Современная проза

Очистилася від страху й душа Йосипа, очі йому розширилися від подиву й шанобливого захвату, його покинуло відчуття, що він залишився єдиним свідком чогось неймовірного й грандіозного, і його уста голосно проказали хвалу Творцеві явищ природи, адже невимовно таємнича велич небес сподівається почути від людини лише найпростіші слова: слава Тобі, Господи, за це й за те, і за інше. Йосип проказав ці прості слова, й у ту саму мить гомін життя, так ніби хтось широко відчинив перед ним двері, не замислюючись…

«А кривым счетом?» - испугался я и повернулся. Оказалось, что я еду в таком, знаете  ли, черном лимузине и из окна мелькают незнакомые мне, но весьма солидные с виду здания. Я, признаться, никогда не покидал родной Ж…  У тигриного голоса оказалась очень даже не тигриная внешность: ласковые голубоватые глаза, беспомощно-розовая лысина и бородавка на щеке, похожая, тысяча извинений, на махонькую какашку. -Театр, «Ревизор»,- пролепетал я, чувствуя, что сердце срывается с привязи. -Какой ревизор,…

— Измерь мне, пожалуйста, давление, — попросила мать чуть заискивающе. — Ты собираешься выйти на улицу в таком виде? — осведомилась Пенелопа, вложив в голос максимум неодобрения, смешанного с сарказмом. Мать промолчала. — А почему давление? Болит где-нибудь? — Затылок. Несильно. — Я же тебе миллион раз объясняла! Это шейный остеохондроз. Ну нет у тебя давления, нет, сколько мы тебе мерили… Мать молчала, и Пенелопе стало жаль ее. Боится. Ведь в таком…

Теперь я совсем иначе смотрел на эту фамилию и мне показалось, что полёт будет интересным. Я не обольщался тем, что найду общий язык с её мужем, ведь жители Скандинавии не многословны и редко начинают беседу с незнакомцем. А вот женщина из России это совсем другое, россияне более открыты для общения. Его родители теперь смотрели на меня с благодарностью и как-то само собой завязался разговор. Представившись я сказал, что лечу по делам в Англию. Они тоже представились. Мужчину звали Патрик, а…

Читаем. Первое, что видит Альбер Миниморум, оказавшись в Африке, — это жирафа. Сначала он не верит своим глазам. Уж не галлюцинация ли это? Явление сие кажется ему странным. Какая польза от столь громоздкого предмета? Потом его озаряет. — Ну конечно! Это же вешалка для шляп! Однако столь стройная и изысканная конструкция, используемая в столь прозаических целях, все же это необычно. Тем более что ее создатели, по всей видимости, постарались не перегружать ее лишними деталями,…

Равнодушно откладываем газету в сторону: всегда найдется какой-нибудь друг детства, который может доказать, который с удовольствием вспоминает, как мы накладывали шину пауку или — бр-р-р — отрывали ему лапки одну за другой. Мы решительно отворачиваемся от окна: мы гуманисты, мы классовые борцы, мы сознательны и каждую минуту каждого дня думаем о потребительском спросе, о нуждах народного хозяйства, валютном балансе и СЭВе, о проблемах и достижениях социализма во всем мире, о попытках улучшить эффективность…

То есть меня. Помню снежные сугробы в полтора метра высотой, внешние лестничные марши (их надо было чистить лопатой на морозе) и громыхание проезжающих машин, на колеса которых, ввиду отсутствия в те времена шин для езды по снегу, надевали цепи. Помню, как на заднем дворе висели на веревках замерзшие до каменной твердости простыни. Под шипение и щелканье радиатора, не смолкавшее в моей комнате всю ночь, я в конце концов докопался до Хемингуэя, Фицджеральда и Джойса, до Гарриетты Арно с ее «кукольницей…

— Никогда, мальчик мой. Никогда не тревожь их, ведь они как… как… — Он так и не закончил эту фразу. Когда я начал спускаться вниз, день уже вступил в свои права: очертания предметов стали мягче, легкая дымка затянула автобусную остановку, гавань и пирс, но я приметил, что пастор Магнус Магнуссон, наш божественный форпост, как всегда, был там, вкушал субботние сласти. Я вошел в дом, к белой бумаге, вере и сомнению, к мирозданью и хаосу, к попытке выстроить ту жизнь, что была когда-то…

Заведующая говорила негромко, но старшая сестра почувствовала приближение настоящих проблем, поэтому тяжело вздохнула и пустилась в немедленные объяснения: — Тут у нас смена дежурила. Ну и утром стали уколы делать, телефон зазвонил, ну он и стащил шприц с обезболивающим учетным, а Марина Валерьевна его увидела и, нет чтобы разобраться, давай сразу в милицию звонить. Пришла она сегодня раньше, видите ли. Про учетное обезболивающее Оксана Петровна упомянула вскользь, надеясь на чудо — что заведующая…

У него мелькнула мысль, что его тень – это его отражение темного прошлого, которое уже давно задет вопрос: – Что он здесь делает? Константин чуть вздрогнул, услышав за спиной голос, но тут же успокоился, повернувшись и увидев говорящего. Это был старик, возраст которого трудно определить, словно время остановилось на его лице. Было видно, что он из местных, да и откуда здесь взяться другим, разве только вот он, Константин, был здесь, пока чужой. – Красиво, – произнес по-испански, но с каким-то…

