Проза

ДУША ПОСТОЯННО ПРОСИТ ТВОРЧЕСТВА, В ГОЛОВЕ ЗАПУТАННЫЕ КЛУБКИ СИТУАЦИЙ РАЗМАТЫВАЮТСЯ В ЧЁТКИЕ СЮЖЕТНЫЕ ЛИНИИ, В МОЁМ ВООБРАЖЕНИИ РОЖДАЮТСЯ ОБРАЗЫ ГЕРОЕВ НОВЫХ РОМАНОВ. Я СМОГЛА РАСКРЫТЬСЯ В СВОЕМ ТВОРЧЕСТВЕ И ПОВЕРИТЬ В СВОЙ БЕЗГРАНИЧНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ. ВОТ УЖЕ НЕСКОЛЬКИХ ЛЕТ Я ЖИВУ СЛОВНО В ДВУХ ПАРАЛЛЕЛЬНЫХ ИЗМЕРЕНИЯХ: КНИЖНОЙ И РЕАЛЬНОЙ. И МНЕ ЧЕРТОВСКИ НРАВИТСЯ ТАКАЯ ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ. КОГДА-ТО Я ИСЦЕЛИЛА СЕБЯ СВОИМИ ЖЕ КНИГАМИ И С ТЕХ ПОР ИСКРЕННЕ ВЕРЮ, ЧТО БЛАГОДАРЯ МОИМ ПРОИЗВЕДЕНИЯМ МЕНЯЕТСЯ К…

Дело прошлое, гибельное, трагическое, а так хочется помнить о хорошем: «О, языческое удельное княжество Москва! Она ест блины горячими, как огонь, ест с маслом, со сметаной, с икрой зернистой, с паюсной, с салфеточной, с ачуевской, с кетовой, с сомовой, с селедками всех сортов, с кильками, шпротами, сардинами, с семушкой и с сижком, с балычком осетровым и с белорыбьим, с тешечкой и с осетровыми молоками, и с копченой стерлядкою, и со знаменитым снетком из Бела озера… А для легкости прохода в нутро…

– Был обыкновенный воскресный день, – начала Клементина. Что она так напирает на слово «обыкновенный»? Вероятно, Клементине хотелось казаться ближе к этим обыкновенным людям из обыкновенных дальних предместий. Эрика вообразила, как Клементина сидит за маленьким обеденным столом или, быть может, за потертым антикварным письменным столом Сэма в своем доме, обставленном в стиле шебби-шик и с видом на воду, как она сочиняет речь для выступления перед общиной, грызя кончик ручки, перекидывая через плечо…

Молюсь Матери Божьей и прошу Ее, чтобы все написанное послужило на благо как читателям, так и автору. Тяжелый характер – Если бы люди на большой земле знали, как труден и скорбен путь афонского монаха, никто бы тогда не шел подвизаться, но если бы все, хотя бы на минуту, ощутили блаженство, ожидающее воинов Христовых после смерти, наверное, не осталось бы на земле людей, которые не захотели бы стать монахами. – Григорий всегда повторял про себя это изречение одного великого старца, когда наступала…

Jack Kerouac BIG SUR Copyright © Jack Kerouac, 1962 All right re erved Издательство АЗБУКА ® От автора Все, что я пишу, складывается в одну большую сагу вроде прустовской, с тем отличием, что мои воспоминания зафиксированы на бегу, а не через много лет больным в постели. Мои первые издатели не позволили мне использовать от романа к роману одни и те же имена определенных персонажей. «В дороге», «Подземные», «Бродяги Дхармы», «Доктор Сакс», «Мэгги Кэссиди», «Тристесса», «Ангелы Опустошения»,…

Активные натуры редко бывают меланхоличными: активность и уныние трудно совместимы. К. Боуви Антипатия, боязнь, подозрение и ревность вытекают из недостатка доверия и уважения. Д. Писарев Армия принципов прорвется там, где не пройдет армия солдат. Т. Пеан Архитектура – это застывшая музыка. Ф. Шеллинг Беда не приходит одна, но и удача тоже. Р. Роллан Бедствия всего более открывают силы в характере людей и народов. Я. Карамзин Беду ни праздностью,…

