Проза

В оформлении обложки использована фотография автора terimaka ih0 спо лицензии CC0 Creative common . Переполненная людьми электричка отходила от пригорода Петербурга. Динго по привычке, выработанной им за долгое время путешествия со мной в общественном транспорте, вскочил на сиденье рядом и сел, уставившись в окно. Спустя несколько минут в вагон зашли контроллеры. Люди засуетились, доставая билеты, кто-то потянулся за кошельком. В их повседневных заботах – как бы мне, поработав весь день, вовремя…

Она знала, что от него ничего не утаить, он всегда все знает и наблюдает за ней. Дружили они уж вот четвертый год, но девочка не позволяла ему за себя заступаться. Ее обзывали переростком, оттого, что выше всех девчонок ее возраста была, оттого, что взрослела не по годам и понимала, больше чем они. Ее обзывали ведьмой за то, что ее кожа была чуть темнее, чем их белоснежная, хотя она даже не загорала летом, за черные как смоль волосы и длинные ресницы, обрамляющие темно-коричневые глаза. Будучи маленькой…

Лиза, услышав грохот, остановилась и обернулась назад. А бабушки то за зарослями и не видать. Испугалась девочка за старушку и кинулась ей на помощь. Ой, зря. Хворонья еще с молодости славилась своей театральностью, говорят даже в соседние села ездила с местным кружком культуры, на сцене выступала! Как только девочка подошла ближе, вскочила на ноги и схватила ее за предплечье. – Пусти! Пусти! – Я ж тебе сколько раз говорила, чтобы ты на трубах не играла! Там же газ! Они же прям по заборам идут,…

Им все еще смешно. Их уносило все дальше и дальше от берега. Лодка качалась на волнах. Они лежали на дне, переводя дух, и смотрели на меняющее цвет небо. Тогда он неверно привязал лодку. Узел разошелся, и пока они разгружали вещи, лодка отплыла от берега. Тогда отец сказал слова, смысл которых он до сих пор не понял… Как это было? Кажется: «Неосознанные поступки могут увести тебя очень далеко от дома». Чтобы ни значили эти слова, они так и останутся словами из воспоминаний. Кожаные перчатки…

Похолодало, высота над уровнем моря незаметно росла, достигая тысяч метров. Непреступная страна небесных посланников и темных колдунов, неоднозначных богов и демонов, живущих в каждом озере, открывалась иноземцам во всей холодной красоте и монолитном величии. Вдоль дороги, находящейся в ужасном по меркам гражданина СЗ состоянии: побитая, усыпанная щебнем разного размера, грязная, убогая; тянулись мерзлые или болотистые луга, перерастающие в горные гряды. На пороге зимы природа этого края облачалась…

– Помню случай, когда «Белый рояль» накрыли, – продолжает дядя Игорь, привлекая косые взгляды кавказцев. – Тогда по всем городам шмон жесткий был. Нас там до утра мариновали, а потом, по беспределу, на целый день в отдел увезли. После этого случая чуть холостяком не стал. По обезьяннику прокатываются смешки – каждый находит в истории что-то знакомое. Раздается хлопок, и в темном коридоре появляется следователь. На его сутулых плечах болтается льняная шведка, пшеничные волосы взлохмачены, в руках…

«Недоделки» меж тем приходили и уходили, не оставляя после себя никаких следов в истории предприятия, кроме забытых стоптанных туфлей, порванных джинсов и заношенных свитеров. Они понимали, что им никогда не достичь уровня профессионализма Антона Ивановича, да и зачем? Все, что они могут здесь достичь и максимум, кем они могут здесь стать – это таким же слесарем-сборщиком шестого разряда с гордо висящей фотографией на доске почета. Да и то все это вырисовывалось в сомнительных тонах. Пока Иван Антонович…

Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто это. Митчелл Уилсон снова ведет себя как идиот, а его дружки-футболисты одобрительно смеются. Люси делает резкий вдох: – Что ты только что сказал? – Она поворачивается к нему и удивленно округляет глаза. Митчелл ухмыляется ей в ответ, сидя за своей партой. Его голубые глаза насмешливо смотрят из-под золотисто-каштановых волос. Честно говоря, он мог бы показаться милым. Если бы никогда не открывал рот. – Я сказал, – начинает Митчелл, явно наслаждаясь…

