Проза

Вчера вышло итальянское коммюнике следующего содержания: «Сегодня на рассвете вражеская артиллерия, которой противостоит наша собственная, усилила огонь из Вальягарины в сторону моря. На плато Асиаго, к востоку от реки Брента и на средней Пьяве артиллерийское противостояние приняло чрезвычайно ожесточенный характер». Далее следовала цитата корреспондента «Коррьере делла Сера», который описывал «австрийскую атаку на итальянские позиции близ Пассо-дель-Тонале». Возможно, — предполагал он,…

Рубашку и ботинки со шнурками у него отобрали, но штаны и армейская куртка (неподходящие орудия для самоубийства) висят в шкафчике. Ему надо только добраться по коридору до входной двери — ее не запирают с тех пор, как случился пожар на этаже и погибла сестра и два пациента. Это рассказал ему Крейн, болтун санитар, который быстро жует жвачку, когда моет пациентам подмышки. Но, наверное, это было отговоркой, просто персонал устраивал там перекуры. Первый план побега начинался с того, чтобы оглушить…

Самому Гриву очевидно и в голову не приходило, чтобы он вел себя не так, как следует. Он был вполне весел и счастлив. Только портрет почему-то тяготил его. Когда Грив в первый раз увидел его, то слегка вскрикнул, а когда его за обедом посадили прямо напротив портрета, он замялся, с явной неохотой сел, но тотчас опять встал. — Я не могу сидеть напротив этого портрета, пробормотал он, — я сам знаю, что это ребячество, но не могу. Это один из тех портретов, глаза которых точно следят за…

Полковник Гинот снял зеленую накидку и набросил ее на плечи генерала. — Ваше превосходительство простит меня, — сказал он. — Так будет безопаснее. Сияние, которое исходит от вас, князь, может привлечь внимание неприятеля. — Трогательная забота, — проворчал генерал. — Так что будем делать с городом? — Я предлагаю провести рекогносцировку. Мы переоденемся в пастухов. — Мы? — Я и мои люди. Мы войдем в город со стадом овец. Ночью мы постараемся поднять панику, а в это время вы, Ваше превосходительство,…

Ублюдок… Я, пытаясь унять бешеный стук растревоженного, словно пчелиный улей, сердца, прикрыла глаза. Последую совету отца, все равно я сейчас не знаю, что делать. А смотреть сверху было действительно легче, чем пытаться оценить проблему своими глазами. Посредине размытой серой комнаты виднелись очертания женской фигуры, нерешительно застывшей, словно статуя средней руки мастера, мечтающего стать именитым скульптором. Широко раскрытые темные глаза, забывающие моргать и всматривающиеся в жутко…

Что касается братства, то он старался всю свою сознательную жизнь отделить его от панибратства, дабы оно не переходило в хамство, но и близнецов он презирал за вопиющее разукрупнение безликости. Но больше всего он страдал от ощущения братства с обратным знаком, под которым подразумевалось нынешнее состояние человечества: небратство. Чем более разрастался и скучивался совокупный организм человечества, тем более он впадал в это небратское состояние, состояние немужественности и неженственности. Основатель…

— Но почему, сэр капитан? — Действительно, что за черт, капитан? — По преданию, именно эти имена носили праматерь и праотец нашего рода. Они были из враждующих семей и обвенчались против воли родителей. Тем самым положив конец более чем двухвековой вражде. Мир и покой воцарились «в королевстве приморской земли». Тогда же им было предсказано: счастье, мир, покой и достаток будут сопутствовать всему роду, если только всех женщин в этом роду будут звать Аннабель, а мужчин — Эдгар. — Как красиво,…

Но я отрабатывал в тот день последнюю смену и потому осматривал машины менее тщательно, чем обычно, уделяя внимание только возможному провозу оружия. От этого зависила жизнь моих товарищей. Если с первой машиной все было в порядке, то со второй творилось явно что-то неладное. Во-первых, ее водитель вел себя подозрительно: он вызывающе поглядывал на меня через стекло кабины и даже нагло ухмылялся (такое редко случалось и, как правило, заканчивалось плохо). Во-вторых, когда машина подъехала к внешним…

Хотя система удержания человека в заложниках так же стара, как самая старая из войн, в ней возникает свежая нота, когда тираническое государство ведет войну со своими подданными и может держать в заложниках любого из собственных граждан без ограничений со стороны закона. Совсем уж недавним усовершенствованием является искусное использование того, что я назову «рукояткой любви», – дьявольский метод (столь успешно применяемый Советами), посредством которого бунтаря привязывают к его жалкой стране перекрученными…

На стенах висят пятнадцать портретов членов семьи Бандрен. Еще плакат с рекламой забытой постановки «Макбета» Королевской шекспировской труппы, Жан-Поль Сартр и Жан Пуйон на Мосту искусств на снимке Картье-Брессона. Еще один Сартр в кафе де Флор, фотография Камю, курящего сигарету, старая афиша «Хладнокровного Люка» и другая, премьерная, «Поздних часов». Здесь и Томми Смит, и Джон Карлос на олимпийском пьедестале — оба наклонили голову и подняли сжатую в кулак руку в знак протеста против расизма…

