Современная проза

Кэрол Гранджер подняла руку. Миссис Андервуд кивнула. — Не хочет ли он сказать, что восемь плюс восемь также обеспечит выполнение написанного на доске равенства? — Я не знаю, что он хочет сказать, — ответила миссис Андервуд. Общий смех. — Можно ли другими способами обеспечить это равенство, мисс Гранджер? Кэрол уже начала отвечать, когда ожил аппарат внутренней связи: — Чарлза Декера к директору. Чарлза Декера. Благодарю за внимание. Я посмотрел на миссис Андервуд, та кивнула. Живот…

Аура зажигалки снова изменила цвет. Самое время ее поднять. И лучше поторопиться, пока о безделушке никто не вспомнил. Я схватил с земли вожделенный приз и самодовольно улыбнулся. Ну вот, теперь нам не придется разжигать костер с помощью увеличительного стекла, а то ночью и в дождливую погоду для этого даже приходилось переноситься во времени. Теперь все будет значительно проще. И вокруг как будто ничего не изменилось. Хотя… где обормот? Я выругался. Моего спутника нигде не было видно.…

Но с удивленьем иностранки, Плененной каждой новизной, Глядел на них я спозаранку И провожал ночной Москвой.     *       *   * В этом селенье не светят огни; Внуки разъехались, кончилось лето, Видимо, тут и закончатся дни Тихие вашего друга-поэта. Ульи раздам, а гусей изведу, Не обберу покрасневшего перца, Буду от осени в полубреду Под облетающей яблоней греться, До холодов экономить дрова, Печь…

  Со всегдашним преклонением Д. Б.     Диптих   I   исправленному верить: где-то, где на дне воды — что быть могло волною — упрямо изогнувшись, крутизною соперничает с валом, — быть беде или не быть: собой, чужим, но де- романтизации не скрою: покрой из моды вон; теперь второе: достали те, те, те и те, те, те! в сердечной простоте ни слова и ни сна ни жала мудрыя змеи; и празднословный…

Грязные локти — скобками, явно ничей (проигрыш, лязг, мычание, кантри местный), явно знакомый с непостоянством вещей (кукурузный дух приплясывает над бездной). Кнопки зерен стонут — хит и его предмет (южный свет — золотой, зернистый, как смех бомжонка), он вгрызается в день, вращая свой инструмент до отката солнц в большак за бензоколонкой. Оттопырив ухо, всхлипывает во сне И, накрытый трофейной кепкой, спит как дети. Музыка всюду, особенно…

где сверчок в рубашке из сатина азбуку читает по складам. Буквы 1 Муравьиный Крит, волны бьют упрямо, учат алфавит: альфа, бета, гамма. Белый теплоход, рябь теней, как смальта, все наоборот: гамма, бета, альфа. Было и прошло, дебит, кредит, смета, время истекло: альфа, гамма, бета.   2 Ночь напролет с призвуком меди ветер поет — аз, буки, веди. Так говорят …

Жизнь в сложном мире вышла меж тем пестрая, разная. Но уж зато — востребованная… Это Петр Петрович так иронизировал, имея в виду, что по ходу жизни он еще дважды попал (накололся) на точно такой же тип женщины — и оба раза опять же женился. Было ли стечение схожих обстоятельств? Или просто случай?.. Но ведь в итоге трижды! Иногда ему думалось, все эти милые женщины были в сговоре. Эти робкие и ранимые… Эти с трепетом на лице… Они своим нежным чутьем хорошо знали, кто жертва, а кто охотник. Они подстерегали…

Как тебе хорошо                                           заниматься работою тонкой: выдуть мыльный пузырь, чтоб светился он радужной пленкой, из цветного стекла сделать желтый нарцисс или крокус и при помощи слов показать удивительный фокус: то, что было желанным, немедленно сделать туманным, а к невесте жених пуcть путем добирается санным, как когда-то плутал упоительный Пушкин в “Метели” и для Бэлы покинутой Лермонтов рвал иммортели.  …

Экспонаты   I Под пуленепробиваемым стеклом музейной витрины скелет бойца, что стал в бою походить с лица на клюв раззявившего птенца на неприятельские лавины. Вот так и я променяю явь на сон, не прямя плечей, и загляжусь, как крошится ржавь древних клинков, мечей времён, когда в здешних краях, представь, был дуб дубчее и вяз вязчей.   II Под пуленепробиваемым стеклом музейной витрины …

Садится за стол, пишет: "Виды Кутулика, по возможности приближенно к описанию. Вот как он сам описал поселок: "В Кутулике, возможно, вы никогда не бывали, но из окна вагона вы видели его наверняка. Если вы едете на запад, через полчаса после Черемхова справа вы увидите гладкую, выжженную солнцем гору, а под ней небольшое чахлое болотце; потом на горе появится автомобильная дорога, и на той стороне дороги – березы, несколько их мелькнет и перед самым вагонным окном, и болотце сделается узким лужком,…

