Проза

– Два часа – это не «чуточку». Где ты была? Я продолжала безмятежно жевать «Витабикс». – У Стеллы. Забыла на часы посмотреть. – Вот как? Очень странно. Очень и очень странно. Дело в том, что я в десять часов звонила матери Стеллы, хотела выяснить, где тебя черти носят, и догадайся, что она мне ответила? Сказала, что ты ушла, когда и восьми еще не было. Так кто из вас врет, Холли? Ты или она? Вот вляпалась! – Ну и что? Я, когда ушла от Стеллы, решила еще немного прогуляться. – И…

— Холодно, Иза? Холодно! — сказала Берта, увидав, что я поднесла руку к вороту свитера. Нежарко, это точно. Шалфей еще не увял, желтый ирис еще горит промеж чуть порыжевшего тростника, едва волнуемого порывами ветра, который гладит его против шерсти. Но небо забежало на месяц вперед и топит солнце в серой мокряди преждевременной осени, лишенной листьев и птиц. Слишком свежа эта вода — ни проточная, ни стоячая, больше не пахнущая тиной, но еще немного маслянистая и начинающая прибывать, …

Но безуспешно: с детским булькающим звуком мужчину снова рвет. На этот раз на запястье жены. Рвота забрызгивает ее шифоновую блузку и – о ужас! – занавес ее волос. – Не знаю… – говорит он, разевая рот, и Лу видит, что он вспотел, обильно, отвратительно, как-то совсем ненормально. – Прости… Лу кажется, что она знает, в чем дело – теперь мужчина схватился за грудь – и сидит, выпрямившись, как будто аршин проглотил, и вдруг – бух!  – он со стуком падает лицом на столик. И замирает. Совершенно замирает.…

Сознаюсь, что лишь после долгих колебаний я решила вернуть хотя бы часть моего долга, отправив вам книгу, которая задумывалась как… смешная. Ибо ваши книги… не смешные. Это хроники напряженной душевной борьбы в обстановке льдов, болот и непроходимых топей. Ваши герои – вневременные стихийные сущности, которых, как щепки, носит по волнам страсти. Вы рисуете природу в самых диких ее проявлениях, будь то пейзаж или человеческое сердце. Лишь изредка суровую правдивость ваших творений озаряют спокойный…

Когда Вася нервничал, он чаще заикался, поэтому друзья всегда могли понять, что он нервничает. В отличие от Антона Вася сочувствовал попыткам ряда политических партий провести до конца демократические реформы и установить настоящую демократию в стране. Одевался Вася, не следуя моде, и выбирал одежду попроще и подешевле, поэтому на работу в школу он приходил в одном и том же ношеном не один год сером костюме местной фабрики и черных широких ботинках, подобные которым носил еще его отец. Наконец,…

Островную аристократию — она появилась на Мальорке в XVII столетии — существование бесправного меньшинства вполне устраивало. Замкнутость, обособленность островной жизни помогала сохранить сословно-иерархические барьеры, уклониться от новых веяний. В XX веке положение чуэтас осталось прежним. Упомянутые выше исторические события не занимают в сюжете «Первых воспоминаний» ни центрального, ни решающего места. Они заложены в подтекст романа и создают символический фон. Борха находит в бабушкином доме…

Виолетта смирно сидела и смотрела по видаку «Граф Монте-Кристо» отечественной выделки, такой же как «Саламандер» армянского розлива. В дверь позвонили, в квартиру вошел стройный молодой человек, правда, виски у него были уже седыми. Дополняли картину сияющая белизной рубашка и галстук дерзкой расцветки. Он улыбнулся, показав Вете все те же золотые зубы, что и у Гамлета, только не сплошь, а с неравными промежутками – белый, золотой, два белых, опять золотой и т. д. Аккуратно сняв черные ботинки у…

Макдональд собрал свою армию на Требию и 7 июня принял на левом ее берегу новую атаку Суворова, во время которой Багратион был ранен. Однако и вторая рана Багратиона в эту кампанию не вывела его из строя. 4 августа у Нови Суворов возложил на Багратиона решительный удар. Затем последовал легендарный поход суворовских войск через Швейцарию. Багратион шел то во главе их, первым принимая на себя все удары противника, первым преодолевая все преграды, которые ставила им дикая природа гор, то в арьергарде…

– Классно. – Он показывает большой палец. – Ася, ударим по чашке кофе? Жду тебя в «Столовке»? – Только в редакцию книжку отнесу. В редакции – лабиринте письменных столов на площади пятьдесят квадратных метров, где сидят сотрудники радиостанции, – есть тележка вроде тех, с которыми покупатели раскатывают по магазинам самообслуживания. В тележку складывают призы после эфира разных передач, большей частью книги, но есть ещё билеты в театр, на выставки, абонементы фитнес-клубов – словом, всё то,…

— Покушать любишь? — Да на аппетит не обижаюсь… Ветер задувал в окно брызги, мочил журналы, лежавшие на подоконнике. Опёнкин закрыл окно. Мартынов отошел, присел на край стола. — А не получится опять по-прошлогоднему? — Опёнкин вскинул на Мартынова глаза, черные, умные, немного усталые. — Как по-прошлогоднему? — Соседи наши на семидесяти процентах пошабашат, а нам опять дадите дополнительный? — По хлебопоставкам? Нет, насчет этого сейчас строго… Может быть, только заимообразно попросим.…

