Проза

И вам советую. Давид Паташинский, жюри Премии «Русского Гулливера» —2014 Родина 1. «…И мать моя, хабалка, бабий шик…» …И мать моя, хабалка, бабий шик, Погрязла в телесах своих больших. Теперь воруй, разменивай, круши! Я здесь стою, а больше – ни души. …И мать моя: мелисса и полынь, Зелёный клоп, щелястые полы, Калеки-куклы, вой собак по ним, И вермишель с блинами на помин. …И мать моя, глядящая с крыльца Таким лицом, как будто нет лица. 2. «Мы кутерьму…

После полуночи 14 октября меня перевезли в новую клинику. Это место было лучше предыдущего. Врач, казалось, понял, что я пытался ему втолковать. Врачи вообще задают странные вопросы, такие глупые подчас, что мне хочется рассмеяться им в лицо. Но я боюсь их. За их милыми и одновременно холодными улыбками скрывается что-то страшное. Я знаю это. Я перестал доверять им, после того как отказался отвечать на вопросы одного из них о моей семье. Меня не проведешь. Они спрашивают не за тем, чтобы поддержать…

Она ушла на гибель с выпускного. И сотни раз погибла н а прочь. Но ей появиться в этой школе снова велели педсовет и гор. РОНО. Ты думаешь, ей были эти Лены, Варвара, Николай или Андрей по барабану? дескать, перемены такие в жизни, что ауфидерзейн, видали мы, немытая столица, весь этот твой десятый класс в гробу! Да, ей на фронте снились эти лица, когда спала под грохот и стрельбу!.. где кто сидел… с кем во дворе играла… и наизусть по памяти во сне она их имена перебирала… Такие сны у юных…

Шара земного измятую рваную карту Помню распятой на гвоздиках классной доски, Круглая пыль шевелила губами под партой, Хлопала дверь, колебавшая материки… Это стихотворение о ветхой карте мира, которую вешают на доске во время уроков географии, постепенно истлевающей и, наконец, окончательно развалившейся на части и рухнувшей на пол. После чего «уборщица тетка Полина» отправляет ее в мусорное ведро. Можно вообразить себе вызванные этим исполненным символического содержания происшествием хохот…

Я, листок Вот я появляюсь на ветке я расту, пока – не поплыву по воздуху… несомый ветром таково мое первое и последнее чувство свободного падения во – Я, листок. Гнило и сыро но я не устаю взывать к милосердию естественного распада, распевая: «По возвращению на ветку свою тоскую, где вылупился из почки, чтобы пойти по миру» Я, листок. Ни одна книга не раскроется В окне во двор встает женщина, облокачивается о подоконник, наблюдая послеобеденное тепло – она…

3. «Невозможность начала – одно из лучших начал…» Невозможность начала – одно из лучших начал. То, что не имеет названия притаилось в уголках твоих губ, глубокой тени ресниц, матовой коже, готовое в любую секунду встрепенуться, как плод в матке матери, как дух, пронзивший материю. Для любящих поэзию не стоит вопрос о верлибре. Утвердительный тон этих строк не есть желание схватить ускользающее, он – очередной колышек на пути приближения к исходной точке, которой, о нива моя!, не существует.…

Владимиру Шкаврову, краснодеревщику по профессии, рыбаку по призванию От автора Летом 2007 года мое совместное пребывание с родными, включая самых близких, сделалось невозможным. Я сделал несколько попыток что-то исправить, понимания не достиг, отчаялся и уехал в далекую чужую страну, где когда-то жил, но обычаев уже не помнил. В самолете бормотал молитвы о спасении любимых, но думал про злой свободный дух, витающий над водой. В аэропорту взял напрокат дряхлый автомобиль, и, ориентируясь…

И на этом чудесном, соблазнительном – не игриво и легкомысленно, но обязывающе и очень серьёзно влюбляющем в себя – фоне фактически в каждом тексте делается открытие. Подмывает сказать – «маленькое». Но опять нет. «Смертность, конечно, сродни невинности» – разве это открытие мало? А это, о раковине – «обманно манящая перламутром не в темноту, а – из, не тонущая, нет – плывущая вниз»? Какой стремительный и точный взгляд! Или – «время сотрёт не тебя – только твои черты, как ласточку на лету»… Восхитительно!…

«Вот скажет что-нибудь – и носишь, как будто фенечку…» Вот скажет что-нибудь – и носишь, как будто фенечку, всегда с собой и всегда на левой руке. Я в детстве читала сказку про бывшую феечку, оставившую шёлк одежд на песке. И думала: когда-то так же чужими руками мир и меня примет в смертные, на свой страх. Мне снилось: я – книга, тяжёлая, словно камень, нагретый полуденным маревом, в чьих-то руках. А ещё мне снились спелые гроздья комнат: мы бежали по ним, мы бубенцом звенели… Но…

Притом – следующий ход мысли – возможен скучный и долгий спор, метафора всё-таки или, неожиданно, метонимия . Вот чрезвычайно важный среди рубахинских текстов цикл – или, скорее, ряд, серия высказываний – «Порядок действий» . Поэтический субъект осуществляет ряд движений, поступков, жестов, подчас едва уловимых, видимых лишь изнутри их совершения – и сопола гает их с некоей внешней ситуацией . Кажущаяся отдаленность «я»-события и события-«другого», к примеру, неловкой улыбки повествователя –…