Ничего, ничего… Вот я снова вхожу в мир тишины, где все предметы зримы и имеют значение. И я буду разглядывать их и слушать, и что-то внутри томительно зазвенит, и это будет то, что нужно, чего ждешь и не можешь дождаться в московской неразберихе. Конечно, подмосковный дачный поселок не Болдино, а побег в уединение средствами пригородной электрички не очень смахивает на уход в скит… Оттого что улицы и участки за хилыми ребрышками штакетника были завалены непорочными холмами снега, рождалось…

Замыкал эту колонну мальчишка лет восьми, вихрастый черныш, тащивший туго набитый портфель и маленький сидор, притороченный за спиной. Мальчишка шёл босиком, загребал ногами вспухшую дорожную пыль, и за ним тоненьким шлейфом тянулась, как позёмка, узкая белёсая полоска. Чёрно-пёстрая корова сразу приковала к себе внимание своей нарядной одеждой. Таких в деревне не было. Деревенские Краснухи и Пеструхи наверняка сейчас бы позавидовали своей подруге, её праздничному наряду. – Видать, издалека топают,…

Я метнулся к окну. Крысы не было, сгинули и сороки, а в сторону недальнего леса неторопливо улетал величественный чёрный ворон. Не пронырливая серая ворона, каких полно всюду, а ворон — одна из самых больших птиц наших краёв. Широкие крылья при каждом взмахе производили тот шум, что так напугал меня. Огромная птица с лёгкостью могла унести мёртвую крысу, но я видел, что, ни в клюве, ни в лапах ворона нет ничего. Крыса исчезла бесследно. Лишь когда чёрная точка истаяла над лесом, я понял, что…

— Я очень стара, — озабоченно, со все растущей паникой в голосе сказала она, — но я, собственно говоря, ничего не знаю ни о людях, ни о животных. Быть может, существовала возможность как-то спросить или проникнуть самой в тот мир, где он искал свой путь и рисовал своих животных, может, она могла бы разузнать тогда что-то новое и важное. Даже вполне вероятно, что они искали примерно то же самое — мрачное, дикое и пугливое и, может, утраченную надежность детства… Что ей было известно… она подняла…

«Ему бы пора уже сходить в парикмахерскую, — думала Рената, разглядывая Манфреда. — Вид у него усталый. Лицо осунулось, но от этого он выглядит более мужественно. От него пахнет казармой, хотя он и в гражданском костюме. Табаком тоже попахивает. Разве он курит? И чего он смотрит на багажное окошко, как будто меня здесь вовсе и нет!» «Как свежо она выглядит, — думал о Ренате Манфред, — а ведь семь часов провела в поезде. Но эта прическа… Я, право, не знаю. Эта высокая прическа делает ее еще строже.…

Ханнес оглянулся и посмотрел на своих учеников, которые тесным кольцом окружили лейтенанта и, раскрыв рты от удивления, слушали объяснения офицера о строительстве различных инженерных заграждений. Ханнес сам невольно прислушался к тому, что говорил лейтенант. Он слушал его, а сам рассматривал фотографии и схемы. Вдруг его взгляд остановился на крупной надписи: «Испытание на прочность. 13 августа». Он сделал непроизвольное движение рукою. «Нет, — мелькнуло у него в голове. — После событий тех…

Карл Ситон признавал акты убийства почти с воодушевлением, чуть ли не с радостью обнародовав до мелочей все детали, все, что привело его к исполнению вынесенного его жертвам приговора. Когда с каждым своим повторным рассказом он заново переживал каждый свой шаг, то его голос оживал, чуть ли не делая признание в убийстве похожим на радиоинсценировку. Он уже прекрасно осознавал все, что наделал. Во время допроса Трент испытывал к нему не более чем презрение, хотя и делал вид, что во время допроса…

— Я… я лучше потом забегу, — сказала Папарацца и судорожно рванула вверх «молнию» пуховки, почти расстегнутой, пока она искала редакцию по этажам. — Ты разве не от Ильиных? — немного удивился Синяя Борода. — Он нам девушек пообещал прислать: умницу, красавицу и, наконец, спортсменку. — Бородатый весело подмигнул Лиде, отчего у нее по спине под курткой пробежал неприятный холодок. — Хотя я предпочел бы мальчиков! — Да! — тряхнула рыжим «конским хвостом» его подруга, сдувая с вспотевшего лба ровную…

– Да-а, не мне судить, но раз уж нужно писать книги вроде бы и обо всем и ни о чем, то куда разумнее поступать, как Брандур с Ручья. Взять да заставить какого-нибудь мудреца из Рейкьявика написать историю семьи, убытков-то самой семье меньше будет. – Едва ли, – возразил Гвюдмундур. – В конце концов то же на то же выходит. Целый месяц Брандур торчал дома, а Гунноульвур его расспрашивал. Больше того, они без удержу восторгались столичным гостем. Работу забросили, а у дочерей Брандура, которые только…

Лоранс повернула голову и взглядом указала на то место, где на ночном столике должен был стоять пузырек; это движение подчеркнуло худобу ее шеи, которая стала теперь совсем старушечьей. Ломон понял смысл этого жеста. И жена знала, что он понимает. Она, вероятно, просто раздумывала, что он сделает. Было четверть первого. Весь день шел дождь, да и теперь, наверно, еще не кончился. А пузырька с лекарством не было. Спору нет, это его вина. После ужина настроение у Ломона испортилось — главным образом,…