Проза

– Свои… – То есть родные, а также близкие друзья, которые причем настолько близкие, чтобы ты считал их чуть ли не своими родственниками. – Брат… – Альберт игриво и шутливо пальцем вытер несуществующую слезу и шмыгнул от уже настоящего умиления. – Я не раз говорил тебе о том, что безумно ценю нашу с тобой многолетнюю крепкую связь, такую же, как и между членами моей семьи. Для тебя мое откровение уже давно не должно быть новостью. – Не новость, но каждый раз эти горячие и приятные слова трогают…

Опять хохот, смех, а кольцо так и сияет радужными лучами, отчего девкам ещё веселее становится. Вот сняла его Марья с руки, подала подруженьке той, что справа. Та осторожно пальчиками берёт и жмурится, уж больно ярок свет. За ней – другая, она тоже с трудом выдержала блеск, скорее третьей передала. Очередь дошла до самой последней, до сонной Алёны. В деревне её прозвали «богами избранной». С измальства не хотела девка шевелить ни мозгами, ни ногами, ни, тем более, руками. За что ни возьмётся, всё…

– Представь, что ты хочешь купить машину, – сказал он, затягиваясь сигаретой. – Ты десять лет копишь деньги на подержанные «Жигули», но когда приходишь за ними, тебе за те же деньги отдают новенький серебристый «Мерседес». Трудно представить? Ты подумаешь, что в этом есть какой-то подвох. Если у тебя есть голова на плечах, ты от такого щедрого подарка откажешься. Так и с женой. Тебе не отдали в жены дурнушку Дадашевых, выставив кучу условий, и вдруг просто так, безо всяких условий, отдают красавицу.…

Разумеется, синяки, шишки и ссадины рано или поздно сошли бы, а вот последствия потасовки могли б оказаться воистину роковыми. Если бы владельцы ресторана пожаловались властям, а полиция начала бы расследование, то всех зачинщиков этой катавасии занесли бы в Regi tro Criminal. А попавшим в эти чёрные списки гастарбайтерам, рабочей визы уже ни под каким соусом не продляли. Однако осознали это протрезвевшие дебоширы лишь жарким похмельным воскресным утром. К счастью в славной среде трудовых иммигрантов…

В двух метрах от Славы стоял его работодатель – руководитель юридической фирмы «Кодекс чести» Вадим Маркович Шестак, высокий лысоватый мужчина шестидесяти лет. Близко к своему подчиненному Шестак не рискнул подойти, потому что от Славы исходил сильнейший перегар. Шестак вот уже на протяжении получаса орал на Славу и махал руками. Чистяков молча слушал. Шестака трясло от негодования. Ведь глядя на Славу, он видел в нём пришельца из своего прошлого. Когда-то в девяностые годы, Шестак, грезивший…

Вот мы сидим с ним за столом. – Хочешь фокус, – спрашивает брат. – Хочу. – Закрой глаза и досчитай до десяти. Я облокачиваюсь о дверь комнаты руками, закрываю глаза и считаю до десяти. Когда я их открываю и поворачиваюсь, брата уже нет. Я заглядываю под стол. Никого. Под кровать – никого. На сундуке висит замок. Брат не смог бы забраться туда и закрыть сундук снаружи. Но я на всякий случай дергаю крышку. Закрыта. В дверь выйти он не мог. Остается окно. Но окно тоже закрыто. Суббота,…

Московский архитектор Владимир Азаров, переехав в Канаду, стал плодотворным канадским автором, написав и издав более десяти книг на английском языке. Одна из них «Три Книги» (“Three Book ”, канадское издательство Exile Edition , 2019). Это три произведения, одно из которых – первая проза Азарова, посвященная его профессии архитектора – светлая память об оставленных в России построенных им зданиях. Близость к российской земле автор решил заострить ореолом российской литературной классики. Новая книга…

Не так давно от одного только предположения, что своими художествами и бездарными записочками Ляля будет обеспечивать всю семью, у ее отца случился бы приступ. Приступ, в общем-то, с ним и случился; поэтому Ляля зарабатывала. Отец был человеком рабочим; не понимающим искусство. А тут такое. В период всеобщей бедности и нараставшей ужасающими темпами безработицы Ляля потугами искусства содержала семью. Она вступила в ПОХ (Партия Объединенных Художников) в шестнадцать лет и в ПОП (Партия Объединенных…

Они перебрались за город недавно; небольшой посёлок располагался около леса, после леса начиналось поле, с длинной дорогой, которая поднимаясь и сбегая с холмов, вела к глубокому оврагу. Дом выбрали небольшой, но уютный, правда заросший высокой травой и ромашками двор нуждался в благоустройстве. Единственный член семьи, которого двор с ямами и пушистый, с терпким лекарственным ароматом ковёр ромашек вполне устраивал, был золотистый ретривер Баронет, любимец семьи и обладатель роскошной шерсти светло-палевого,…

– Мы отдохнем и продолжим, – ответил он. – Нам некуда спешить. Он не хотел задерживаться на этой оплавленной, спекшейся в стекло равнине. Возможно, до наступления ночи им бы удалось ее пересечь. Ночью задует холодный ветер и принесет с собой мелкую черную пыль, которая вызывает невыносимый зуд и долго не заживающие язвы. Он повернулся к женщине и опять увидел мольбу в ее глазах. До этого она просила лишь однажды. Она умоляла не бросать ее. Сейчас она знала, что он хочет идти дальше, и снова просила.…

