Современная проза

Не знаю, стоит ли предлагать роман, действие которого происходит в восьмидесятые годы прошлого столетия… Но что-то же надо делать, когда текст есть, а автора – нет. То есть он есть. Но мертвый. Фу, какая гадость. Что я несу? Короче, обратилась в первую попавшуюся компанию «Print on demand». Оторвали с руками. Плати – и лети! Им дорога память, а не литература. Они воскрешают из забвения друзей и родственников почивших. Они на страже экологии, они берегут лес, они не переводят его на макулатуру, печатают…

Он не смог сразу понять, что это – робость или напор. Поэтому буркнул: – Добрый день. Чем могу? – Я вас поздравляю, вы ведь теперь наш главный редактор! – сказала она, улыбаясь крупным, чуть подкрашенным ртом, полным белых, матово-блестящих зубов. – А я когда-то ходила к вам на лекции. И на семинаре вы мне пятерку поставили. – Очень приятно. Простите, позабыл. С кем имею честь? – Лена Востроухова. Я теперь соискательница у Анциферова. – Остроухова? – переспросил Евгений Сергеевич. …

Они только что закончили делать ремонт в недавно купленной квартире и принялись за уборку балкона. Наводит Оля порядок и видит в одном из горшков с землей какие-то незнакомые белые веточки. Горшок – в виде длинного ящичка, такой обычно с наружной стороны балкона вешают. Балкон их граничит с соседским, ящик придвинут вплотную к перегородке. Оля пожала плечами и принялась самозабвенно выдергивать веточки из земли, ломать их и засовывать в мусорный мешок. Вдруг на балкон выбегает сосед и начинает…

– Ну что ж, Эдуард, молодец! Тебя ведь Эдуардом зовут, правильно? Ну, жить тебе сто лет! Честно говоря, боялась, что не выдержишь. Ты в Москве живешь? Я тоже, возможно, после войны встретимся. И мы действительно встретились в Москве в Центральном институте травматологии и ортопедии в 1950 году. На верхнем этаже института была зубная клиника, где я лечил зубы. И вот когда «зубная царица» профессор Померанцева уже цементировала мне пломбу, в кабинет под предводительством главного врача вошла шумная…

Через какое-то время порыв свежего ветра, ворвавшийся в приоткрытое окно, заставил его оторвать взгляд от блокнота. Увидев в дверях соседа по комнате, Михаил выключил музыку и вытащил наушники. – Эй, русский, ты опять рисуешь? – спросил Тони с типичной улыбкой – what’ up man? Парень снял бейсболку, взлохматил прилизанные волосы цвета выгоревшей на солнце соломы и ловким движением руки забросил головной убор на крючок вешалки. Следом за ним полетела куртка, но, не достигнув цели, упала на пол, –…

– Посмотрим, где ты будешь обувь покупать! – кричал он ей вслед, потирая ушибленное плечо – это Мамида, выходя, подвинула его так, что сапожник вписался головой и плечом в стену. Голове ничего, а плечо потом долго болело. С того дня Мамида носит мужскую обувь; женскую, сшитую в мастерской, она в тот же день отправила со мной обратно. Вымыла, аккуратно обсушила, натерла топленым гусиным жиром, завернула каждую туфлю в обрывок вощеной бумаги, уложила рядками в сумку. Сверху водрузила бутыль виноградного…

Сергей, двадцатитрёхлетний метеоролог, слегка сгорбившись под тяжестью рюкзака, зашагал по тропинке. Рядом, провожая его, семенил Дружок. Скрылись в ущелье. Петрович перекрестил напарника вслед и вернулся в избушку. Чай в кружке до сих пор парил. Отхлебнул, ещё разок. Закурил. Месяц… Взглянул на пыльный, с паутиной по левому краю календарь. Долго как ждать-то… А, может, и оказия какая-нибудь случится, раньше весточка придёт… Ладно, чего гадать… Давай, дизелёк смотри. Со вчерашнего уже барахлит.…

Это и огромный, около пяти километров в длину, Красный пруд – запруда реки, где мы купаемся днём и ночью с конца мая до середины сентября. Наш пруд и многоступенчатый рукотворный верхний водопад парка и теперь вполне неплохи, интересны. Жаль только: территория заросла немного, да пришли в негодность коммуникации некогда потрясающего архитектурным исполнением «сердца» – водопада. А ещё зачем-то спилили старые екатерининские липы, клёны да послевоенные великаны-тополя. Это, конечно же, и расползающийся…

Когда цыгане явились снова, Урсула уже успела настроить против них все селение. Но любопытство пересилило страх, ибо на сей раз цыгане остервенело били в бубны и барабаны, а глашатай возвещал о том, что будет выставлено напоказ самое удивительное открытие неких назианцев. И люди повалили к шатру, уплатили по сентаво, и пред ними предстал Мелькиадес – молодцеватый, подтянутый, гладколицый, с белыми блестящими зубами. Тех, кто помнил его изъеденные цингой десны, его ввалившиеся щеки и изжеванные губы,…

Результат был, что называется, на всю морду. Два гигантских, примерно равных по численности, флота примитивно соревновались в огневой мощи и мастерстве канониров, неся огромные потери. Правда, флагману контр-адмирала Александрова пока везло, отчасти потому, что их эскадра дралась на второстепенном участке, отчасти из-за действительно хорошей подготовки экипажа. В течение первых трех часов сражения «Суворов» последовательно раздавил огнем два крейсера и эсминец противника, а потом выиграл артиллерийскую…

