Современная проза

До смерти от рожденья комсомола. Увы – дух будущего тошноват, Стерплю ли я, тогда седой иль лысый? Стерплю! и даже буду рад: Ведь это сдохнут нынешние крысы И свиньи – завсегдатаи корыт. Им знать: кто с предками не ровен Из памяти потомков будет смыт Тугой струёй гиперборейской крови. Ну, а пока сидят беда в беде От Князя Тьмы ошую и одесно, Как угадать: на вековом суде Простится ль мне мой пафос неуместный? Моя – по октябрю – любовь-тоска Не обернётся ль запоздалым…

– Ничего, скоро отпустит. Когда становилось легче, поднималась, начинала ширкать тапочками по комнатам, по двору. Обеды варила, кур кормила, посуду мыла, стирала в тазу их с Мишкой и свои вещички худенькими, коричневыми от старости ручками. Просила внучку: – Выжми, Галенька, а то у меня в руках силы не осталось. Быстро уставала, и шла к своей кровати – отдохнуть. Кровать эта, стоило Мишке пробежать мимо, звенела пружинами. Прямо музыкальный инструмент, наподобие папиной гитары, что висела в…

Как хочется, чтобы вокруг живые Очнулись ото всех мертвецких слов, Чтоб поняли, насколько же простые Все трудности, проблемы тяжких снов. Не так уж много времени осталось, Чтобы на горе счастье променять,

Сергей Никанорович, никогда и виду Ей не показал, что влюблён. Другие судачат, мол, пьяница. Что ж, пусть мелят. Главное, чтобы Она не знала. От Неё, и только от Неё, Сергей Никанорович чувства свои скрывал, пламень груди своей не показывал… Прекрасная Ребекка Она лежала, глядя в потолок. В углу копошился большой рыжий паук. Бессмысленный и одинокий. Казалось, будто она отдыхает, уставившись бессмысленным взглядом в одну точку. Мы зашли вместе со старшими женщинами вслед за толстым…

Мостафа поднял глаза верх, уже немного опьянев от выкуренного утром хэша и сделанных ранее нескольких глотков чанги, мысленно возвращаясь туда, где когда-то был счастлив; где, его приемные родители, каждый год, в сентябре, чистили водосточные желоба на крыше, и он, крутился около хлебных прилавков, вдыхая сладкий аромат свежеиспеченных булок, в которых, по сути, не было ничего, кроме воздуха; и его желудок, тут-же, стал совсем ситцевым, и голова закружилась от этих воспоминаний, и китайские фейерверки,…

Что-то я заговорился. Как бы он снова не ушел. А то так, глядишь, и сам Борис Борисович не сможет нам вернуть слона Леонида. И, однако же, мы имеем того слона, которого мы заслужили. Или, соответственно, напротив, не имеем. Если он всё же уйдет без возврата… делать нам здесь друг с другом будет нечего. На данный момент это единственный прогноз, который я могу дать совершенно точно. Поэтому я буду аккуратно перемещаться вслед за ним, быть всегда при своей любви и все время начеку. И сообщать вам…

– Блин, кто так кабины делает? С ним связывается диспетчер: – Лёня, с тобой всё в порядке, я уж думал ты погиб. – Да со мной то всё нормально, но если б я упал на тёщин огород, тогда всей российской авиации пришёл бы конец. *** Парень сидит в автобусе, напротив него сидит молодая красивая девушка и строит ему глазки. Он не выдерживает, подходит к ней, говорит: – Девушка можно с вами познакомиться? Она ему: – У меня муж есть. – Ни чего страшного. – У меня трое детей. …

Теперь я только и думаю о том, как мне прожить эти двое суток, пока ты будешь ехать! Конечно, на самолёте было бы гораздо проще и быстрее, но из-за пандемии этой сейчас всё кувырком. Какое счастье, что тебе удалось взять билет хотя бы на этот поезд. Перечитал несколько раз твоё письмо, хотел понять, о каком разочаровании ты упоминаешь в конце. Даже тогда, в юности, я полюбил тебя не за твои пленительные, карие глаза и русую косу. И не за красивые ноги. То, что я испытываю к тебе, гораздо больше…

Я тут. Делаю кино. Пишу сценарий восхождения материи над духом, или о воспарении духа над материей. Цифирные значки в нулях давно расписались в своем немогущем святотатстве. Под одним небом шествует красота, цепляемая порогом, состоящим из внимания и блесток звездного света. Без Заголовка жизнь кажется сумрачным клише, или аморфным бистро, в чье помещение без разбора заходят неважные умишки, тела, энергетическое электричество. – Я не бог, но и не вселенная в привычном понимании. – Говорит Заглавие,…

