Проза

– Как отдохнули, мама? – Хорошо, как всегда; а где Энрике? – На складе, принимает груз сахара из Лас-Каньяс. – Присядешь со мной попить кофе, детка? – С удовольствием, мама, и посплетничаем, как всегда. Она расставляет приборы и разливает кофе – густой, черный, с шапочкой пены и без сахара – на мой вкус, а вкус мой всем хорошо известен, и Сили раскрывает, взяв с подноса, коробку свежих шоколадных конфет. У невестки смуглая кожа, тонкие черты лица, изящные руки и прямые черные волосы чистокровной…

Маша тут тоже не все понимает. Зачем они так ее хвалили, если хотели вычеркнуть? Представляет себя в такой ситуации, но ее тут же разбирает смех. Никогда никто ее никуда не выдвигал. На каждом собрании с раннего детства у нее спазмы от неудержимого хохота. – Товарищи! Разрешите собрание считать открытым. Все. Ее можно выводить. Мать ее таскала к врачам. Нашли нервы и прописали жевать на собраниях жвачку. Сейчас уже наша жвачка есть, а раньше надо было доставать. Мать ездила в область и у кого-то…

За деревьями от времени до времени проходил, скрежеща, трамвай. Положив тихонько руку на руку своей belle- oeur и глядя на нее с заботливой нежностью, выдававшей тревогу ее благоразумного сердца, м-ль де Фонтенэ спросила: — Что ты сегодня делаешь, Сабина? — Ничего, — ответила г-жа де Фонтенэ, — отдохну, почитаю, может быть, немножко выйду, а потом в пять ты придешь ко мне к чаю. Будет Анри, Жером и Пьер тоже придут. Г-жа де Фонтенэ сказала, что ничего не будет делать, ибо все, ощущаемое слабо,…

– А как думаешь – что? Я тебя уже в третий раз спрашиваю! – Я не слышала, Пэл. Тут радио работает. Урсула кивнула на карманный приемник, бубнивший на полке. – Оно тебя оглушило, да? Где чертовы ключи от машины?! – Там, где всегда. – Убью!!! – Меня? Не думаю, что получится. – Урсула выдержала театральную паузу, медленно размешивая молоко в чае. – Во всяком случае, выхлопными газами меня не одолеешь. – Р-р-р-р! И еще одно «р-р-р-р!», чтобы до конца очистить организм от всякой скверны. Вот теперь…

В перехваченном тайной полицией и представленном государю письме князь Валерьян называл Аракчеева «гадиной». Князь Александр Николаевич ненавидел Аракчеева; не кланялся с ним даже во дворце, в присутствии государя. Князь Валерьян знал, что за это письмо дядя готов простить ему многое. — Я всегда полагал, ваше сиятельство, — проговорил он с еще более тонкой усмешкой на слегка побледневших губах, — что заглядывать в частные письма все равно, что у дверей подслушивать… Старик зашикал, замахал руками.…

– Браво, браво, – Мастер говорил, не повышая голоса. Кто захочет – услышит. А кто не захочет, тот не придет сюда. – Вы поступили, как настоящие воины! Давно не было у нас боя магов. Что же, Донгур, Черный маг седьмого Холма, и ты Командор, светлый маг Синего меча. Выходите на битву! Бой магов понятен только посвященным. Здесь нет ни жаркой рубки на мечах, ни изящных движений, ни напряжения противостояния. Здесь борьба знаний, борьба внутренней силы. Я первым вышел на место поединка. Я, Командор,…

Так вот — том. Если, читая его, твой взгляд скользнет дальше и ты увидишь как Джордже тянется ручонками и улыбается тебе круглым личиком, как в божественных строфах Катулла,  — прекрати чтение. И перед тобою крошечные розовые пяточки будут попирать страницы, где изображено все убожество Наслаждения: и пусть это бессознательное движение станет символом и предзнаменованием. Привет тебе, Джордже. Друг и учитель, спасибо тебе. I Год тихо-тихо умирал. Солнце Сильвестрова дня разливало…

На все доказательства неправильности его рассуждений, такой мельник будет отвечать: никакая мельница не мелет без воды; следовательно, чтоб знать мельницу, надо знать, как пускать воду, надо знать силу ее движения и откуда она берется, — следовательно, чтобы знать мельницу, надо познать реку. Логически мельник неопровержим в своем рассуждении. Единственное средство вывести его из его заблуждения состоит в том, чтобы показать ему, что в каждом рассуждении не столько важно само рассуждение, сколько…

— Об этой академии после войны рассказывали разное. — Не вдаваясь в подробности, замечу — это было элитарное учебное заведение. Взгляды наших преподавателей отличались большой пестротой, но все они были в высшей степени интеллигентные, высокообразованные люди, имеющие огромный опыт; специалистов такого уровня, разумеется, не было ни в Людовике, ни в батальоне связи, где я проходил службу. Нам читали известные юристы-либералы и демократически настроенные лекторы-интеллектуалы; преподаватели-офицеры…

На остановке 975-го уже стояло пять человек, которые мгновенно загрузились в подошедший автобус. Дюдю кондуктор впустить отказался, хотя тот протянул ему бумажку, взглянув на которую каждый дурак сразу бы понял, что это действительно шестой пассажир. Тем не менее автобус ушел без него, так как свободных мест было только пять; в доказательство автобус четырежды пукнул, силясь сдвинуться с места. Наконец он отъехал от остановки, волоча заднюю часть по ухабистой мостовой и высекая снопы искр. Некоторые…