Избранные афоризмы Мыслитель не говорит ничего нового: он несколько по-иному расставляет акценты. * * * Для чего я пишу афоризмы? Для того, чтобы читатель, незаметно для себя, начинал думать. * * * Если вопрос задан правильно, ответ будет неожиданным. * * * Для того, чтобы решить проблему, следует встать над ней. А как быть с Богом? * * * Преодоление штампов есть необходимая духовная работа. * * * Откровение всегда истинно. Ошибочной бывает интерпретация. * * * Не…

"Вот где царит истинная, чистая супружеская любовь… — думал я. — Здесь нет страсти, под гнетом которой погибло столько людей, бессознательно созидавших этот храм чистой любви". Уже смеркалось, когда я уезжал от них. Отъехав от дома, Я оглянулся. На террасе, освещенной лампой под пунцовым абажуром, стояли он и она. Он держал ее за талию, а ее голова лежала на его плече. Красноватый отблеск лампы падал на них. "Кровь, кровь!", — мелькнуло в моем уме. Их счастье действительно было обрызгано кровью,…

Все шестеро стояли вокруг могилы, покрытой черной мраморной плитой, ни один не произнес ни слова, все шестеро устремили взгляды на черное мраморное надгробие, все шестеро стояли выпрямившись; и то, что Джафар, Адыль, Абдулали, Годжа, Джебраил, Агарагим стояли вот так, лицом к лицу с черным мраморным надгробным камнем, прямая осанка всех шестерых, то, что все шестеро в полном молчании смотрели на черный мраморный камень,- как будто вносило в кладбищенскую печаль серого, туманного сентябрьского дня…

Так, балуя и лаская, вела его Фортуна до самого приближения старости. Сейчас, под обаянием чудесного ликующего дня, он пытался найти поэтический сюжет. Слегка отяжелев от завтрака и папиросы, он мечтал, глядя в пространство, и перед ним, на фоне лазурного неба, возникали фигуры грациозных женщин в аллеях парка или на тротуаре улицы, влюбленные пары на берегу реки, изящные видения, пленявшие его мысль. Один за другим вырисовывались на небе изменчивые образы, расплываясь и ускользая, как в красочной…

5 Долго же я, не мудрствуя, видимо, прожил мигом! Стал только в годы смутные трезв, наклоняясь к книгам. Слёзные только пазухи что-то поизносились. В тёмно-зелёном воздухе кроны вдруг взбеленились, 6 но и смирились сразу же. Здесь, в Епифани, в Луге Третьего Рима, кажется, есть где-то арки, дуги. Ведь не за то ли ратуют и молодые руки и возле губ покатое ночью плечо подруги? 7 В сумерки…

– Я обещаю тебе – у нас все будет хорошо. Надо только потерпеть, хорошо? Алька уткнулась в его плечо, навзрыд зарыдала и смирилась: – Да. *** Аля сидела у себя в маленькой комнатке, укутавшись в мохнатый плед, просматривала фотографии и вспоминала, как она познакомилась с Игорем. Так банально: подошел, представился, и сразу залез в самую серединку ее сердца. Она прижала к себе альбом и представила, как сейчас на даче, он, ее Игорь, сидит за одним столом с Таксой. Как домработница подает…

– Ты был помазан Богом и благословлен солнцем. Однако тебе и сейчас недостает одного существенно важного качества. Силы. Без нее ты обречен на погибель, а с тобою и вся Франция. Мне вполне понятен твой страх. Еще бы! Твоя мать умирает. Мир в огне. За каждым углом притаились враги. Если истории дано нас чему-то научить, так это одной нехитрой истине: жизнь королей не застрахована от ужасающих событий. Потому-то ты и должен быть во сто крат сильнее обычного человека. Это необходимо, чтобы справляться…

Евгений Попов Июнь 2009 Высоко там, в горах… Наша Вера Ивановна [1] На озере катер попал в болтанку. Барсуков сидел в каюте на клеенчатом диванчике и с отвращением смотрел в иллюминатор, который то поднимался в серое, понурое небо, то зарывался в сплошную зеленовато-желтую муть. Дверцы каюты открылись, и на трапе показались толстые подошвы. Семенов с трудом протащил свое тело внутрь, откинул капюшон, вытер мокрое румяное лицо и весело сказал: 1 Автор рассказов «Наша Вера…

Отпуск был веселым и бездарным, две недели его, как один день, были праздно разбазарены на бессмысленное шатание по городу-курорту Сочи, по его пляжам и всяким забегаловкам, и вот все кончилось, и вот я вернулся — здравствуй, милый край!.. Я рывком сбросил ноги на пол, встал, прошелся по узкому проходу между двумя кроватями к окну, назад к двери и снова к окну. Пыльная, прожаренная солнцем улица без единого деревца, загибаясь коленом, спускалась с горы к Дворцу культуры, чахлый парк перед фасадом…

Кстати, об ослах и других парнокопытных. Сейчас тут, в Германии, немцы затеяли коров тысячами убивать, потому что у двадцати коров обнаружилось какое-то новое говяжье бешенство, Rinderwahn inn (бычий шиз, телячий психоз, коровий маразм, как кому нравится). И эти больные коровы могут других, здоровых, заразить. А люди, ядовитой говядины наевшись, через десять лет тоже могут ошизеть. И давай теперь из-за этого панику бить. Наших людей такими глупостями не запугаешь – мало ли что там через десять…