– … три очага локализованы, однако около семи лесных пожаров бушуют на территории заповедника «Ленские столбы»… – выкрикнул приёмник. – Поймала! – удивл"eнно воскликнула мама, убавляя громкость. Перо. Ч"eрное. Наверное, вороново. А под ним… На плавном изгибе металлических щ"eк ещ"e можно было разглядеть растительный орнамент. Сардаана дернула язычок указательным пальцем. Хомус 1 . – Ау, хозяюшки! – раздалось от порога. – Идём! – откликнулась мама, отбрасывая тряпку. 1       Хомус…

А потом, снизу вверх, смотрел смирно на неё… ну и, понятно, ждал… Она была во всём тёмно-цветастом, старушечьем, – как я, родом деревенский, и привык видеть таких старых-старых. Полная, тяжёлая; но на сцене, с первого проигрыша гармони, сделалась поворотливой, размашистой. Спела немного, но уж – и «Валенки». …Разумелось само собою: где-то вокруг, на отдалении, рукоплещет и радуется весь стадион, весь, пожалуй, тот, где я служил, город… да и родители мои, хоть вдалеке, вся Родина моя… её-то!..…

Нередко мысли о Боге приходят в тот момент, когда на душе особенно горько. И в такие периоды даже неверующий ненароком задумается о Нём в ожидании Его утешения. Когда Он не видит своё изнывающее от боли и агонии творение, то это самое творение, не получившее ни намёка на помощь, ещё крепче убеждается в бессмысленности веры. Примерно это и ощутил Богдан. Он, по имени особенно сроднённый с Богом, ожидал каких-нибудь привилегий, при условии, что Всевышний всё-таки существует. «Богом данный» ворочался…

II Размышляя об этом, Игорь остановил свой взгляд на молодом человеке спортивного телосложения. По его внешности и сдержанному прощанию с провожавшими его юношами, Игорь решил, что он уроженец Кавказа. Молодой человек вошёл в вагон поезда «Санкт-Петербург – Владикавказ». В этом вагоне, в третьем купе, Игорь несколько минут назад оставил свой багаж и вышел подышать на прощание уже морозным воздухом города на Неве. До отправления поезда оставалось немного времени, но пассажиров было мало. «Кто…

В истории мы часто видим, как возвеличиваются и затухают цивилизации и государства, штормовым ураганом пролетают войны и катастрофы, рассеивая по сторонам осколки вселенского векового льда, который замораживает тело и рвет на тысячу лоскутков душу человека, всех людей. И снова… После пожара строим Рим, Париж или Москву. После войны жмем руки и заключаем мир. Восхищаемся полотнами и монументами – «прекрасным» в нашем культурном понимании. Всякий раз мы восстанавливаем наш Вавилон – каждый – свой и…

Но не все такие пугливые. Кто-то уверенно заявляет: «Ай нид хэлп!» Права свои знает и никакой второсортности не ощущает – уверен, что все ему должны. Неважно, что и дня в стране не работал. Будет хелпать до тех пор, пока его кондратий не хватит или толстый Реджи не появится. Реджи – афроамериканец, мастер на все руки; голова бритая, лицо круглое блестит, будто ваксой отполировали, из-под футболки живот торчит; улыбается, лопочет по-своему и веет от него уверенностью в том, что всё будет ОК. Ещё не…

Ты обижен и пытаешься защититься: «А что в этом такого?! Тут не все гении». «Вот именно! Вот если бы я тут родился, то был бы как минимум президентом, а ты все спустил в Неву. Весь Божий дар». Скукоживаешься и идешь увольняться, а потом топиться в Фонтанке. Хотя можно и без увольнения. К черту формальности. Зато, пуская последние пузыри, ты знаешь, что похоронят тебя… да-да, в Питере. Далее из прирожденных опций – это снобизм. Есть, конечно, исключения, истинная интеллигенция, допускающая…

Однако многие любовные лодки разбиваются о прошлое, которое мы ежедневно тащим в своё настоящее. К тому же частенько из меня, например, активно лезет правда. И тогда я перестаю себя контролировать, начинаю её говорить, говорить, говорить, иногда – орать. Потом к этому добавляется алкоголь, и правда становится гипертрофированной, как циррозная печень. И не такой уж правдивой, но достаточно удобной, чтобы колоть ей… в незаживающие раны… Мне сносит крышу. И я становлюсь главным героем дурацкого спектакля,…