Проза

– Как же вы так допустили до этого? – Да мы-то что же… Мы тут ни при чем. – Подозрение на кого-нибудь имеете? – Никакого подозрения. Я убеждена, что это что-нибудь загадочное. Ходит, роняет вещи и разговаривает. – Сколько же их душ? – Кого? – Вот этих… призраков?! Привидений? – А почем я знаю. Вероятно, одно. – Но вы говорите – он разговаривает. Не может же он сам с собой разговаривать? – А я не знаю. Вам лучше знать – может он или не может. Околоточный обладает чрезвычайно…

Повернувшись на бок, она приподняла матрас и прижалась лбом к днищу кровати — холодному как лед, хотя в бараке было очень душно. Сейчас еще немножко полежу, совсем немножко, вкушу сладость ничегонеделания. А потом встану и сделаю все, как задумала. Именно так. И никак иначе. В точности так. Ничто не должно помешать. Ничто. Лежа, она как будто бы впечатывала планы в мозг, и обжигающий холод койки проникал в тело как спокойная, холодная уверенность. Снаружи вдруг раздались шаги — быстрые, уверенные…

Анюта стала одеваться. — А что вы пишете? — спросил Клочков. — Психею. Хороший сюжет, да всё как-то не выходит; приходится всё с разных натурщиц писать. Вчера писал одну с синими ногами. Почему, спрашиваю, у тебя синие ноги? Это, говорит, чулки линяют. А вы всё зубрите! Счастливый человек, терпение есть. — Медицина такая штука, что никак нельзя без зубрячки. — Гм… Извините, Клочков, но вы ужасно по-свински живете! Чёрт знает как живете! — То есть как? Иначе нельзя жить… От батьки я получаю…

— Эээ… чего тебе? Дездемонов сделал шаг вперед, шевельнул языком, но не издал ни одного звука: во рту что-то запуталось. Одновременно почувствовал депутат, что не в одном только рту идет путаница: и во внутренностях тоже… Из души храбрость пошла в живот, пробурчала там, по бедрам ушла в пятки и застряла в сапогах… А сапоги порванные… Беда! — Эээ… чего тебе? Не слышишь? — Гм… Я ничего… Я только так. Я, ваше-ство, слышал… слышал… Дездемонов придержал язык, но язык не слушался и продолжал: …

Кончив чтение и сделав кое-какие поправки, Гейним быстро переписал рекламу начисто и вручил ее Ершакову. После этого наступило молчание… Оба почувствовали себя неловко, как будто совершили какую-то пакость. — Деньги за работу сейчас прикажете получить или после? — спросил Гейним нерешительно. — Когда хотите, хоть сейчас… — небрежно ответил Ершаков. — Ступай в магазин и бери чего хочешь на пять с полтиной. — Мне бы деньгами, Захар Семеныч. — У меня нет моды деньгами платить. Всем плачу чаем…

Попадите вы на обед, глядите на них, на этих супругов, наблюдайте и скажите мне, что связало и что связывает этих двух людей. Глядя на них, вы ответите (разумеется, приблизительно) так: -- Она -- известная певица, он -- только муж известной певицы, или, выражаясь закулисным термином, муж своей жены. Она зарабатывает до восьмидесяти тысяч в год на русские деньги, он ничего не делает, стало быть, у него есть время быть ее слугой. Ей нужен кассир и человек, который возился бы с антрепренерами,…

Он прошелся по кабаку. Подъехал со звонками почтовый тарантас. Мокрый почтальон вошел в кабак, выпил стакан водки и вышел. Почта поехала дальше. — Я тебе дам одну золотую вещь, — обратился прохвост к Тихону, ставши вдруг бледным, как полотно. — Изволь, я тебе дам. Так и быть… Хоть это подло, мерзко с моей стороны, но возьми… Я сделаю эту гадость, будучи невменяем… И на суде бы меня оправдали… Возьми, но только с условием: возвратить мне потом, когда обратно пойду. Даю тебе при свидетелях… …

В душу мою хлынуло счастье, и стал я благодарить Зою, а Зоя меня. И оба мы, счастливые, благодарные, стали друг другу руки целовать, благородными друг друга называть… Я ей руки целую, а она меня в голову, в мою щетину. И, кажется, даже обнял ее, этикеты забыв. И, можно вам сказать, это объяснение в нелюбви было счастливее любого любовного объяснения. Пошли мы, радостные, розовые и трепещущие, к дому, волю нашим родителям объявить. Идем и друг друга подбодряем. — Пусть нас поругают, — говорю, —…

…в отношении изысканных блюд следует соблюдать как можно более строгое воздержание, ибо здесь к природному, беспорядочному искушению голода добавляется искушение попробовать новое. И. де Лойола Папа Римский Мартин IV (период понтификата 1281–1285) был великим чревоугодником. Больше всего он обожал угрей из озера Больсена. Несчастных рыб живыми везли в Рим, там их топили в белом вине из винограда верначча, жарили и подавали на папский стол. Папа поглощал этих рыб сотнями и даже распорядился…

Сюсин берет журавля за клюв и ведет его. — Не издеваться! — слышатся голоса. — Оставить! Чёрт знает что? Где хозяин? Как это позволяют пьяному... мучить животных! — Хо-хо-хо... Да чем же я их мучу?.. — Тем... вот этим, разными этими... шутками... Не надо! — Да ведь вы сами просили, чтоб я с психологией!.. Хо-хо-хо... Публика вспоминает, что только за «психологией» и пришла она в зверинец, что она с нетерпением ждала, когда выйдет из своей каморки пьяный Сюсин и начнет объяснения, и…

