Проза прочее

Совсем с ума хочешь сойти? Или хочешь, чтобы появился кто-нибудь третий? Доиграешься    Тебя не существует Ну, хватит уже Ты может быть и сумасшедшая, но не слепая    Таблетка уже в моей ладошке Не надо, не делай этого Ты что будешь пить таблетки до конца жизни? Это уже будет не жизнь Превратишься в зомби    Ничего страшного    В зомби, так в зомби    Мне даже нравится это состояние    А таблеток целая тумбочка    Надолго …

У меня это отчасти получилось. Я успешно закончил гимназию и начал учиться на философском факультете Кёльнского университета. Вечерами я подрабатывал в небольшой типографии, что позволяло мне снимать на двоих с приятелем небольшую двухкомнатную квартиру в центре Кёльна, в Бельгийском квартале на Линденштрассе. Именно там и произошла та встреча, которая привела меня к той ситуации, в которой я сейчас нахожусь. Привела меня к этому столу, за которым я сейчас сижу. Привела меня к тем предметам, которые…

Быть может, некоторые новые стимулы для неё представляет современный русский язык. Этот язык, сохранивший эллинские черты, утратил лаконизм языков древности. Он потерял и вкус к той экономии, которая определяла стилистику русской прозы во времена, когда она ещё находилась под обаянием французской литературы XVIII века. Взамен он приобрёл скверную привычку махать руками там, где можно ограничиться движением бровей. Писание – это война с хаосом. Нет ничего притягательнее, чем зов хаоса, будь то стихия…

Фрагментарность и собирательность чревата как минимум одной опасностью: несоразмерностью образа и фона . Но с каждым годом в стихах Кучерова их соотношение становится точнее . В общем, читать медленно и спокойно . Следить за движением мира на внутренней стороне век . Светлана Бодрунова Часть первая Из книги «Морской конек» Геральдика Что будет на гербе, того не миновать. С тех пор, как наша степь очерчена Страбоном, Балтийский леопард поставлен воевать Пределы Азии,…

–Да, знаю. Но поверьте, я нисколько не возгордился от этого. –Это хорошо. Но вы же не будете отрицать, что нравитесь женщинам? –Не буду. А вам я нравлюсь, Оленька? –Чисто внешне -да. Ваша яркая красота не оставит равнодушным никого. А каков ваш внутренний мир, – я не знаю. –Мой внутренний мир?– повторил Александр задумчиво.– Я и сам, наверно, не знаю его. Впрочем, мой внутренний мир будет вам не по душе. Скорее всего так. –Почему вы так думаете?– удивленно спросила Ольга. –Я сужу…

О 90-х сейчас принято говорить с брезгливостью и сожалением, но романтический дух перемен оказался для отечественной поэзии благотворен, позволил ей вырваться с кухонь и обратиться к людям, стосковавшимся по живому слову, надеявшихся найти подтверждение своим мыслям и чувствам в стихах нового поколения . Потом эта детская свежесть растворится в рефлексирующем постмодерне, в тревожной неоднозначности нынешнего безвременья, крайне нуждающегося в аналогичном заряде прямоты . Уверен, накопление разности…

Противостояние города и деревни суть развития цивилизации. С этой точки зрения можно рассматривать любой мировой конфликт, любую войну. Верность традиции – не обязательно слепое подражание, это – путь достоинства. Присяга. И если ты обладаешь собственным голосом, он будет услышан через решетку любых изобразительных средств. В Париже пишут, как Элюар и Апполинер. Переведите Рубанова верлибром – и вы получите такой же качественный текст. За стихами Романа Рубанова проступают лица реальных людей, реальных…

«Кажется, что темная природа…» Кажется, что темная природа Охладела к внутренней ночной Белизне в древесном соке, к ровной Сырости осенней земляной. Перекрестьем и разбросом – лапы; Маятник мелькающих стволов — А погоня выдохлась, и слабым Волком смотрит изо всех углов «В комнате до нас…» в комнате до нас жили прежние мы совершенно те же мы, той же пустотою полны – окружены: холодной, светлой хмурой или поскальзывающейся – дневной но вчера не было ветра, а сейчас…

Такой вот взгляд на проблему соотношения реальности первичной и реальности словесной, снимающий ее беззащитным и беззастенчивым «верю». Мир вовсе не текст, но каждое слово в отдельности и соединенности с другими. Именно эту связь человек может, если пожелает, пустить через себя, чтобы снова стать одной тканью жизни с остальными вещами-словами и ответственным за ее прочность и проницаемость, стать «местом встречи». ….и не важно – на каком языке говорят с тобой те, чей облик, по свидетельству…