Был первый день каникул. Легкое, какое-то невероятное пробуждение в лучах солнца, косо падающих поверх цветочных горшков на кровать. Я зевнул, встал коленями на подушку и чуть-чуть отодвинул занавеску, медленно, не производя шума. Софи еще спала. Большой палец во рту, а на слегка оттопыренном мизинце блестит материн лак для ногтей. В саду под деревьями лежали игрушки, плюшевая собачка, жестяные формочки для куличиков и игрушечная кухонная мебель. К забору прислонен топор. А позади ревеня…

Потом Франка часто заходила к нему, выпивала полстаканчика виски, рассказывала что-то о своих проектах и величала его на французский манер – Андрэ. Обычно друзья обращались к нему по фамилии или просто говорили – Андрей, жена иногда называла – Андрейка, но Андрэ звучало особенно. В нем не было ни будничного «Андрея», ни простецкого «Андрейки», но присутствовало нечто такое, что уносило его на Монмартр, в романтические грезы, невольно помещало его рядом с Модильяни, Роденом, Пикассо. Андрэ нравились…

Что же остается? Литература. … По сути, это книга не столько о Косинском, сколько о самом Гловацком — писателе из Восточной Европы, который пытается заинтересовать собой и своим творчеством Нью-Йорк. Неслучайно он уделяет много места литературной кухне, описывает беседы с продюсерами и агентами, торгующими писателями, как гоголевскими мертвыми душами, весь этот огромный механизм, который может в мгновение ока вознести на самый верх или сбросить в пропасть. Кем является писатель? Свидетелем истории?…

— Это зависит только от мировоззрения, — тихо заметил дедушка. — Чего? — обернулся подошедший молодой человек. — Я говорю, понимание, какова жизнь, зависит от мировоззрения и точки взгляда. Глисты уверены, что весь мир плохо пахнет, а орлы, что он прекрасен… Пожилой мужчина улыбнулся и, медленно поднявшись со скамейки, пошел в сторону дороги. Поравнявшись с Леликом, он остановился и внимательно посмотрел на мальчика. — Что, устаешь в школе? — Немного… — Это ничего, зато ты тренируешь…

— Машенька, Гриша, ешьте быстрее омлет, а то он совсем остынет. — Да, Cветуль. А с тобой, дочка, вечером поговорим. Киваю головой. Поговорим, и мне нужно подготовиться. Тоже "на грани", как папина игра с мамой. * * * Первый урок математики прошел тихо и скучно. Писали очередную контрольную, пыхтели над уравнениями, грызли ручки. Второй — физика, все надеялись расслабиться и "утереть трудовой пот", но непредсказуемость настроений Елены Петровны, физички и одновременно классной седьмого…

Поэтому и трудовой путь Виктора Сергеевича Позднякова, закончился, но к этому времени он уже успел обзавестись семьёй, и если жена, врач ещё могла прокормить сама себя, то вот о будущем двоих детей нужно было заботиться. Оставшись без работы, Виктор Сергеевич не смог ничего придумать, кроме того, что бы заняться бизнесом. Он как в пропасть без оглядки кинулся в этот сумасшедший поток, к счастью за годы работы в бюро он успел подкопить кое-какие деньги, да ещё и удачно конвертировать их в иностранную…

В одиннадцатом классе таких сочинений обычно не пишут. А что делать, если лето выдалось - зашибись! Но подумал и понял, что одним летом дело не обойдется. Когда все началось? Два года назад? Или раньше? Или вообще - за миллион лет до нашей эры? Нет, так далеко заглядывать не буду. Вот как по плану сочинения - так и начну. Время действия, место действия, действующие лица и так далее. Город Каменск называется это место. Приличный такой среднерусский райцентр. Под сто тысяч населения. Набор достопримечательностей…

   Повезло - удалось остановить машину. Вдвойне повезло, что согласились взять попутчиков. Впрочем, взяли бы так или иначе - Олег вполне мог воспользоваться удостоверением, дающим право высадить всех и уехать в конфискованной машине. Обошлось миром.    Устроились кое-как на заднем сидении, среди сумок и коробок. Олег усадил Изу на колени, обнял. Она прижалась к его щеке лбом. Кошка мурлыкала у девочки на руках. Женщина на переднем сидении - видимо, жена водителя - хмуро поглядывала…

Сильный удар в грудь сбил его с ног. В падении он услышал глухой стук и ощутил боль в затылке. 2 Утром в половине одиннадцатого в Венском кафе был приятный час, может быть, самый приятный за весь день. Все застоявшееся улетучилось за прошедшую ночь, а затхлость нового дня еще не накопилась. Пахло шипящим кофе «Лавацца», у кофейной машины Джанфранко как раз вспенивал молоко для капучино, на стойке и на столах благоухали круассаны, и в воздухе тянулись шлейфы духов и туалетной воды бездельников…

Отвлекают неясные звуки через стенку в туалете, которые заканчиваются урчанием сливного бачка и ружейным щелчком задвижки. На пороге кухни вырастает фигура Бориса. Так же как и я, мент в трусах и майке казенного фасона. Такое впечатление, что в России армию и милицию одевают с одного склада. Поражают ступни ног Бориса: огромные, с бледными пальцами, похожими на виноградины сорта "дамские пальчики". На холодном полу "виноградины" играют, словно клавиши у рояля. Борис смотрит на меня, но такое…