– Нам нужно ехать! Он все еще рвется наружу, его руки трясутся. – А как же Анна? – кричит он, когда машина трогается с места. Внезапно мальчик понимает: Анна не едет. Он отправляется в страну, которая называется Англия, без нее. Его сердце готово выпрыгнуть из груди – ах, если бы только он мог открыть окно и сбежать! Если бы отец находился здесь, он не позволил бы этому случиться. Мальчик встает на колени и смотрит в заднее стекло до тех пор, пока такси не поворачивает за угол. Ему почти…

Свою книгу я писала, опираясь как на воспоминания моих близких, проживших вместе со своей страной все, что было отпущено ей и её народу, так и используя записи о пережитом людей мне совершенно неизвестных, покинувших своё Отечество не по своей воле из-за ужаса революционных событий. От их потомков я услышала фразу, красноречиво говорящую о жгучем желании русских беженцев вернуться домой: «Пусть меня расстреляют, но без переводчика…» В ней всего вдоволь – и горечи, и тоски по Родине. Если суждена…

Прошло много месяцев, и сделано было уже много – Юля записалась в районную библиотеку «Олимпионик», где было полно книг на спортивную тематику, а на лестнице висели фото российских чемпионов на Олимпиаде в Сиднее; естественно, что Юля прочла многие из книг, посвященных разным видам спорта, а также книг по здоровому образу жизни – диеты, тренировки, нормативы теперь нестройными рядами толклись в ее голове; совершенно естественно, что она стала делать зарядку и бегать по утрам, стала уделять внимание…

На что баба Нюра, не останавливаясь, отвечала: – Что ты привязался ко мне, ирод, разберусь я сама, как мне жить и с кем. А землю и дом я тебе не продам, так и знай! Понаехали тут – целыми днями дома сидят, на работу не ходят, чем зарабатывают? Грабежом? – Баба Нюр, не грабежом, бизнес у меня, биз-нес! Сколько вам объяснять! Бестолку с вами говорить,– после этого Женька махал в сторону бабы Нюры рукой и отправлялся развалистой походкой в свои владения. – На заднице ты горазд сидеть, – ворчала…

Очарованная соблазнами мира душа проявляет максимум изобретательности и усилий, чтобы завладеть многочисленными материальными благами, производство и ассортимент которых ежегодно увеличивается в геометрической прогрессии. Учитывая стадность человеческого существования, где превалирует принцип подражания, люди в стремлении перещеголять друг друга стараются всеми правдами и неправдами наполнить достатком «корыто» (по аналогии с емкостью для кормления скота). Почему я применил такое сравнение? Потому…

А уж полюбить их – тем паче. І. Клио. Муза истории Как американский гангстер Меер Лански жертвовал деньги на Гродненскую Хоральную синагогу Самые сентиментальные люди на свете – профессиональные уголовники. Едва ли не каждый прожженный бандит при случае обязательно прихвастнет своими кровавыми подвигами, но стоит такому лишь послушать проникновенную балладу или прочитать умильный стишок – и он обязательно зашмыгает носом и брызнет слезой. Знаменитый американский гангстер Меер Лански…

Говорят, в книгах все возможно. И значит, я мог бы до бесконечности водить этих господ по лестнице Пенроуза [1] , и они больше никогда не смогли бы ни спуститься, ни подняться, просто блуждали бы друг за дружкой. На самом деле книги действительно создают подобный эффект. Слова, лаконичные или растекающиеся, непостижимые или избыточные, густые, объемные, зернистые, пресекают малейший жест, останавливают движение, парализуют. Наши персонажи навсегда заперты во дворце, словно в заколдованном замке,…

– Ну вот, моя милая, – сказала Кира. – Хочешь или не хочешь, а придется заниматься всем этим мне. Родственники у тебя еще те. Как всегда, соскочили. Впрочем, есть в кого. Кира вздохнула, открыла шкаф и стала перебирать вещи. И вспоминать. * * * В лифте Митя обнял ее и сказал: – Мадам – человек специфический, и это мягко говоря. Вообще-то она Бармалейша будь здоров! Но ты не тушуйся. А то точно сожрет. Он рассмеялся и чмокнул Киру в нос. Она жалобно улыбнулась. Мадам открыла дверь и…

– Он что, эпилептик? – спросил кто-то. – А таблетки у него есть? Мы оцепенели. Бойскауты начали спорить, как ему правильно сделать искусственное дыхание, пока одаренные и талантливые ученики истерическим шепотом обсуждали симптомы его болезни. Я заставила себя приблизиться к мистеру Эдлеру, села перед ним на корточки и взяла в свою ладонь его сухую безжизненную руку. Было начало ноября. На коврике темным пятном растеклась его слюна, он шумно, с длинными паузами, вдыхал воздух, и я помню, что откуда-то…