Рассказ

Впрочем, постепенно, с годами, Лютовцевы забросили чтение книг, однажды сообразив, что можно изучить геологию речного русла, проникнуть в тайну цветения каштана и узнать химический состав голубых звезд-гигантов, но главное, человеческое — по-прежнему останется неуловимым, влекущим и невыразимым: течение, рост, свет и горение — вечность текучая, устрашающе живая и по-человечески изменчивая. Перед нею тысячи книг значат ничуть не больше, чем слово «река», слово «дерево» или слово «звезда», но и эти…

«Готовясь стать мужем и отцом… Знает…» — мелькнуло в голове. — Извините, что я вынуждена учить вас, несмотря на ваш зрелый, в общем-то, возраст, — продолжает моя незнакомка. — Но вас всех надо постоянно учить. Постоянно, всегда. Что женщине надо уступать дорогу или, кстати, что слово «несмотря» пишется слитно — ну, и так далее. Что же вы встали? Идите!.. Грамотей вы незадачливый! «Если знают все, знает и она», — подумал я и потрогал письмо в кармане. «Она» — это Лена, письмо к ней. Но оно, кажется,…

Метрдотель еще раз строго окинул зал и вышел. Они смотрели ему вслед, глубоко зевая, потряхивая головами, стараясь сбросить прилипшую утреннюю сонливость. И когда сверкнула плоскость закрывшейся за Владимиром Евгеньевичем двери, пошли к себе. Место это было за высоким барьером из декоративных досок. Доски поднимались вертикально, до потолка. И наискось, как жалюзи. Отсюда зал хорошо виден сквозь щели между досками. Здесь же «стенка» с посудой и столовыми приборами. Высокая тумба с аккуратной…

Как только Айрис открыла дверь, которая с трудом поддалась, ее сразу обдуло спертым воздухом тесного холла. Лысоватый грузный портье громко стучал пальцами-сосисками по калькулятору, жуя сигарету и бубня под нос цифры: – Сто сорок минус…– он закашлялся так сильно, что Айрис показалось, что сейчас он умрет, но старикашка поборол приступ. – Доброй ночи, – поздоровалась она, попутно пытаясь рукой разогнать сигаретный дым, который тяжелым туманом навис прямо перед ее лицом, – У вас есть свободные…

Осколки памяти пролетают мимо меня за секунды. Доктор Литман зачем-то протягивает мне салфетку. – Сэм, ты слышишь меня? – Да, – отвечаю я и беру салфетку из его рук, не зная, что с ней делать. Уголки губ разъедают соленые капли, я пытаюсь достать их кончиком языка. – Ты помнишь, на чьих похоронах ты был? – снова спрашивает доктор, не давая мне погрузиться в себя слишком глубоко. Мои глаза теперь в гостиной, где переминаются с ноги на ногу родственники и знакомые. В гостиной, заставленной…

— А если это не произойдёт? — Шанс, что я стану министром магии составляет одну треть, а если я попаду на “Слизерин”, то без шансов. — То есть, ты хочешь стать министром магии? — Да. — И что ты для этого сделал? — Отправился на “Хаффлпафф” и сел за стол вместе со Сьюзен Боунс. — Хорошее знакомство. Я удивляюсь, как только шляпа не оправила тебя на “Слизерин”. — Там нельзя стать министром. — Я уже понял. — Я подумал, что если я стану министром, это пойдёт на пользу роду Малфой. …

*** Гарри и Рон проснулись утром на своих кроватях. На шее Гарри и руке Рона были следы укусов. Они направились на завтрак и занятия. Гермиона сидела хмурая и вместо ответа на вопрос, что значило вчерашнее, коварно улыбалась. *** Прошла неделя. Гарри Поттер и Рон Уизли не понимали, что происходит. Они перестали лениться, стали тщательно выполнять домашнее задание, прилежно варить зелья, у них лучше получались заклинания на чарах, они перестали интересоваться квиддичем… Вместо прорицаний, которые…

В комнате горел свет. Я снова там. Подумал я. Ночевать в машине было глупо, к тому же я не смогу там постоянно ночевать. Нужно было разобраться в чём всё-таки дело. Почему в своей квартире я вижу самого себя. Я быстро забежал на свой этаж, открыл дверь и зашёл в гостиную. -Ты видимо хочешь задать мне вопрос? Спросил он. - Да.. спокойно ответил я. - Тогда держи. Ответил он. Он дал мне стакан вина. Не задумываясь на отговорки, я выпил и сел на пол, возле дивана. - Почему я вижу себя?…

