Современная проза

Я был очень правильным юношей, и не случайно члены литобъединения «Лира» прозвали меня «советским мальчиком»: не пил, не курил, не дебоширил, искренне верил в то, что если будешь делать людям добро, то и они тебе ответят тем же… К сожалению, последнее убеждение не было подтверждено практикой жизни, но я не озлобился — скорей наоборот. Просто я всегда был слишком замкнут и погружен в свои мысли и переживания. Стоили или нет эти мысли и переживания такого отстранения от людей, я не знаю. Меня делегировали…

Я далек от мысли судить и мужа, и сына Ахматовой – окажись я на их месте, неизвестно, какие показания выбили бы доблестные чекисты из меня… Но как же горько читать слова из протокола, который подписал Лев Николаевич: “В присутствии Ахматовой мы на сборищах без стеснения высказывали свои вражеские настроения…”. И после такого он, несчастный, упрекал мать в нежелании вызволить его из лагеря, а в письмах к Э.Г. Герштейн твердил о своей невиновности: “Кажется, им просто стыдно признаться в том, что они…

Во-вторых, телевидение стали теперь фактически представлять два центральных, целиком огосударствленных канала. Жирную точку в этом процессе поставило административное расформирование прежнего НТВ, прошедшее при фактическом молчании даже, казалось бы, заинтересованной публики; добавлю совсем недавнее переформатирование REN TV и смену ведущего новостных передач, которые устранили последний сколько-нибудь популярный телеканал неофициальной информации о текущих событиях. По экспертным оценкам, уже к…

И еще одна немаловажная деталь: как писал Мопассан, "есть люди, которым действительно не везет". Вот и он был твердо уверен, что принадлежит именно к этому разряду. И правда: почему – то ему никогда и ни в чем не везло: "на ровном месте" мог споткнуться – не в прямом, конечно, смысле… То, что получалось у любого тупаря, у него, как правило, не получалось: что – нибудь обязательно мешало осуществить даже самое незатейливое начинание. Прямо Рок какой – то, да и только! А начни бороться с этим самым…

И в этот момент из-за спинки одного из кресел в задней части автобуса выныривает голова. Дама, которую зовут фрекен Лиса Будэн — 43 года, разведенная, сонная — пошатываясь, движется в сторону кабины водителя. — Я выхожу на Тюсенбладсторьет, — говорит Лиса Будэн. — Что за фигня? — отвечает ей Хьюго Берглюнд. — Неужели в картонке еще остались какие-то бабы? — Простите, пожалуйста, — говорит Лиса Будэн. — Я немного задремала. Я работаю до поздней ночи. Я официантка в «Гамбургер Бёш». Утром я была…

— Работаем, товарищ майор, — не стал объяснять «кто есть кто» Толян, — Делаем все, что в наших силах. А вы успокойтесь, пока что. Нужны военные билеты, там указана группа крови. Мы проверим, но так быстрее… — Конечно, конечно, — еще сильнее занервничал майор, — я сейчас. Входная дверь в отделение за ним громко захлопнулась. Толян и Евсеев перевалили через порог неприспособленной под реанимацию палаты номер семь зверски тяжелый синий баллон с кислородом. Специальная тележка, как всегда, куда-то…

Голубь тяжело взмахнул намокшими крыльями, снялся с карниза, полетел вниз к середине убитого асфальтом больничного двора. —  Заходите, — раздался сзади негромкий голос отца Александра. Мы вошли в палату. Трое больных сидели на койках у тумбочек, поглощали обед. Старик лежал под капельницей. Красные веки его приоткрылись. —  Здравствуйте. Спасибо что навестили, — проговорил он с трудом. — Где вы сядете? — Не беспокойтесь, — сказал отец Александр. Он пододвинул мне стул, а сам примостился в ногах…

– Ну, миллионщик, наверное, приехал, – почесал в затылке один. – Да, наверное, – подтвердил второй. – Только что ему у нас делать? – Да уж, наверное, есть свой интерес. – Скажи, как думаешь, а по нашим дорогам, машина эта до Москвы или до Питера доедет? – До Москвы или до Питера доедет. А вот до Хабаровска или Владивостока – нет. Деликатная больно. – А как же Путин на Лада-Калина доехал? – Дурак ты. Ведь сказано было. Ехали три машины. Как одна ломалась, он на другую пересаживался, а…

В серию Европейский BEST вошли лучшие романы европейских писателей, признанных мастеров жанра. Книги этой серии стали бестселлерами в Старом Свете и продолжают покорять читателей новых стран и континентов. Знакомьтесь с самыми громкими именами литературной Европы! Сэди Джонс родилась в Лондоне, в семье писателя и актрисы. В молодости она несколько лет путешествовала и пробовала свои силы в разных профессиях, прежде чем нашла призвание в киноиндустрии. Много лет она писала сценарии для фильмов…

— Вижу, вы поняли, всю серьезность вашего положения? — голос Тейна вывел меня из задумчивости. Я кивнула. — Что ж, очень хорошо. Думаю, я позволю вам выбрать меру вашего наказания. Демон откинулся на спинку кресла и едва заметно улыбнулся: — Вы отвечаете на мои вопросы, и тогда вас ждет двадцать плетей на площади и семь лет в копях, если будете молчать, то познакомитесь с настоятельницей монастыря Первых Сестер. Выбор оказался небогат. Плеть и копи, или заключение в монастырской келье,…