Добираясь домой пешком, по темным подворотням в свое захолустное, холостяцкое жилище, Коил не долго рассуждал о произошедшем. Он был не из тех, кто вечно рассуждает, задает вопросы или блуждает в поисках правды по закоулкам мыслей, как, в прочем, и большинство людей, живущих на этой планете. Ему это было не нужно, формулы, правила, статистики, закономерности и еще много разных таблиц, расчетов и вычислительных машин неплохо рассчитывали курс его существования. И это его вполне устаивало. Кто знает,…

И это, конечно, этика мужского мира, его особые расклады и понятия («зуб с коронкой, игровое поприще с оборонкой»). Тем интересней, что партия, отведенная здесь гражданскому лирику Кудрявцева, акцентированно мужская по исполнению, по сути своей и по задаче – женская; это подсчет мертвецов, и оплакивание, и проводы в иной мир, и стояние на границе. Координатная сетка, видимо, важная для самоопределения автора (там вектор движения определяют Генделев и Лимонов), здесь на время теряет смысл. То, что…

«Костры не согреют, топор не решит, не скажет свирепый латинский гранит, зачем отправляться теперь на восток, песками, костьми расшифровывать рок, и нежитью множить развалины стран, и дико кричать: Босэан!.. Босэан!..» Крестовые походы, кочевые набеги («сарматский череп на вид – беспечная рожа, воспоминание Азии, воля безволья»), обращения к Византии, «орел которой переплавился в крест», записки времен тридцатилетней войны, магический князь Одоевский и «пограничный немец» Герберштейн – участвуют…

«А скажите-ка, братцы…» Собирала мне мама мешок вещевой . А.Межиров                               А скажите-ка, братцы,                               с чего это вдруг                               мне навязчиво снятся                               казарма и друг?                               Тридцать лет и три года                               пролетели как день,                               и осталась от взвода                               и растаяла тень,                               и…

завтрак на траве «что до искомой жалобы, когда б…» Меркуцио. Все это королева Маб… Шекспир, Ромео и Джульетта что до искомой жалобы, когда б… не насекомый желобок у Маб, с мушиным ворсом, с понтом книгочей, крадущийся на цыпочках речей за королевной по пути в кабак, в возне мышиной – зуб за зуб – мышьяк, как дискобол спеленутый, сглотнул луны снотворное и навсегда уснул наследный принц, Меркуцио повинен в подкорковом бреду мужских плавилен, Меркуцио… на оба…

– Папа! Отец обнял его. Он напрасно боялся. Отец ни за что не ушел бы без него. Отец был очень красивым в летней рубашке в белую и коричневую клетку и аккуратных светлых брюках со стрелкой. На ногах у отца были красивые полузакрытые сандалии и в тон подобранные носки, а на руке – часы на кожаном ремешке. Лицо у него было умное и молодое, без морщин, несмотря на то, что ему было уже тридцать шесть. – Смотри, какой вырос, скоро начнет за девками гонять. Рядом с отцом стоял дядя Игорь, о котором…

После полуночи 14 октября меня перевезли в новую клинику. Это место было лучше предыдущего. Врач, казалось, понял, что я пытался ему втолковать. Врачи вообще задают странные вопросы, такие глупые подчас, что мне хочется рассмеяться им в лицо. Но я боюсь их. За их милыми и одновременно холодными улыбками скрывается что-то страшное. Я знаю это. Я перестал доверять им, после того как отказался отвечать на вопросы одного из них о моей семье. Меня не проведешь. Они спрашивают не за тем, чтобы поддержать…

И вам советую. Давид Паташинский, жюри Премии «Русского Гулливера» —2014 Родина 1. «…И мать моя, хабалка, бабий шик…» …И мать моя, хабалка, бабий шик, Погрязла в телесах своих больших. Теперь воруй, разменивай, круши! Я здесь стою, а больше – ни души. …И мать моя: мелисса и полынь, Зелёный клоп, щелястые полы, Калеки-куклы, вой собак по ним, И вермишель с блинами на помин. …И мать моя, глядящая с крыльца Таким лицом, как будто нет лица. 2. «Мы кутерьму…

«Человек умирает. Песок остывает согретый.  И вчерашнее солнце на чёрных носилках несут» («Сестры – тяжесть и нежность – одинаковы ваши приметы…», 1920). И, эхом, еще десятки солнц и лун, которыми плотно набита модернистская память. Наталия Черных рассказывает исключительно личную историю «обращения», но эта очередная в истории русской словесности метаморфоза (сколько их!) проникнута тем нужным для нашего доверия равнодушием к себе, той мерой типизации, которая вовсе устраняет персональные границы.…