Классическая проза

– Я знала, что ты это скажешь! – воскликнула Пэтти с облегчением. – А как ты посоветуешь нам поступить с ковром? Первокурсница выглядела озадаченной. – Я… я не знаю, ну разве что свернуть его, – произнесла она с запинкой. – Это то, что нужно! – сказала Пэтти. – Интересно, как мы раньше до этого не додумались? В этот момент вновь появилась Присцилла и объявила: – Питерс – самый подозрительный человек, которого я когда-либо встречала! – Однако, заметив первокурсницу, она умолкла в нерешительности.…

— Фердинандушка здесь, как же, — ответила она и тотчас в свою очередь вежливенько и весело осведомилась о моей жене. — Шатается где-то с Сегюром, — продолжала она о муже, — а мне нужно кое-что купить, мы сейчас уезжаем. Погоди, куда это ты меня ведешь, Васенька? Собственно говоря, назад в прошлое, что я всякий раз делал при встрече с ней, будто повторяя все накопление действия с начала вплоть до последнего добавления, как в русской сказке подбирается уже сказанное при новом толчке вперед. Теперь…

В осеннем семестре того года (1950) в списке записавшихся на курсы русского языка значились: одна студентка (плотненькая и серьезная Бетти Блисс) в переходной группе; один студент, Иван Дуб (пустой звук — он так и не воплотился), в старшей, и трое в процветавшей начальной: Джозефина Малкин, предки которой были родом из Минска; Чарльз Макбет, сверхъестественная память которого уже одолела десять языков и готова была поглотить еще с десяток, и томная Эйлина Лэйн, которой кто-то сказал, что, усвоив…

— Сэр? — Однажды вы таким образом высказались про Фредди Уиджена, когда одна из его подружек дала ему от ворот поворот. Что-то там вроде бы утолить… — Ах, вот оно что, сэр! «Они влекли меня к забавам, дабы печали утолить…» — «… в надежде тщетной, что веселость забвенье может подарить». Да-да, это самое. Сами сочинили? — Нет, сэр. Это старинная английская салонная баллада. — Да? А написано будто обо мне. Однако расскажите, что в «Бринкли»? Как поживает тетушка Далия? — Миссис Траверс, судя…

Mademoi elle Jeanne Robert [1] – Ну, Аля, как было у француженки? – Мама! Чудно! А самое чудное, что мы пришли, потому что если бы мы не пришли, было бы из всех детей только двое, две девочки – одна взрослая, а другая азбучная. И она бы даром готовилась и готовила. А Вы знаете – я так была удивлена – у нее чудная квартира: лестница мраморная, в коврах, с полированными перилами, с медными звонками какими-то... По такой лестнице и ходить приятно, но, конечно, не ей, потому что седьмой французский…

Владимир Семеныч оглядывался, брал меня за рукав и начинал шептать: – Вы знаете, кончив курс, она вышла замуж по любви за одного архитектора. Целая драма! Едва успели молодые прожить месяц, как муж – фюйть! – умирает от тифа. Но это не всё. Она сама заражается от мужа тифом и когда, выздоровев, узнает, что ее Иван умер, принимает хорошую дозу морфия. Если бы не энергия подруг, то моя Вера была бы уже в раю. Послушайте, разве это не драма? И разве моя сестра не похожа на ingйnue, которая уже сыграла…

Игумен нетерпеливо кашлянул, но крестьянин продолжал: – Пришел я на другой день. Ему будто полегчало. Купи, говорит, мне водки покрепче, полыни и меда – примочку сделаю. И дал мне венецианский дукат. Купил я все и от себя добавил две овчины, чтоб было ему чем накрыться. Прихожу опят – лучше. Тому уж три-четыре дня будет. Нельзя мне часто к нему ходить – еще заприметит кто, а все-таки жаль его, хоть он и гайдук… Снова один из монахов взглянул на игумена, собираясь прервать рассказ, но крестьянин,…

— Сегодня месса была долгой. — Она показалась бы тебе не такой долгой, если бы ты пошел на нее. Он повел плечом, как это давеча сделала его дочь. Надо поскорее найти тему для разговора, чтобы Юлия снова не начала разглагольствовать о внезапной смерти, вспоминая мясника Ларьё, который все заверял священника, что успеет позвать его перед кончиной, а вышло так, что не успел и умер во грехе. Он торопливо поинтересовался, много ли было на мессе народу. Мари уселась в отдалении от отца. Юлия Дюберне…

— А меня аист тоже принес из жарких стран? — спросил вдруг мальчик, который не отрывал лица от стекла, но тем не менее слышал каждое слово. — Тебя он выловил у мельничной запруды, — ответил отец. — Ты же знаешь, всех маленьких детей аисты находят у мельничной запруды. — Но дети же все голенькие! — сказал мальчик. — Как же аист может различать мальчиков и девочек? — Потому-то он так часто и ошибается, — сказал фельдфебель. — Приносит девчонку, хотя мы ожидали парня. — Где запруда, там вода, а…

Пассажиры!.. Они больше походили на потерпевших кораблекрушение. Всегда обращался почти в кораблекрушение этот ночной морской переход, который на сей раз из-за шторма и неисправной машины длился целую вечность. Тридцать человек на пароходике агонизировали и снова оживали. Пучина поглощала их и вновь изрыгала, оскверненная богохульствами людей — жмыхов жизни, выжатой из них Панамским каналом. Их богохульства взрыхляли дно морское. Суденышко то и дело вспыхивало золотом — спичечный коробок, взрываемый…