Нет, лучше уж о таких не думать, а то работать расхочется. С плохим настроением какая работа? А тем паче сегодня. Никак нельзя ей сегодня иметь плохое настроение. Потому как праздник. День рождения. Двадцать семь лет стукнуло Маше Красильниковой, лучшему маляру жилищно-коммунального управления. И вы это, пожалуйста, имейте в виду. — Марья! — встретил ее у дома бригадир Григорий Антонович, дядя Гриша. — Начинай седьмую на втором этаже. Как раз тебе на полную смену. — Ладно! — отозвалась Маша.…

Кстати, если б не их дурная привычка поминать его, Вседержителя, к месту и не к месту, заповедей было бы на одну меньше. Ибо третью: Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; ибо не оставит Господь без наказания того, кто употребляет имя Его напрасно, он вписал для себя, для собственного спокойствия. Он ведь, вот незадача, видел и слышал абсолютно всё, что происходило везде и со всеми: вообразите, каково, если отовсюду несётся: боже-боже-боже, господи-господи-господи, спаси-помоги-сохрани……

Говорил. И, в общем, не сомневался: что-то действительно существует. Но записаться в верующие без прозрения, без убеждения, на всякий случай, не мог. Он же не баран какой, чтобы в стадо. Впрочем, отделяться от коллектива также было не в его традициях, да и жена Татьянка, младше на десять лет и крещёная при рождении, с тех пор как нашла у него в кармане куртки левые презервативы, спала и видела с ним обвенчаться. Зачем это надо, гарантий и так полно, недоумевал Лёха, но Татьянку любил, разводиться…

Зима прошла. Наступил май. Под скамьей у печки уже два дня стояла нетронутой тарелка с мучным супом. На третий, вечером, кошка появилась. Она исхудала, стала похожа на обуглившуюся доску, а на животе ему привиделись нарывы. Хардель поднял ее и тогда сообразил, что это слабо набухшие соски. — Ты окотилась? — Хардель подчеркивал каждый слог, будто говорил с иностранкой. Громкий звук его слов ударился о маятник старых настенных часов. Казалось, на мгновение он закачался медленнее. Хардель, прихрамывая,…

Он играл на кларнете в деревенской капелле — это было его третьей профессией. Через деревянную трубку с заостренным концом и никелированными клапанами он изливал говорливому миру свои чувства. Праздники на дядином хуторе отмечались по приказу земли: канун великого поста, когда она изъявляла готовность к новым делам, и сельский праздник урожая, когда она сдавала плоды своей деятельности. Родственники на чисто вымытых телегах катили через пустошь к хутору. На столе появлялся жареный годовалый индюк…

На дороге с длинномерного прицепа сгружают деревянные столбы. «Свет будет!» — говорит зять как бы между прочим, как тот старик в Библии: «Да будет свет!» Разве человек — бог? И так уж все уши протрубили об этом свете. Два правительства обещали свет жителям хутора, а новому правительству всего-то два года. Нет, старый Адам не верит в свет. Хозяйство принадлежит дочери. Его комнатенка — ящик, вмещающий девяносто кубометров пропитанного табачным запахом воздуха. За вычетом пространства, занятого столом,…

Старуха туг же вертелась, не упускала своего торжества. — Ты ишо не знаешь, чё он тот раз утворил! Вот ты бы узнала, ты бы ни папкала его тут, не сидела бы перед ём, как перед ампиратором! Я знаю, да я молчу, а то бы, знаешь… — А что? Что, мама? — «Штё мя-мя»?! Ведь срамотииа последняя, до чего довёл дело в нашей семье: водку от нею, паразита, прячу, где попало! В муку зароешь — он в муке найдёт, под грязные тряпки положишь — он своим поганым носом всё раскопает, в поленницу сунешь — до одного…

Она пила вино. Наливала его из здоровенной бутыли; их тут было навалом — всяких, какие встречаются в барах: целый стеллаж и еще полным-полно на столе и на стойке. Я уже ответил: «Спасибо, не надо». (Я просто не знал, как его пьют.) И дело было не только в вине: у Мэгги была не кухня, а прямо тебе хозяйственный отдел гипермаркета. Полный набор медных кастрюль и сковородок и еще столько же не медных, все развешаны над плитой; еще один стеллаж, с бокалами для вина. Куча всяких приспособлений. А уж техники……

Я стал готовиться к встрече с экзекутором личности. Почему-то мне казалось, что он будет седым, как снег, и при этом не старше меня. Я вдел в левое ухо серьгу и поблестел на себя в зеркало. Зеркало ухмыльнулось, но промолчало, и только двойник в его недрах почесал нос, как бы оправдываясь передо мной за свою безвольность. Двойник не был личностью. Он вообще не был никем, кроме меня. Хотя я-то был личностью, в отличие от него. Он был чем-то похож на одну мою знакомую. Фактически, я тоже был похож…

«Ох, как вы меня напугали, месье Керор!» Она положила руку на левую грудь и медленно вышла из-за стойки. «Невралгия, надеюсь, несерьезная?» Фыркнув, она похлопала себя по повязке. «Это рожистое воспаление». «Как поживает месье Броткотназ?» «Очень хорошо, благодарю вас, месье Керор!» — сказала она слегка нараспев. И повторила в довесок, со слабой чопорной улыбкой: «Очень хорошо. Он ушел на лодке. А вы, месье Керор? Вы здоровы?» «Вполне, благодарю вас, мадам Броткотназ», — ответил я, —…