От автора Этот сборник – фрагмент бескрайней авторской саги, объединенной общими героями, мотивами, отсылками к архаическому прошлому Евразии и Северной Америки. Вязычестве я спасения не вижу, плохо отношусь к жертвоприношениям, сниманию скальпов и отрубанию голов, но столь напористое продвижение рациональной цивилизации, которая может похвастаться чем угодно, но не глубиной мышления и бескорыстностью веры, попросту пугает. Это – диалог между двумя враждующими стихиями, живущими во мне. Повторение…

Изварина всегда помнит о другом человеке: который прочтет. Иначе писала бы вовсе без труда: внутренняя музыка ее текста – часто – уже на грани между аллитерацией и глоссолалией; язык птичий и ангельский хорош всем, кроме одного: другой живой человек только музыку и может из него взять, а смысла – уже не может. Сохранение смысла – постоянный и почти незаметный для читателя труд, сродни скорее непрерывной череде поступков, чем большому подвигу… У стихов Извариной – отчетливо – два пространства. Музыка…

I «Аудиокурс…» аудиокурс русского языка пробую на вкус а-э-и-о-а треснутый арбуз холодноватый сок я тебя боюсь мой родной язык «Чабрец эфироносный кустарник…» чабрец эфироносный кустарник проникает в мои дни странник желтых страниц держу подстаканник обожженные губы саднит кого обнять чей вызубрить запах наперник выпотрошен – перья запутываются в волосах подстаканник из рук уплывает на запад блеснув в железнодорожных лесах «Темя пробив в тело входит…

Если поэзия «глуповата», Поэт тем более обязан быть умницей . Самарцев не боится демонстрировать творческие принципы забытого и осмеянного, как все всамделишное, метаметафоризма . Владимир Соколов, написавший: «Нет школ никаких – только совесть…» ошибся – или сознательно – и для своего времени актуально – прибегнул к апофатизму . Но непостижимость дара и его средств совести не мешают . Во всяком случае, не ограничивают ее свободы . Александру Самарцеву школа, из которой он вышел в абсолютное…

Образ в его стихах как будто сам рождается из движения фразы . Но эта естественность не отменяет ремесленной (в высоком смысле слова), даже несколько «старомодной» хватки . Дмитрий Григорьев строит стихи не как резчик по дереву, даже не как столяр – как плотник, сколачивающий из крупных досок простую и прочную конструкцию, которая, ко всеобщему удивлению, способна летать . И, собственно, поэтическое чудо в данном случае заключается в том, что переход в другой мир (мир, главное свойство которого…

Кого-то заносит в Америку ветер «бойни номер пять», кого-то – лишь любопытство, желание испытать себя. У нас за плечами оставался огромный, плодородный тыл, требующий внимания и осмысления, родина, которую, как нам казалось, мы покинули навсегда. Глупо потратить остаток жизни, скитаясь по заграницам. Зачем ходить по чужим дорогам, когда не пройдены те, что написаны на роду? Переселение в пределы чужой цивилизации – занятие трудное лишь на первых порах (не то чтобы потом оно превращается в профессию),…

Мандельштам Мне вдохновляет душу Мандельштам! Его и мрак неймёт, а светотени Без мученичества не отдаст он вам. Уж вы не спорьте с ним, бегите пени! Aнатолий Ливри, Дневник, 1984 Ваятель сладостного слова, Стиха святого ярый маг, Растерзан века и собак Клыком – история не нова! Твой вопль взорвал года. Стрекозы На шум слетелись, бья крылом, Как херувимов вольных грёзы Златодрожащих под окном Полком терпчайших междометий Полутанцующих в хмелю. И ждёт воловьих…

Дерзания вознаграждались, и Людмила Ходынская оказалась одним из художников, предложивших свой образный язык . Между пониманием мира со всеми его возможными трактовками и мощью его блаженной непостижимости было выбрано последнее: нет трактовок, есть искусство . Людмила Ходынская принадлежит именно искусству, его опытности, эмпирике, интуитивному равновесию созвучий и диссонансов . С этого начинается её письмо . С первооснов восприятия . Эти вырезанные из чёрного дерева фигурки лица…

Клюк! Дверь за ней закрылась. Иссяк солнечный звон. Остался аромат дорогого трубочного табака. Михалев стоял в темном коридоре и несколько секунд не мог двинуться с места, туго вспоминая, куда и зачем он направлялся прежде волшебного явления Мальвины. Впрочем, тогда он еще не знал, что перед ним только что мелькнула именно Мальвина. Узнал это он позже и даже записался в тот же самый клуб, в котором Мальвину учили сидеть на коне. Когда она немного подучилась, Свечин приказал ей тренироваться в сценическом…

В целом Р. привнес в современную русскую поэзию элитарные черты, звучание «хрустального клавесина» – естественный изыск, утонченную иронию, элегантную просвещенность, которые, в сочетании со склонностью автора к стилистическим и смысловым парадоксам, к образным перевертышам, оригинальному ритмич. рисунку, представляют собой лит. явление, кот. на сегодняшний день по праву можно назвать «стилем Радашкевича». В 2009 в СПб. издан во многом биографич. роман Р. «Лис, или Инферно», о кот. автор сказал,…