Проза прочее

В награду за все эти достижения по окончании карьеры в Гарварде Эш самым естественным образом получил стипендию Оксфордского Университета, предназначавшуюся покойным Сесилом Роудзом (1) для развития гуманитарных наук. Так Эш оказался в Англии. Продолжение его биографии очевидно: он стал членом атлетической сборной Оксфорда и радовал тысячи сердец, на протяжении двух лет выигрывая забеги на милю и пол-мили во время состязаний против Кембриджа на Кубок Королевского Клуба. Однако под грузом всех…

Всё кругом — чёрно-синий лес вдали, ярко-зелёные луга, высокое-высокое голубое небо без единого облачка, — всё это я словно видел в последний раз. Тихо-тихо. Лишь изредка прощебечет какая-нибудь пташка, прощебечет и сразу умолкнет. Птицы, звери — всех разморил зной. Густой смолистый аромат исходил от лиственниц. За посёлком, на взгорье, среди смешанного молодого леса была маленькая полянка. Когда расцветали лютики, она была как золотой ковер, а придешь туда недели через две — и видишь ярко-голубые…

Оготоев сразу оценил внутреннюю скромность этого рослого молчаливого парня. Иной на людях молчаливее рыбы, но мнит себя намного выше других. Кирик же, высказав своё мнение, казалось, не считал его непреложным, а когда с ним соглашались, сам смущался, будто удивляясь своей правоте. И Кирику тогда, судя по всему, понравился земляк жены. Поэтому знакомство их не ограничилось свадебным застольем, они продолжали встречаться и дальше, по праздникам семьями ходили друг к другу в гости. Правда, Оготоев…

— Понимаешь, какая вышла история... — Понимаю, понимаю... Он быстро и ловко закурил, помахал горящей спичкой и бросил ее в пепельницу на восточном столике возле пуфа, усаживаясь поудобней и глядя с обычным неумеренным восхищением на ее голое колено в разрезе капота: — Ну, прекрасно, не хочешь слушать, не надо... Программа нынешнего вечера: хочешь поехать в Купеческий сад? Там нынче какая-то “Японская ночь” — знаешь, эти фонарики, на эстраде гейши, “за красу я получила первый приз...” …

— Ой, смотрите! “Так тонут маленькие дети, купаясь летнею порой, чеченец ходит за рекой”. — Вот чеченца-то я и жду! — ответила она с той же веселой бойкостью. — Пойдем лучше водку пить и уху есть, — сказал он, думая: ей и завтракать-то, верно, не на что. Она кокетливо затопала ногами: — Да, да, водки, водки! Чертов холод! И они скорым шагом пошли в столовую первого класса, она впереди, он за нею, уже с некоторой жадностью осматривая ее. Он вспоминал о ней ночью. Вчера, случайно заговорив…

- Вдохновляющее местечко, - заметил Гилсон. - Специально искали такую глушь? - Тут нашлись свободные здания, - пояснил полковник. - Во время войны здесь разрабатывали новые типы взрывателей, а в 1948 году лавочку прикрыли. Здания так и стояли пустыми, пока их не занял профессор со своими парнями. - Калвергаст немного эксцентричен, - добавил профессор. - В университете он работать не захотел: слишком много людей. Когда я узнал, что этот объект свободен, то подал заявку и получил его для своих…

И ученье давалось ей легко. Когда Наргиз появилась у нас, она плохо говорила по-русски. А теперь она не боялась даже латыни. Честное слово, я видел сам, как она, в ожидании материала, читала в подлиннике "О природе вещей" Лукреция и улыбалась от удовольствия. Она не вела конспектов и не делала выписок - при ее памяти в этом не было нужды. Скажу прямо: нас, газетчиков, не удивишь хорошей памятью: специфика, сами понимаете. Но память этой девушки далеко выходила за рамки понимания И еще…

- Не очень общительный малый,- заметил мистер Уилкинс.- Я угостил его сигарой, но выпить со мной он отказался. Не удивлюсь, если мне скажут, что он немного не того. Согласитесь, тип не из приятных. На палубе появилась невысокая полная женщина в белом платье. За руку она вела небольшую обезьяну, которая важно шествовала рядом. - Позвольте вам представить миссис Уилкинс,- объявил владелец цирка,- и нашего младшего сыночка. Берите кресло, миссис Уилкинс, и знакомьтесь с этим джентльменом. Я не…

Проснулся я очень скоро и никак не мог снова заснуть. В комнате нечем было дышать. Я распахнул ставни и выглянул на улицу. Передо мною высилась церковь. Луны не было, однако очертания ее проступали в свете ярких звезд. Черные птицы усеяли крест над куполом церкви и карнизы колокольни и по временам шевелились. Это производило очень неприятное впечатление. И тут, не знаю почему, мне вспомнилось это рыжее чучело и появилось странное чувство, будто я где-то уже видел его. Чувство это было так сильно,…

- Но почему? - запротестовал он, стараясь, чтобы его протест прозвучал как проявление его нежелания совершать самостоятельные шаги, пусть даже речь шла всего о нескольких шагах в буквальном смысле слова. Иными словами - как манифест его привязанности к ней, заботы о том, чтобы она не почувствовала себя оставленной и одинокой, даже на мгновение и даже по ее собственному желанию. - Иди впереди меня, я хочу кое-что посмотреть. Он уже знал, на что она хочет посмотреть, и его сердце забилось сильнее.…