Даже хорошо, что телефона нет. Что Лиза сказала бы, позвонив? Здравствуйте, сказала бы Лиза. Бабушка хорошо воспитала Лизу. Лиза воспитанная. Лиза точно знает, чья это фотография, определенно сказала бы Лиза. На всякий случай она ощупала карман. Паспорт был на месте. Если бы только у нее был телефон. Лиза глянула на Тима и тут же отвела глаза. Он подошел и зачем-то похлопал ее по плечу. – Бить нельзя, – пробормотала она, отстраняясь, и Тим, помедлив секунду, молча вернулся на свое место и…

Мои гостили у бабулиной старшей дочери, то есть у маминой сестры. Короче, у моей тётушки. Вековой сруб-пятистенка в заброшенной владимирской деревне без дорог и направлений, слывущий в народе «домом с роялем», был приобретён ею за символическую сумму в качестве дачи на лето. Старинный немецкий рояль Bluthner в доме действительно присутствовал. Звучал он в меру. Породисто сопротивлялся обстоятельствам. Что было взять с инструмента, пережившего вереницу бессчётных неотапливаемых зим? Как попал он…

– Проходите, садитесь, тут если потесниться, можно пристроиться, – сказал Витя девушке, что стояла с тяжелой сумкой, переминаясь с ноги на ногу. – Садитесь, не стесняйтесь, а потом вы мне уступите. Девушка удивилась такому рыцарскому благородству, но тут же поняла, что это, очевидно, знак внимания, и невольно улыбнулась. Она была явно не красавица, с курносым носиком, немного широкоскулая, невысокого роста. – А вы куда едете? – спросила она. – К Днепру. – В Днепропетровск? – Так точно.…

Плакала. В душе, но громко. Я плакала не себе, а Андрею: думала, он услышит, придет и пожалеет меня. Скажет: «Не плачь, я куплю тебе новую ложечку». Я бы прижалась к нему, всхлипнула, и сказала бы: «Я хочу свою старую, зачем мне новая ложечка?» и «Но только красивую!» – Ты! Ты всегда всё теряешь! Всё выбрасываешь! Здесь лежала моя папка с договорами, где она?! Где моя синяя папка?! Ты ее выбросила?! – кричал Андрей. Без подарка. Он кричал без подарка. Ужасно, когда тебя несправедливо обвиняют:…

Со мной останься, грусть пройдёт: Я без тебя несчастна, мама… Весенний вальс Незабываемый был день тот яркий, Исполнен грустью, вечностью виясь, Кружились в зале пышном в танце жарком Мелодия шалая, отец и я… Кружились в бесконечном упоенье: Безумье, ликование, экстаз, Застыли миги ветром дуновенья — Мелодия шалая, отец и я… К груди меня прижал он тёплой хваткой, Была я юной девочкою лишь, Поцеловал меня он в лоб украдкой, И я от счастья воспарила ввысь……

Можно было бы ждать удара по яйцам во время визита к венерологу, наркологу, психиатру – тем врачам, которые, скорее всего, и должны были меня приговорить. Во всяком случае, я настойчиво пытался себя укокошить именно по этим фронтам, а никак не через кожу. Но ирония такова – именно у дерматолога я понял то, чего не понимал до того момента и что произнес сам себе как диагноз: – Видимо, я влюбился. – Вот уж верно говорят, что любовь сильнее смерти, – улыбнулся старичок. – Ничего, мазь с карбамидом…

– Если поступлю, – буркнул я и почесал шею. – Ребята о тебе спрашивают, – укоризненно произнесла она. – Сама знаешь, что экзамены выматывают. – Ладно. Не настаиваю. Но Энжи будет рада тебя видеть, – лукаво добавила Лаки, заставив меня покраснеть. – А уж Никки как. – Кто это? – нахмурилась Маринка, услышав незнакомые имена. – Подруги наши, – лаконично ответила ей Оля. Она вздохнула и повернулась ко мне. – Удачи, Вань. Выше нос. – Куда уж выше, – съязвил я и, помахав Лаки, повернулся к…

Валентин Петрович тяжело поднялся со стула, несколько раз прошелся от стола к двери, разминая затекшие ноги. Высокий, крепкого телосложения, Валентин Петрович выглядел неплохо для своих лет. «Сознание у людей низкое. Нет ответственности, хозяйской жилки». –Валентин Петрович решительно шагнул к двери. Пройдя длинный коридор, Валентин Петрович вышел к токарям. Вторая смена, с пяти, приступила к работе. Ночной смены не было. Неделю с утра работала одна смена, неделю – другая, менялись. Смена старшего…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Училась я в современном и престижном университете. Обучение было интересным. К тому же, у меня появились лучшие друзья – Стас и Лика. Мы подружились в первый же день учебы, попав в идиотскую ситуацию. Стас подошел ко мне познакомиться, он держал в руках стаканчик с кофе. Но тут со всех ног в аудиторию влетела Лика, врезалась в Стаса и тот от неожиданности вылил весь кофе на меня. Пока мы дружно оттирали этот кофе с моего лица, одежды и вещей – мы подружились. И эта дружба сделала мою учебу в университете…