Перед концертом в 1992 году один из зрителей сказал: «Без смеха прожить очень сложно. Задорнов – молодец! Он помогает нам пережить тяжкие времена». Сейчас 2016 год. Большинство зрителей и сейчас подпишутся под этой фразой. Оказывается, мало что изменилось с тех пор. Итак, мы отправляемся в путешествие по концертам Задорнова. А нашим гидом станет конечно же он сам. Его пояснения будут выделены в тексте курсивом. Глава 1. Подниматель пингвинов Вот как начинался один из концертов в 1992…

* * * Абдуррахман Джами (1414–1492) персидский и таджикский поэт и философ, суфий Бессердечия кто обнажает меч, Тот сам падет, сражен мечом бессердечным. Дела мои – любовь, труды – любовь. О, жизнь моя! Твои плоды – любовь. Достоинству нас не научит тот, Кто недостойно сам себя ведет. Ешь столько, чтобы тела зданье Не гибло от перееданья. Зависть для ума – что боль для глаза. От зависти ослепнуть может разум. Коль черен сердцем старый человек, Какая польза,…

Незнакомец вдруг улыбнулся и произнес: «А ну, кореш, слетай за пивом». Он протянул Герману пять рублей, Герман взял их и быстро побежал выполнять поручение. Ему хотелось сделать приятное удивительному человеку. Как он пил пиво из бутылки, этот незнакомец, – никто так не пил. И какая у него была жестикуляция! Единственная во всем поселке. И такой походки Герман никогда не видел. А когда незнакомец принялся говорить, Герман едва не лишился чувств от восторга и восхищения. – Много разного я видел…

Он решил утопиться – броситься в пруд, привязав к шее тяжелый груз. Он пойдет на дно в мутной, холодной воде, и через минуту все будет кончено, то есть его нелепая и ничтожная жизнь наконец прекратится. Отвязав веревку, Б. покинул чердак, стал искать в доме тяжелый железный предмет, нашел утюг, гантель, замок, но все это не имело значительного веса. Тогда он сообразил, что нужно отыскать мешок, наполнить его камнями, это и будет груз, с которым можно броситься в воду. Мешок нашелся в подвале,…

Он спустился вниз и встал чуть в стороне, дожидаясь, когда освободится другая девушка, высокая и рыжеволосая. Как нарочно, она разговаривала с парой пожилых французов, а остроносая тем временем стояла без дела. Пришлось ждать. Наконец, остроносая сняла трубку и стала говорить что-то по телефону. Антон Ильич быстрым шагом подошел к стойке, потеснил французов, всем своим видом показывая, что у него срочное дело. Французы ретировались, и рыжеволосая оказалась в его полном распоряжении. Она выслушала…

– Присаживайтесь, – предложил психолог девушке место в большом кресле. Сам сел в другое, по диагонали, напротив. Хорошо, что стол остался сбоку и не мог нас разделять, иначе я непременно начала бы туда писать свои мысли. Дайте мне стол, и я найду, что туда написать. Девушка играла в нерешительность. Было что-то нетронутое, несорванное в ее смуглом образе, будто пришла на съемки к Давиду Гамильтону, но не успела еще скинуть с себя теплое кремовое платье. Тот самый случай, когда образ еще не стал…

Это самое главное, о чем я хочу сказать: мне очень жаль, что тебе и твоей матери, как я знаю, пришлось пережить тяжелые времена без достойной поддержки с моей стороны, если не считать молитв – я ведь все время молюсь. Я делал это, пока жил, и продолжаю делать и сейчас, если это возможно в следующей жизни. Я слышу, как ты разговариваешь с матерью: ты спрашиваешь – она отвечает. Я слышу не слова, а лишь звук ваших голосов. Ты не любишь ложиться спать, и каждый вечер ей приходится в очередной раз…