До 1830 года прославленный Годиссар был верен галантерее. Предназначение для удовлетворения большинства человеческих прихотей, разнообразные отрасли этой торговли дали ему возможность наблюдать извилины человеческого сердца, обучили тайнам завлекающего красноречия, способам развязывать шнурки самой тугой мошны, указали, как пробудить капризы женщин, мужей, детей, служанок и уговорить их осуществить свои причуды. Никто лучше его не владел искусством поманить торговцев выгодной сделкой и уйти как раз…

Литература была для нашего общества живым источником даже практических нравственных идей. Она началась сатирою и в лице Кантемира объявила нещадную войну невежеству, предрассудкам, сутяжничеству, ябеде, крючкотворству, лихоимству и казнокрадству, которые она застала в старом обществе не как пороки, но как правила жизни, как моральные убеждения. Каков бы ни был талант Сумарокова, но его сатирические нападки на "крапивное семя" всегда будут заслуживать почетного упоминовения от историка русской…

Как отличались комнаты Баси от наших! У нас почти не было мебели. От пола до потолка вдоль стен стояли книги. Игрушек у меня и Мойше, моего брата, совсем не было. Мы играли отцовскими книгами, сломанными перьями, пустыми пузырьками из-под чернил, обрывками бумаги. В большой комнате — ни дивана, ни мягких стульев, ни комода. Только кивот для свитков Торы, длинный стол, скамьи. Здесь по субботам молились. Отец весь день проводил стоя перед кафедрой, смотрел в толстую книгу, что лежала раскрытой на…

1.5. Старый, тучный, с легким сердечным недомоганием, я лежал после обеда на кушетке, спустив одну ногу на пол, и читал некое историческое сочинение. Вошла служанка и, прижимая два пальца к поджатым губам, доложила о приходе гостя. — Кто это? — спросил я, раздосадованный тем, что, именно когда я ожидаю послеобеденной чашки кофе, должен принимать какого-то гостя. — Китаец, — сказала служанка и, судорожно сморщившись, подавила смех, чтобы его не услышал гость за дверью. — Китаец? Ко мне? Он…

1 Когда Долана вызвали в кабинет главного редактора, он знал, что предстоит разнос, и весь путь наверх думал: как стыдно, что ни одной газете ни на что не хватает мужества. Как хотелось бы снова вернуться в дни Дэна и Грили, тогда газета была газетой, а каждый номер вызывал оживленный отклик, и не было ни запретных, ни неприкасаемых тем. Вот бы поработать репортером в одной из тех старых газет! Не то что сейчас, когда в стране полно микроскопических херстов и узколобых макфадденов, [1] бьющих…

Иль у сокола Крылья связаны? Иль пути ему Все заказаны?.. Впрочем, из наших наставников никто пе упомянул о нем как о человеке, подающем какие-либо надежды. Говорят, был знаменитый поэт Пушкин, но я совсем его не читал. В словесности, как образец высокого слога в поэзии, я помню следующие, выученные мною наизусть стихи Державина: Се ты - веков явленье чуда. - Сбылось пророчество, сбылось! Меч, воссиявший из-под спуда, Герой мой вновь свой лавр вознес. Последнего стиха я никогда…

Матрена. По своей части. Бальзаминова. Экая ты бестолковая. Что же они, служащие или купцы? Матрена. Должно, торгуют. Бальзаминова. Кто ж у них из женского-то полу? Матрена. Две сестры - обе девки, уж в летах. Только выходу им никакого нет; сидят наверху у себя взаперти, все одно под замком. Бальзаминова. Отчего же? Матрена. Такой приказ от братьев. Бальзаминова. Зачем же такой приказ? Матрена (дуя в блюдечко и оборачиваясь). Потому страм. Бальзаминова. Какой же страм? Матрена. Очень…

Барину наскучило ходить; он зевнул, протянулся на диване и закричал: - Гришка! Гришка явился. - Трубку! Барин стал пускать дым кольцами. Это заняло его на несколько минут. - Гришка! - Чего-с? - Тепло сегодня? - Средственная погода-с. - Я надену пальто с бобровым воротником. Слышишь? - Слушаю-с… Барин встал с дивана и подошел к окну. Он потянулся и подумал: "Куда бы ехать?" Потом он начал опять щелкать языком: - Гришка, афишку! В четвертый раз барин принялся перечитывать…

Или это одно управление с другим не совокупляется, или мешают какие-нибудь партии. Все эти три такие «я»: стариковское, хулиганское и кулаческое — все с разных сторон закона современного не признают и чинов, приставленных к закону, не уважают, ссылаясь на какой-то Божий закон. <На полях:> Хулиганы — это прежние разбойники. Разбойники теперь казнены или покаялись и поставили на месте своих злодеяний монастыри. Если бы они не покаялись, то не было бы и хулиганов. После того, как лугшие из прежних…

— А у вас, простите за любопытство, какие-нибудь дела в Комале? — услышал я обращенный ко мне вопрос. — Отца хочу повидать, — ответил я. — А! — протянул мой спутник. И мы опять замолчали. Мы спускались по косогору. Ослики трусили, звонко цокая копытами по камням. Веки сонно слипались, тяжелея от августовской жары. — То-то он вам обрадуется, ваш отец, — услышал я вновь голос человека, шагавшего рядом со мной. — Пир задаст в честь вашего приезда. А то сюда сколько уж лет никто носа не кажет. Да…