А он мне не отвечает. Вот уже десять минут. И то ли я спрашиваю у него не вслух, а про себя, то ли хвост совсем в моем доме обжился, чтоб вот так нагло себя вести. Ни единого звука. Ни попытки донести до меня что-то с помощью азбуки Морзе. Наверное думает, что я ее не знаю. Глупец. Не ведает, на что способен человек, когда не хочет заниматься важными делами. Бытовухой, например. Стойте. А ведь этот хвост не иначе, как мне дарован свыше! Заместо наскучивших картин явился мне после двенадцатичасового…

Два с лишним года пришлось после пропахать плиточницей. И это при ее готовом проекте роскошного дворца для детдомовцев. Два года с лишним прошло и с того момента, когда, подняв трубку телефона, она услышала материн голос, сообщивший, что дочь имеет право на досрочную пенсию, хотя, как сказали по телевизору, никто из обладателей льготы, чудом сохранившейся с известного всем периода, не имеет о ней представления. Забыли о ней и овцы, и волки – потому и уцелела. После посещения пенсионного фонда глобус…

То ли это злая шутка воображения, то ли Бог рисовал выкройку мира, поглядывая на меня. Второе, конечно, маловероятно, но где-то в глубине души хочется в это верить. Может, из чувства собственной уникальности, а может, просто для того, чтобы личное одиночество чувствовалось не так остро. Потому что если где-то там сидит всемогущее существо и думает обо мне, создавая миры, то жить не так страшно. И уже не так сильно гнетет нелепая бытовуха с малопонятным смыслом: нудная работа, низкая зарплата, очереди…

Адъютантская пауза была огромной. Полковник задумался о скоротечности жизни и еще о том, откуда к нему пришла эта простая до банальности страшная истина. В этой паузе оборвалась мелодия. Кларнетист перестал фальшивить, барабан оглох и онемел. Ветка ударила в стекло, с подоконника сорвалась птица. Небо внезапно изменило цвет. Стало темно. Посыпал серый, некрасивый снег. В пятой роте рядовой Лебедушкин превратился в девушку, – собравшись с духом, доложил лейтенант. Повтори, я не расслышал, – попросил…

Семейная сага Дед Степан и отец Деда Степана я никогда не видел, знаю о нем только по рассказам отца Ивана. Даже фотографии долгое время не было, увидел я ее только пару лет назад. Первая жена Степана, Ульяна, умерла, когда Иван был еще совсем маленьким, он ее совсем не помнил. Степан женился во второй раз, на Елизавете, и появился еще один мальчик, Василий, на три года младше Ивана. Была жива еще и мать Степана, Василина, которая помогала вести небольшое хозяйство. Она держала свиноматку,…

После определенных таинств мы пришли к моему признанию, что я не прочь стать писателем. – Не сказать, что это прям мечта, но ничего другого в голову не приходит. – Я вижу, что у тебя вполне есть шансы добиться успеха на этом пути, – ответила мне мудрая предсказательница. Скорее всего, по совместительству библиотекарь. Мне повезло, что друзья были увлечены всякими другими событиями, а потому не слышали моего будущего. Из скромности хотелось повременить с провозглашением себя в писатели. И избежать…

Пустотой. Ожесточением. Острой нуждой. Той самой, над которой все смеются. Франция. Мобеж. Лагерь русских войск – Ну и у кого руки чесались вытащить труп из ямы? – Командующий оккупационным корпусом граф Михаил Воронцов обвел присутствующих недовольным взглядом. – Чья задница свербела? Diable! [1] Граф был спросонья, в одной шинели, накинутой поверх белой рубашки, и всем своим видом излучал раздражение. Какого черта его ни свет ни заря выдернули из теплой постели и притащили на окраину…

– Не секрет, что у нас активность комсомольцев упала. Надо поднять авторитет комсомольской организации! Ответ будущего секретаря был быстр. – Где поднять? В вашем цехе? Члены парткома, похоже, такой смелости не ожидали. И он по возникшей вдруг паузе и неловкому молчанию собравшихся, уважаемых на заводе людей, которые к тому же должны были его утвердить, почувствовал, что сказал что-то не то, солидно добавил: – Поправим. Вместе с вами. Я думаю, дело воспитания молодежи и подрастающего…

В глаза бросалось отсутствие одежды и волос на теле этого человека. Кратов приподнялся на локтях и оглядел себя. Рука скользнула по черепу – то же сам… Пальцы наткнулись на что-то твердое на затылке. Грубый костяной нарост у основания черепа круглым бугром выступал над безволосой кожей. Подушечки ощупали неровности и углубление в центре нароста. В этом было что-то неправильное, но в то же время не вызывало удивления. Кратов пытался понять, что здесь не так, но мысль, казавшаяся так близко, постоянно…

Этот неожиданный эпизод, выдернул Освальд Сергеевич из дремоты и заставил сосредоточить внимание на окружающей обстановке. – Маразма! – опять громко и решительно вскрикнула бабушка, обращаясь к пассажирам, как только закрылась дверь и трамвай начал свое неспешное движение по улице Ленина. – Вона, сынок, смотри туды! – сказала она, обращаясь к Освальду Сергеевичу, тыча пальцем в окно куда-то поверх деревьев, – видишь что-нибудь? Освальд Сергеевич тщетно пытался что-то разглядеть за окном в указанном…