Он не видел уже, как волна за волной долгоносые черти в лаптях на железных ногах, перевертываясь на крыло, с нестерпимым вибрирующим завыванием сыпались вниз, по отвесу пуская в падение бомбы, и как вместе с бешеным крошевом взброшенной из воронок земли подлетали куски человечины в желтых гимнастерочных клочьях; как рвалась и кипела земля, и как небо над берегом стало землей – подымавшейся и разбухавшей, как тесто, тучей рыжего праха. И над этой висячей, тяжелеющей тьмой все ходили «лаптежники»,…

Да, лес! Самый настоящий, сосновый. Ее окна выходят прямо в лес, а «их» – на соседнюю новостройку. «Поэтому мы такие разные», – думает она иногда. «Я чувствую родство со всеми бездомными животными, со всеми незнакомыми людьми, особенно после первой стопки, со всеми соснами в твоем лесу, – говорит Санька, – и только к этим двум не испытываю ничего, кроме желания быть от них как можно дальше». Но лес, лес примиряет ее со всем, делает дом все-таки домом. К лесу она возвращается, с лесом разговаривает,…

– Несомненно, – улыбнулся он. – Сгораю от нетерпения узнать вашу историю. Вы видели места, где я только мечтал побывать, Кодокан… – В свою очередь хотел бы познакомиться с вашей историей, – ответил Ощепков. – Как я слышал, вы учились у японского мастера. Я многих среди них знаю. Хотелось бы провести с вами хотя бы один поединок. Вы ведь тренируете московскую милицию; о вас говорят как о большом мастере… – И вам не терпится узнать, насколько это соответствует действительности? – улыбнулся Виктор…

II Энсон был старшим из шестерых детей, которым было уготовано однажды разделить состояние в 15 миллионов долларов. Сознательного возраста – кажется, это должно быть семь лет – он достиг в начале века, когда бесстрашные молодые женщины уже скользили вдоль Пятой авеню в электромобилях. В те дни у него с братом была английская гувернантка, которая говорила на очень чистом, очень хорошем английском, так что оба мальчика говорили в точности как она – все их слова и предложения были гладкими и чистыми…

– Оно в морщинах, милый Ганс. Морщины – шрамы битв, рубцы сражений… – …и я вдыхаю запах ваших волос, волос Брунгильды. – У вас военная выправка, доктор. – Ого, вы наблюдательны, Грэта. Эти трудовые лагеря, будь они прокляты. Подготовка к новой войне. Инженеры и врачи роют канавы для шоссе, для дорог, затем они маршируют. Раз, два. Раз, два. К черту. Меня тошнит от воспоминаний. – Сирень, какой у нее горький вкус. Копите злобу, Ганс, копите злобу. – Моей матери понравилось бы здесь, Грэта.…

– Кого ждете вы? – с явным интересом спросила она. * * * Глаза цвета кофе. Губы оттенка розы. И музыка… Такая же безвкусная, как и их латте. – Не смотрите на меня так, – делая глоток кофе, отвела взгляд она. Куда она смотрела? На прохожих. Нет, скорее, мимо них. На серые тротуары, или вошла в тон не менее серой суеты. Этот взгляд был ему знаком. Она во всем видела человека, но никак не могла его найти. – Как мне на вас не смотреть? – устало спросил он. – Так, будто все обо мне знаете, –…

– Пожалуйста, – лепечет Анна, но ответа нет. Крик становится тише, тише… прячется вдали… за закрывающейся дверью… Или это она теряет сознание, проваливаясь в вату усталого сна? Или во всем виноват укол, который она почувствовала секунду назад? Анна не знает. Она просто откидывается на подушки, улыбается и шепчет: «Костя… Я назову тебя Костей…» – Родитель «ноль»? – не понял Кирилл. – Что вы имеете в виду? – Возможно, я использовал непонятный термин… – Судья помолчал, подбирая нужные слова,…