Проза

- И не стыдно вам, Архипо? Не ресторан, а черт его знает что! Грязь одна! - упрекнул я как-то буфетчика. - А это вовсе не ресторан, уважаемый! - отпарировал Архипо. - Это рабочая столовая! С тех пор я как потребитель уже не предъявлял к "Мечте" никаких особых требований. Сегодня посетителей здесь маловато. В дальнем углу темного зала за столом сидят человек восемь. Они уже пьяны - галдят, перебивая и не слушая друг друга, Судя по частым выкрикам: "Э-э... Ваше имя, уважаемый?"…

– Нет, Джон, мне и без того осточертели споры. Хватит одного Данцига. Зайдем, так выпьем... Ну и жара! Рыболовы углубились в свое занятие. Они больше не обращали внимания ни на судно с желтыми мачтами, ни на лоцманский катер, лихо подскочивший к невысокому борту шхуны. У рыболовов не вызвало бы недоумения и то, что единственным пассажиром на шхуне был ее владелец – глава китобойной фирмы «Иогансен и сын», который в это время стоял на капитанском мостике. Мало ли кто в это знойное лето 1939 года…

Савва усмехнулся и подумал, что вид у него, наверно, не из весенних, коли этот сородич царя Гороха считает его своим одногодком, а вслух спросил: - А не боишься один-то? - Меня, родимый, - Кирилл потемнел, и светлые глаза его чуть-чуть померкли, - гаупт-штурмбанфюрер Геккель на всю жизнь пугаться разучил. Больше евонного со мной никто ничего не сделал. И в голосе и в тоне, каким это было сказано, сквозила такая горечь, такая неизбывная обида, что если Савва, еще минуту назад, несмотря на оглушающую…

Юрия Карловича Олешу в кругу писателей-современников называли "королем метафор". Олеша не умел писать "темно и вяло", длинно и скучно, его проза искрится блестящими образами и афоризмами, чуть ли не каждый абзац по емкости и законченности равноценен новелле. Роман "Зависть" - вершина творчества Олеши и, несомненно, одна из вершин русской литературы XX века. В сборник вошли также рассказы Юрия Олеши и книга "Ни дня без строчки" - дневниковые записи, являющиеся, по сути, тонкой и глубокой эссеистикой…

В дверь тихонько постучали. - Да! - сказал Иуда.- Кто там? На пороге, с милой улыбкой на бритом круглом лице, стоял малого роста толстяк в сером мятом костюме. - Можно? - по-немецки спросил толстяк, входя.- Позвольте представиться: Зигфрид Мюллер, торговец недвижимостью. А вы герр Иуда Гросман? Я видел вашу фотографию в газете.- С такой же интонацией он, наверно, спросил бы: "А вы герр лев Толстой?" - Я вас сразу узнал. А мы соседи: я тут в двух купе от вас еду. - Тоже в Берлин?…

- Чего орете! - закричал он.- Ежели хорошенько поискать, то здесь у каждого третьего найдется в кармане карточка Вильгельма! Из вас добрая половина - шпионы! Факт! По какому праву русскому солдату рот затыкаете?! Это был сильный прием. Толпа замолчала. - Ты вшей покорми в окопах,- закричал солдат,- тогда меня и допрашивай! Царские недобитки! Сволочи! Красные банты понацепляли, так думаете, что мы вас насквозь не видим? Мало, что буржуям нас продаете, как курей, так еще и ощипать нас хотите до…

Поздно! Красные круги уже вгрызались в белую ткань, вспыхнуло пламя. Удивленный, я отпрянул. Огонь взметнулся к потолку, я затрясся от страха. Желтые блики прыгали по комнате. В ужасе я хотел закричать, но боялся. Оглянулся: брата не было. Половина комнаты потонула в огне. Дым душил меня, огонь кусал лицо, я задыхался. Я бросился в кухню, дым клубился уже и там. Скоро мать почувствует запах, увидит огонь, придет и побьет меня. Я сделал что-то непоправимое, этого не скроешь, не отопрешься. Убегу…

Вот я сказал вам, как меня зовут, сколько мне лет и какая моя любимая песня, но вы не знаете обо мне самого главного: я очень некрасив. Не то что так себе, как некоторые парни, а просто самый настоящий урод. Почему это так, я не знаю, но это факт, и ничего тут не поделаешь. Каждый раз, когда бреюсь, я бываю ошеломлен. Ни за что бы не поверил, что могут быть на свете такие уроды, но вот один из них – прямо передо мной, и это не кто иной, как я сам, Весли Джексон, рядовой, порядковый номер 39339993.…

Глеб крутил колесико настройки радио и одновременно запихивал пиво в морозилку. — Погода-то какая, а? нет, какая погода! ты вчера где был? ходил куда-нибудь? ты чувствуешь погоду? тетки ходят... и воздух... ух!.. ты чувствуешь? Как обычно с утра, пиво поразило терпким вкусом. На этикетке бородатый Степан Разин щитом прикрывал пах. — Как дела? — Как у тебя? — Редко мы стали видеться, а? — Типа того. Горлышком своей бутылки Глеб коснулся моей и сказал, что рад меня видеть. Ему было жарко. Он…

К покоренным мусульмане были милостивы. Для своих христиан они перевели на арабский язык Евангелие. Многочисленным евреям, бесправным при христианах-вестготах, они дали гражданские права. Да, под властью ислама испанским евреям жилось так привольно и хорошо, как не жилось никогда после крушения их собственного царства. Евреи поставляли халифам министров и врачей, основывали мануфактуры, вели широкую торговлю, посылали свои корабли во все семь морей. Не забывая своей еврейской письменности, они разрабатывали…