Эванс улыбнулся, отрицательно покачал головой. Потом спросил, во сколько обошлась продемонстрированная мной на симпозиуме аппаратура и кто дал на нее средства. Я объяснил как планируются и финансируются у нас научные исследования. Профессор закурил и, глядя на золотой ободок сигареты, кивал в такт моим словам. — Понимаю, — сказал он, выслушав меня. — У нас иначе. Университет получает от государства около трети своего бюджета. Остальное дают частные лица. Как это по-русски… попечители. Поймите меня…

У капитана было мягкое, даже застенчивое, веснушчатое лицо (отнюдь не обветренное и не загорелое — загар не брал Воробейчика, не знаю, почему), белые брови, тщательно зачесанные на пробор светлые волосы. Говорил Воробейчик негромким и каким-то поскрипывающим голосом. Я думаю, что такие слова, как «пожалуйста» или «будьте любезны», он употреблял чаще, чем все остальные капитаны Каспийского пароходства, вместе взятые. Должен сразу сказать, что Воробейчик знал толк в морском деле. О том, что на корабле…

Родина наша там, где живет наше сердце. Сердце Пушкина не в шумной Москве, где он появился на свет, а в лицейских садах, где он «безмятежно расцветал», где «весной, при кликах лебединых, близ вод, сиявших в тишине, являться муза стала» юному поэту, где были с ним Дельвиг, Пущин, Кюхельбекер, где впервые пробуждалось дарование, формировался вкус, зарождались дружеские связи всей последующей жизни. Родина Пушкина там, где он читал перед Державиным первые свои стихи. Родина Шевченко там, где Эней,…

Жорж посадил себе на колени Люсетту и говорил: — Теперь я уверен, что немцы проиграют войну. Черт побери! Я тоже был в этом уверен, но думал о том, что вот уже два года война идет без меня. От этого долгого мира у меня осталась тайная рана; я был инвалидом мира. Два года! Интересно, на что же я потратил все это время? В памяти у меня остались только Жаклин, девушка, преподававшая гимнастику в муниципальном колледже, и Аннетт, удильщица, которая уходила с берега, бросив поплавок у дамбы, мелькая…

Это были старые колокола, о! такіе старые, что цлые вка прошли съ той поры, какъ ихъ окрестилъ епископъ! Ужъ поврьте мн въ этомъ! Прошло столько вковъ, что давнымъ давно былъ потерянъ документъ объ обряд ихъ крещенія. Никто даже приблизительно не помнилъ ни времени, когда это происходило, ни о данныхъ имъ при крещеніи именахъ! А между тмъ у нихъ были и воспріемники и воспріемницы (мимоходомъ будь сказано, мн лично было бы пріятне принять отвтственность крестнаго отца за колоколъ, чмъ за какого нибудь…

А Гаврила?.. У него тоже была своя мечта. Отец его имел большие огороды, — и он мечтал сделаться купцом. А Епифан?.. Он родился в безземельной семье крестьян деревни Письмянки и всю жизнь мечтал о собственной «земельке». Мирно живут в мрачном кладбищенском доме здоровые, крупные, рослые мужчины и в одиночестве лелеют свои мечты… Отец мой уже не мечтает об академии, Епифан тоже говорит: — Теперь мне земли-то надо три аршина… Гаврила, впрочем, давно перестал мечтать об огороде и свёл свою жизнь…

Но все это пустяки. Главное то, что нам весело. Откуда-то выплыли на поверхность памяти клички, которыми нас называли в гимназии, и сам собой вспомнился своеобразный язык Молдаванки и порта, на котором воспиталось наше поколение в прежней Одессе. Прекрасный язык, сочный и звучный не только в смысле фонетики, но и в смысле богатства и смелости лексического материала. Вспомнились давно-давно забытые меткие словечки, добрую половину которых трудно воспроизвести в печати. Кстати, один из приятелей…

— О, это большая голова! У «Михайлыча» была действительно большая голова, и Котьку это даже немного смешило. — Совсем кавун! — думал он. Но вообще он ничего не имел против «Михайлыча». Тот всегда ласково трепал его по голове, а котика покармливал булкой с молоком. Однажды он даже бросил котику кусок мяса и, глядя из окна, сказал почтительно стоявшему сзади ученику: — Славный экземпляр. Я на нем намерен показать вам этот опыт. Стоит попытать. — И вы надеетесь, Иван Михайлыч, что удастся? —…

Теперь пошла музыка не та. Псевдоним, конечно, сейчас же разгадали, изумились, что я бросаю службу, приставали, как водится, с советами; все это надоедало, но я в первом пылу пропускал это мимо ушей и только старался сейчас же менять тему разговора. И — опять-таки за первым пылом — я совершенно не заметил, как мало-помалу все, все и все перестали говорить со мною о погоде, о картах и прочем, а непременно заговаривали о литературе и о моих писаниях. И когда первый пыл прошел, и я оглянулся, то меня…