На вершине горы, в кузнеце, юноша играл на пастушьей дудочке. Кузнец молча ковал свой клинок. Какая-то птица, решившая отдохнуть после долгого полета, сидела на крыше дома кузнеца и смотрела на него. Ее хитрые прищуренные глаза зорко следили за его движениями. Ей казалось, что кузнец делает что-то важное. Но что именно, птица не могла понять. Она попыталась спросить у него об этом, громко крикнув несколько раз, но он не ответил ей. Он только громко ударил по металлу и опустил молот, а птица, взглянув…

У калитки всадники спешились. Хозяин уже ждал их, приветливо зазывая. Первым в проход протиснулся пухлый, похожий на бочку, рыжебородый крепыш в дорогой одежде, вычурной шапке и золотой цепью толщиной в кулак на шее. - Как поживаете, друг? - протянутая для приветствия рука и улыбка во всё лицо выдавали в крепыше весёлого человека. - Без вашего настроения всё вокруг тускнеет, барон! - радостно пожал предложенную руку мужчина в зелёном одеянии. - А это, вместе с вами, как я посмотрю, ваш начальник…

— И кто сбежал? — спрашивает колдунья, улыбаясь тоже. Англичанин не знает, что сказать. Он мнётся на месте, потом вдруг решает встать, спотыкается о свой чемодан, наклоняется, чтобы поднять его, лопочет извинения, обращённые к зверям. — Я хотел что-то сказать тебе, — наконец признаётся Ньют Саламандер. — Это было очень важно, поэтому я трансгрессировал сюда, но тебя всё не было и не было… А я не знал, где тебя можно искать. Боюсь, корабль отплыл слишком далеко, чтобы я мог вернуться обратно.…

Другие – с ними с удовольствием выхожу вечерами, которые и проводим по-особому, например, где-то танцуем либо ужинаем. Но с ними я встречаюсь вот уже лет двадцать, поэтому мне дороги эти дружеские отношения». «И, разумеется, что эти дружеские отношения важны, и всё же они немного не то, что я под ними понимаю. Если ты мне говоришь, что разделяешь дружеские отношения смотря по обстоятельствам, тогда сообщи ещё, что не желаешь делиться с ними всеми-всеми моментами твоей собственной жизни. …

Горячие пары воздуха осели на хрустальном зеркале, тем самым заслонив вид открывающейся нам античной ванной комнаты. Плитка, тумбочка, ширма и, конечно же, сама ванна - всё сделано с необычайно тонким чувством красоты. За розовато-сиреневой ширмой, в ванне, будто высеченной из гранита, вдыхая ароматы кремов и гелей, расслабленно покоится Тереза. Её обнажённое белоснежное тело скрывают лишь рыжие кудрявые волосы. Она приоткрывает веки и глядит в пустоту невидящими от грёз карими глазами, в которых…

За окном поезда, движущегося в Морпассьон 1 , проносились бескрайние поля, высокие деревья, старинные здания, за которыми задумчиво наблюдала мадемуазель X. Поезд медленно затормозил, и спустя пару минут в вагоне послышались громкие голоса, приближение которых взбудоражило девушку. Весёлость, проскальзывающая в этих возгласах, давала понять, что пришедшие употребили горячительный напиток. Наконец таинственный гул прекратился с появлением в дверях трёх неизвестных мужчин в военной форме. - Ой,…

Без нечистой, видимо, не обошлось. Одно успокаивало – попасть туда, в реальности, не получится. Никогда. Не стоит и мечтать: за попытку давали 15 лет или стреляли на месте. *** Менялись Луна с Солнцем, осень с весной и клеши на дудочки. Два двенадцатилетних беданавашдом, заразившись вирусом вражеской пропаганды, дождавшись, когда вахтенный зазевается на чаек, проскользнули бледной тенью внутрь белоснежного океанского лайнера. Корабль под кодом «Из зимы – в лето» шумел приготовлениями…

*** «Беглый» опрос и осмотр врача постановил- «госпитализировать». Меня доставить в карету в положении лежа, что в нашей «хрущевке» сделать проблематично по причине узких лестничных маршей, местами перегороженных бытовками «хозяйственных» соседей. Сын живо оббежал соседей и затянув в квартиру соседского сына, вдвоем на полотняных носилках потащили меня в припаркованную у подъезда машину «скорой помощи». Ребята тянули меня со всей осторожностью и боясь меня уронить на ступени, медленно переступали…

Кровь её была на вкус как вишня.