Тревоги Бартодия, фаза первая -1955-57. Тревоги Бартодия, фаза вторая -1957-62. Тревоги Бартодия, фаза третья (в период действия пьесы) - 1962-64. Акт I Сцена 1 - Бартодий. МУЖСКОЙ ГОЛОС (в темноте). Я любил тебя. В тебе было мое настоящее и мое будущее, а моему прошлому я не мог простить того, что оно прошло без тебя. Хоть и было тогда это мое прошлое столь кратким. Я был молод, когда встретил тебя. Да, это так, но ведь не ребенком же я был, не новорожденным, который, впервые открыв…

Харуки Мураками СЕДЬМОЙ Перевод Андрея Замилова - Та волна чуть не смыла меня однажды в октябре. Было мне тогда десять лет... - тихо начал свою историю седьмой рассказчик. В эту ночь ему выпало рассказывать последним. Стрелка часов подбиралась к одиннадцати. Из глубокой темноты до сидящих кругом слушателей доносились завывания ветра. Он теребил листву и оконные стекла, а затем, тихонько насвистывая, куда-то улетал. - ...То была особая, не виданная прежде гигантская волна, - продолжал…

- Это грех, - попытался удержать их Тихоня Филпот, хотя и сам был не прочь посидеть на скамеечке священника. - Старый ворчун, - засмеялся Фоксер, и Филпот, забыв угрызения совести, кинулся вслед за друзьями к исповедальне. Фоксер был проворнее и, первым заняв скамейку, резким движением, подражая отцу Хэнефину, задернул шторки. В темной исповедальне было так тепло и уютно, что, надев на шею епитрахиль, Фоксер забыл про жаждущих покаяться грешников, ждущих своей очереди у зарешеченных окошек…

нетто". Я собирал также "Айриштаунский песенник для использования в школах и институтах, составленный Джонсоном Мартином". Песенник содержал слова и музыку моих любимых песен. Я тогда еще не знал нот, но я срисовывал их отовсюду, где они мне попадались, отдавая предпочтение нотному стану перед слоговой нотной системой, так как нотный стан на письме красивее. Но кем я буду, я пока еще не мог бы сказать с уверенностью. Я знал одно: я хочу прославиться и чтобы мне поставили памятник рядом с памятником…

- Почему ты так думаешь? - Она больше всех. - Разве та, что больше, всегда мудрее? - У форелей - всегда. - Почему? - спросила Хелен. Брови ее взлетали так высоко, когда она задавала вопросы, что волей-неволей приходилось отвечать серьезно. - Потому что она прожила дольше всех. - А может, она просто-напросто хитрее, только и всего, - сказала Хелен. - Наверное, она объедает всю рыбу в речке. Денис рассмеялся и сказал: - Этой лет двадцать, разве что чуть меньше, но дни ее сочтены.…

Где-то далеко перегретые машины пытаются пробиться сквозь холодный пух и выбиваются из сил. Гусеницы пробуксовывают. Стальные днища подгребают под себя утрамбованный снег, и нужно подавать назад, разгоняться, начинать сначала; и в конце концов металл гнется, лопается, в жопу эту работу, говорит Качмарек и вылезает из кабины, чтобы посмотреть, что стало с массивным, сваренным из швеллерной стали рычагом отвала. Дизель работает ровно, преобразует топливо в энергию, энергия устремляется в трубу и расплывается…

Вернись, мой славный маленький Альбом, К прелестной Кэтрин, в свой уютный дом, Всегда нам рады, только мы придем. Глаза ее с искринкой золотою (Пусть груб мой стих под шуткою пустою) Приемлют все с привычной добротою. О милая хозяйка! Если вдруг Мой мэтр начнет писать про боль разлук, Позвольте мне назвать вас просто "друг"! Планета изменяется с годами, Заполнен мир чужими голосами, Размыты имена друзей слезами. Ты самого себя, Альбом, познай. Хозяин мне велит…

Оскар Уайлд Сфинкс (перевод Николая Гумилева) Марселю Швобу, дружески и восхищенно В глухом углу, сквозь мрак неясный Угрюмой комнаты моей, Следит за мной так много дней Сфинкс молчаливый и прекрасный. Не шевелится, не встает, Недвижный, неприкосновенный, Ему ничто - луны изменной И солнц вращающихся ход. Глубь серую сменяя красной, Лучи луны придут, уйдут, Но он и ночью будет тут, И утром гнать его напрасно. Заря сменяется зарей, И старше делаются…

Теперь уже было ясно, что в дом повадилась чья-то тень, призрак. Стал Гроздан высматривать его, как орел добычу. Тут-то и вспомнился ему сельский кузнец Киприян Железаров. Давно это было. Только что закончилась первая война, вновь оживали замершие села. Улетали совы, возвращались соловьи. У кузнеца в ту пору было полно работы, только успевай поворачиваться. Жизнь входила в привычное русло, люди справляли новые плуги и лопаты, кирки и мотыги, топоры и колуны, тесла и косари, да мало ли чего в хозяйстве…

Вместе со зверьми к водопою теснится, Вместе с тварями сердце радует водою Человек - ловец-охотник Перед водопоем его встречает. Первый день, и второй, и третий Перед водопоем его встречает. Увидел охотник - в лице изменился, Со скотом своим домой вернулся, Устрашился, умолк, онемел он, В груди его -- скорбь, его лик затмился, Тоска проникла в его утробу, Идущему дальним путем стал лицом подобен. Охотник отправился к Гильгамешу, Пустился в путь, стопы обратил…