— Спать хочу… Лицо-то, небось, воротите! Стыдно в глаза глядеть! — Ну… тсс… Дрянь ты этакая! Паршак! Продолжительное молчание. — А уж вы, батюшка, съездите, поздравьте! — говорит Марк ласково. — Оне плачут, мечутся на постельке… Уж вы будьте такие добрые, окажите им свое почтение… Съездите, батюшка! — Не поеду. Незачем и некогда… Да и что я буду делать у старой девки? — Съездите, ваше сиятельство! Уважьте, батюшка! Сделайте такую милость! Страсть как огорчены оне вашею, можно сказать, неблагодарностью…

– Как же быть теперь? Он сказал: – Надо просить царя. Нельзя же невинному погибать! Жена сказала, что она уже подавала прошение царю, но что прошение не дошло. Аксенов ничего не сказал и только потупился. Тогда жена сказала: – Недаром я тогда, помнишь, видела сон, что ты сед стал. Вот уж и вправду ты с горя поседел. Не ездить бы тебе тогда. И она начала перебирать его волоса и сказала: – Ваня, друг сердечный, жене скажи правду: не ты сделал это? Аксенов сказал: «И ты подумала на меня!»…

Мальчик Колпенской 12 лет. Старший, меньшим 9 и 6. Отец и мать умерли. Бабушка ходила, хлебы ставила. Теперь хлеб доели. Дядя взял землю. Старшина говорит: куда-нибудь вас пристроим. ———————————————————————————————————— Богородицкого уезда — солдат с сыном. ———————————————————————————————————— 22 Апреля. Из Бабурина мужик, отдал сына в больницу от глаз. Просил 20 к. Солдат из Щекина в лихорадке. Мальчик. Богоявленского исключили из унив[ерситета]. Харинский — лошадь — 9 р[ублей],…

30 Августа. Утро работал. Помешал Тимирязев. Разозлил Гиляров. Дома обедал, заснул и потом к Берс. С[оню] к П. не ревную; мне не верится, что не я. Как будто пора, а ночь. Она говорит тоже: грустно и спокойно. Гуляли, беседка, дома за ужином — глаза, а ночь!.. Дурак, не про тебя писано, а все-таки влюблен, как в С[оничку] К[алошину] и в А. только. Ночевал у них, не спалось, и всё она. «Вы не любили», она говорит, и мне так смешно и радостно. — 31 Авг. И утром тоже сладкое чувство и полнота любовной…

23 Февраля. Отослал свою статью — хороша, хотя и небрежна. Начал писать. Не то. Перебирал бумаги — рой мыслей и возвращение или попытка возвращенья к лиризму. Он хорош. Не могу писать — кажется — без заданной мысли и увлеченья. Mi erable — сильно. Нынче я проснулся, она плачет и ц[елует] м[не] р[уки]. Что? Ты умер во сне. — М. А. в кабинете на двойном жалованьи. Она была больна и я. Всё обошлось без малейшей aigreur.2 Люблю всё лучше и больше. 1 Марта. Пироговский поп тихим голосом говорит: мы…

15. В случае болезни или отсутствия одного из преподавателей, исполнение его обязанностей, по распоряжение учредителя, принимают на себя, насколько это возможно, прочие наличные преподаватели. 16. В случае болезни или отсутствия графа Л. Н. Толстого, один из преподавателей, по его назначению, заступает его место. 17. По мере надобности, граф Л. Н. Толстой собирает учащих для совещания по разным делам, касающимся до заведения. Таковы: а.) Прием желающих поступить в педагогические курсы и снабжение…

Тук-тук-тук… Подождите, дайте угадаю, кто это… Да конечно же он, что уж там. Давно уже в прошлом те времена, когда можно было угадывать и ошибиться. Нынче — не то, нынче без вариантов. Но спасибо ему уже за то, что можно вздрогнуть, услышав «тук-тук-тук». Правда, она давно уже не спохватывается «Ох, я же в одном исподнем!..» и не кричит двери: «Подождите, я не одета». Потому что — без вариантов. Он входит порывисто, врывается с улыбкой на тонких губах, худощавый, стремительный. Молодой. …

Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Берлиоза. Он внезапно перестал икать, сердце его стукнуло и на мгновенье куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нем. Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки. Берлиоз тоскливо оглянулся, не понимая, что его напугало. Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: «Что это со мной? Этого никогда не было. Сердце шалит… Я переутомился……

Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе. Дело в том, что редактор заказал поэту для очередной книжки журнала большую антирелигиозную поэму {8} . Эту поэму Иван Николаевич сочинил, и в очень короткий срок, но, к сожалению, ею редактора нисколько не удовлетворил. Очертил Бездомный главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками, и тем не менее всю поэму приходилось, по мнению редактора, писать заново. И вот теперь редактор читал поэту нечто вроде лекции…

Она жила в маленькой однокомнатной квартире с горячей водой, ванной, мусоропроводом, ей досталась даже половина широкой лоджии, позже поставили и телефон; они с мамой оказались в числе счастливцев, которых очень быстро и совершенно бесплатно переселяли из скрипучих темных бревенчатых домов с торчавшей из стен паклей, без ванн, с дровяным отоплением и прочими вонючими удобствами во дворе, из домов, набитыми людьми, как щели их стен клопами. Когда они возвратились из эвакуации, их довоенная большая…