в монастырь Мариабронн, покоящейся на двойных колоннах, прямо у дороги стоял каштан, одинокий сын юга, принесенный в давние времена каким-то римским пилигримом, благородный каштан с мощным стволом; ласково склонялась его круглая крона над дорогой, во всю грудь дышала на ветру, весной, когда все вокруг уже зеленело, и даже монастырский орешник уже покрывался своей красноватой молодой листвой, приходилось еще долго ждать его листьев, потом ко времени самых…

На зеркало неча пенять, коли рожа крива. Народная пословица Комедия в пяти действиях Действующие лица Антон Антонович Сквозник-Дмухановский , городничий. Анна Андреевна , жена его. Марья Антоновна , дочь его. Лука Лукич Хлопов , смотритель училищ. Жена его. Аммос Федорович Ляпкин-Тяпкин , судья. Артемий Филиппович Земляника , попечитель богоугодных заведений. Иван Кузьмич Шпекин , почтмейстер. Петр Иванович Добчинский , городской помещик.…

– Лошадь нравится. – Да, – согласилась Динни. – Это настоящая лошадь, а не гарцующее чучело с зубами, ногами и холкой. – Сделано ловко. Сам Фош тоже. Динни наморщила лоб: – По-моему, статуя поставлена очень удачно. Она так спокойно возвышается между деревьев. – Как поживает Майкл? Насколько помнится, вы его двоюродная сестра. – С Майклом всё в порядке. По-прежнему в парламенте. У него такое место, которое нельзя потерять. – А как Флёр?…

— Как! — сказал он, смеясь. — Вы тоже не спите?! Вы, образец регулярной жизни! Теперь, по крайней мере, я могу обсудить с вами вдвоем, что делать, проснувшись так безрассудно рано. У человека с газетой было длинное имя, но все и он сам довольствовались одной частью его: Энниок. Он бросил зашумевший лист на пол, встал, лениво потер руки и вопросительно осмотрел Гнора. Запоздалая улыбка появилась на его бледном лице. — Я не ложился, — сказал Энниок. — Правда, для этого не было особо уважительных…

Мое прощание с матерью было тяжело тем, что она, сдерживаясь, заплакала в тот момент, когда отец закрывал дверь, и мне было поздно утешить ее. Она, прощаясь, сказала: «Валу, делай себе зло сколько угодно, но никогда, без причины, другим; сторонись людей». Мы прибыли на катере к пароходу, и отец представил меня грузному человеку; этот человек, полузакрыв глаза, снисходительно смотрел на меня. «Примите его кочегаром, господин Пракс, он будет работать», — сказал отец. Пракс, бывший старшим механиком,…