Вот что сообщается о Тагуальпе в кратком словаре Ларусса. Желающих получить более подробные сведения мы отсылаем к богато документированным трудам профессора Жоржа Брено и в первую очередь к его замечательному исследованию «Американская Швейцария». Но пусть такое название не введет вас в заблуждение. Тагуальпа напоминает Швейцарскую конфедерацию лишь размерами своей территории да высоким уровнем промышленного развития, что и в самом деле поразительно для такого крохотного государства. Да еще, пожалуй,…

Посвящается Мони Бегли Когда поседеешь, когда постареешь И в сон у камина потянет тебя, Возьми эту книгу… Блаженны юные, ибо они наследуют национальный долг. Герберт Гувер Пролог – …Спасибо вам, Уэнди Уонг, за этот репортаж из Вашингтона об ухудшающейся экономической ситуации. Во Флориде сегодня молодые люди, протестующие против недавнего повышения социального налога на заработную плату, совершили очередное нападение на огороженную территорию. Рано утром несколько сотен…

Ночь была дурная, душная и тихая. Небо чистое, звездное, но где-то за северо-западным краем горизонта урчал и. урчал гром, словно кто-то перекатывал по. дну жестяной бочки большой камень. Липкий воздух обволакивал, как мокрая простыня. Глеб позавидовал ребятам, которые сейчас дрыхнут по палаткам, спихнув в ноги, простыни, расстегнул четвертую пуговицу камуфляжа и подул за ворот. Потянулся еще раз, взглянул на часы. Было полтретьего, самый глушняк по времени, когда засыпают даже страдающие бессонницей……

— Да ты вообще хоть слышишь меня?? Ну что уставилась, как баран на корректуру? Стоит, мечтает… Да что ж это в конце-то концов — я с ней как с человеком… Давай пошевеливайся, все тебя ждут, без твоей статьи полполосы коту под хвост, что мне туда — твои мечты ставить? Вот посажу тебя на недельку заголовки придумывать — запоешь… — Да плевать мне на ваши полполосы, — подхожу к окну, смотрю вниз, — муравейник живет, не останавливаясь ни на миг. — Что?? Что ты себе позволяешь?! Даже и не смотрю в его…

Он не боялся воды. Он любил воду. Вода была другом. А сегодня – еще и спасительницей. Трусы и майка облепили тело. Длинные светлые волосы струились. Вот он схватился за перекладину, соединявшую сваи причала. Выпустил из груди немного воздуха и посмотрел вверх. Вода на просвет была ярко-зеленой. Диск солнца походил на желток. И вдруг огромная тень закрыла его. Воздух уносился вверх большими серебряными пузырями. Он испугался. Отпустил перекладину и начал всплывать. И руки уперлись в плоское…

Скорее бы настал и его черед. Отныне на него можно повесить табличку «Не пригоден для транспортировки» или того проще: «Невостребованный багаж» — и бросить его в трюм или в могилу. Мысленно он издал громкий вопль, вопль одиночества, но наяву не прозвучало ни единого звука. Это был пронзительный космический вопль одинокой планеты, которая, кружась, летела в космосе. В Италии Ту нравилось ходить по дому обнаженной, и у нее не возникало чувства вины, когда она громко скандировала шестнадцатый псалом.…

На первом этапе работы писатель пытался выяснить первопричину зарождения ордена иезуитов, стремясь докопаться до самой сути, однако при изучении первоисточников он столкнулся со многими неизвестными явлениями, объяснения которых не только не проливали свет, а напротив, – были, по мнению Пикуля, искусной попыткой завуалировать истину. Здесь считаю уместным дать небольшую справку об иезуитах, наподобие той, что в самом начале давал мне Пикуль, «вводя меня в курс». Быстрое распространение протестантства…

Подобный ход мысли по-своему логичен. В старом Нью-Йорке о человеке судили прежде всего по той среде, из которой он происходил. Эту связь считали нерасторжимой, ею как бы наперед определялась вся биография. Выходцам из буржуазной среды было уготовано потреблять, а не создавать искусство. Не творчество, а бизнес и семья были их назначением. И никто еще не предполагал, что дети могут взбунтоваться против отцов и их такого прочного, такого сбалансированного порядка жизни, избрав вместо деловой карьеры…

Может быть, никого ещё не любит, но благоуханьем любви окружена, как цветущая сирень свежестью росною. И все это чувствуют: станционные смотрители, шлагбаумные инвалиды, распаренные чаем купцы толстобрюхие, ямщики краснорожие, – все, глядя на Марью Павловну, думают: «Ах, хороша девка!» По дороге из Василькова в Петербург Голицын остановился в Москве, чтобы повидаться с членом Тайного общества Иваном Ивановичем Пущиным. Пущин, служивший в Уголовном департаменте Московского надворного суда, жил у…

Как известно, сразу же после прихода Гитлера к власти все лучшие немецкие писатели покинули Германию. Для большинства этих писателей отъезд их из Германии был не только актом самосохранения: он был и актом протеста против бесчеловечной, изуверской политики фашизма. Именно так и был он воспринят международным общественным мнением. Фаллада не последовал примеру своих коллег. Он остался в гитлеровской Германии, и это сыграло весьма отрицательную роль в дальнейшем развитии художника. Непосредственно…