— Ну что, детка? Сама разденешься, или тебе помочь? Лучше сама все снимай, иначе разорвем в клочья твой прикид. И я понимаю: если я буду рыпаться, они изобьют меня так, что я оттуда вообще не уйду живой. Мне стало страшно, я стала их просить: — Пожалуйста, ребята, не трогайте меня! Прошу вас! Не надо!… Но они не хотели и слышать. Да и не стали бы никогда. В их глазах было только желание и какой-то звериный блеск. Тут Грэг расстегивает свою белую шелковую рубашку, я вижу у него на груди большую…

2 В то время, о котором идет наша речь, обреталась в Москве некая вдова, грузинская княгиня - личность неопределенная, почти подозрительная. Ей было уже под сорок лет; в молодости она, вероятно, цвела той особенной восточной красотой, которая так скоро блекнет; теперь она белилась, румянилась и красила волосы в желтую краску. О ней ходили разные, не совсем выгодные и не совсем ясные слухи; мужа ее никто не знавал - и ни в одном городе она подолгу не живала. Ни детей, ни состояния у ней не было;…

Все знают, насколько разноречивы рассказы очевидцев о том или ином событии. В конечном счете, как бы ни были добросовестны свидетели, в большинстве случаев судьи должны положиться на свою собственную прозорливость. Мемуаристы, утверждая, что они беспристрастно описывают эпоху, почти всегда описывают самих себя. Если бы мы поверили в образ Стендаля, созданный его ближайшим другом Мериме, мы никогда бы не поняли, как мог светский человек, остроумный и эгоцентричный, описать большие человеческие страсти,-…

Но Кузнецов молчал. Адъютант вошел в кабину пилотов и, через минуту вернувшись обратно, доложил: — Полный порядок, товарищ адмирал! По радиосводке до самого Тихвина сплошная облачность. А там уж и до дома рукой подать. Кузнецов усмехнулся: — Значит, порядок, говоришь? — Так точно, товарищ адмирал! — преувеличенно бодро ответил адъютант и добавил, уже меняя тон на неофициальный: — Пока до Ладоги летели, как куропатку могли подбить! Да и над озером очень даже запросто — как-никак без прикрытия…

Хозяйка Усадьбы, Жюли Керн, еще не вернулась. Иногда она до рассвета болтает с друзьями, попивая пальмовую водку в открытом всю ночь баре рядом с портом, откуда доносится скрип качающихся на воде и трущихся друг о друга разноцветных лодок, на которых рыбаки ловят меч-рыбу и мероу. Когда-то Остров, славившийся своими игорными домами, борделями и разнообразной торговлей, после провозглашения независимости оказался в стороне от морских путей, отчего набитые богатыми туристами пароходы перестали к нему…

— А вам, Мольтени, придется поехать на такси… одному, но хотите, можете подождать меня здесь я за вами вернусь. Эмилия стоит рядом со мной в единственном своем вечернем туалете, черном шелковом платье с глубоким вырезом. Меховую накидку она держит в руках в октябре было еще тепло. Я смотрю на нее, и мне вдруг кажется, что в ее красоте, обычно такой спокойной и безмятежной, в этот вечер появилось нечто новое какая-то тревога, почти смятение. Я весело говорю ей: — Конечно, Эмилия, поезжай с Баттистой……

Хэвант и теперь, как в старину, славится своими живописными окрестностями и здоровым климатом. Улица в селе одна, кривая, неровная, по обеим сторонам идут кирпичные домики. Перед каждым — садик, и то там, то здесь виднеются фруктовые деревья. В самой середине села — старинная церковь с четырехугольной колокольней, на сером, выцветшем фронтоне церкви — солнечные часы. До указа об единообразии веры пресвитериане имели свою часовню около Хэванта, но после указа их пастор, мистер Брэкинридж, был посажен…

Вот почему именно теперь стало и возможным, и необходимым такое издание, как «Все шедевры мировой литературы в кратком изложении», предназначенное как для «выборочного», так и для «сплошного» чтения, состоящее не из аннотаций, не из научных описаний, а из кратких пересказов важнейших произведений русской имировой словесности. Само слово «пересказ» несет в себе смысловой оттенок сотворчества, недаром оно соотносимо с такими понятиями, как «сказ», «рассказ». Пересказ не есть нечто чужеродное литературе,…

Просто мне позвонила Милочка, которая работала в этой должности. Она в то время «стояла родить». Есть в иврите такой изумительно образный идиоматический оборот. Когда человек совсем уже собрался, вот-вот подготовился к чему-то важному. Например, говорят «он стоит жениться» – какая точность, какой синтез смысла и образа! Так что Милочка совсем уже «стояла родить», то есть ползала на последних днях, то и дело останавливаясь и отдыхая. С ее лица никогда не сходила гримаска ленивой истомы. Невозможно…

За вечерней трапезой мать вздыхала, маялась. – Душно что-то, перед грозой, что ли, – сказала, прижимая ладонь к высокой груди. – Как бы отец под ливень не попал. Пойду, прилягу, что ли... Томит. Стала подниматься из-за стола и вдруг замерла. – Мотри, едет! – сказала и бойко пошла к дверям – встречать. Проходя коридорами, улыбалась, качала головой. Надо же – уж восемь лет, как обвенчались они, а любовь все по-молодому горит. Вроде бы и не пристало в такие-то годы, а все пылает сердце, не хочет…