Военная проза

Глава 1 Прикрыть бригаду Дорога быстро пустела. Наступившая тишина становилась все более напряженной на фоне непрекращающейся дальней канонады. Бойцы из отступающих частей, осознавая невидимую пока опасность (приближалась вражеская моторизированная колонна), сдвинулись на опушку леса. Шагали торопливо, изредка тревожно переговариваясь и оглядываясь назад. Беженцы рассеивались по окрестностям. Выбившиеся из сил женщины с детьми брели среди редкого дубняка. Отходящие воинские части искали…

Мой папа родился давным-давно. В 2013 году, первого декабря, ему исполнилось сто лет. И не где-нибудь там он родился, а в Нью-Йорке. Это вот как вышло – его мама и папа были очень молодые, поженились и уехали из белорусского города Гомеля в Америку, за счастьем и богатством. Про счастье – не знаю, но с богатством у них совсем не сложилось. Питались они исключительно бананами, а в доме, где они жили, бегали здоровенные крысы. И они вернулись обратно в Гомель, а через некоторое время переселились…

Отсюда, из рубки, мне была видна только полусферическая крыша баковой башни и концы стволов, наведенные на врага. – Огонь! – сказал я негромко, но так что услышали все, кто находился в рубке. – Огонь! – И вспыхнуло пламя и ударил гром. Десять бесконечных секунд орудия посылали во врага снаряд за снарядом; и вот все смолкло, все двадцать восемь фугасных снарядов – на траектории. Отсчитывая по себя секунды, я поднял к глазам бинокль. Первой жертвой, попавшейся нам в зубы, был бронепалубник «Иосино»…

Долгая и славная жизнь получилась у этого мотора. Но, как едва ли не любая машина, при всех своих положительных качествах поначалу он был совсем «сырым». Это, пожалуй, более кулинарное, чем техническое, выражение означает, что мотор в то время не вышел ещё из периода, в течение которого продолжали «выползать» скрытые в нем дефекты. Чтобы устранить их, потребовалось оперативно изобрести и внедрить немало мелких и крупных усовершенствований. Это называется – «довести» объект. А в ходе доводки неизбежно…

Испуганно кося глазом, стоял на опушке лось, не понимая, что же случилось со всем этим стадом тихих, неподвижных и совсем не опасных с виду людей. Внимание его привлек звук, послышавшийся сверху. Зверь вздрогнул, кожа на спине его передернулась, задние ноги еще больше поджались. Однако звук был тоже не страшный: будто несколько майских жуков, басовито гудя, кружили в листве зацветающей березы. И к гуденью их примешивался порой частый, короткий треск, похожий на вечерний скрип дергача на болоте.…

Но книга мемуаров генерала Беляева рассказывает нам о Первой мировой войне и особенно много – о войне гражданской. Она интересна также и тем, что в ней от первого лица описывается процесс воспитания русского офицера. Передающиеся через века устои русской семьи наиболее ярко отражены в духовном завещании отца Ивана Тимофеевича, который ушел из жизни незадолго до трагических революционных событий. Часть мемуаров посвящена Крыму, что особенно интересно в силу того, что потомок главного героя, Дмитрий…

Его молитву и его исповедь лучше всего творить в кромешном мраке. Сколь бы ни было оправданным и чем бы он ни оправдывал задуманное им покушение, все же перед Господом он предстает человеком, долго и хладнокровно готовящимся стать убийцей. Здесь не фронт. Готовить покушение на человека, пусть даже он кажется тебе дьяволом во плоти, это совершенно не то же самое, что стрелять в солдата, находясь в окопе. «Ранения и госпитали сделали тебя слишком сентиментальным и религиозным, чтобы ты способен был…

– Вау! Слушай, а этот паренёк тоже интересен! – Да они все тут не просто так собрались. Вон ещё… – Женщина? Я мигом! – Вот же! Угораздило же ей подохнуть именно в годовщину моей… – Стоп! Голос! А что, кто-то?.. – Родненькая! – раздался всхлип посередине зала. – А? – Моя доченька, моя любимая, моя ненаглядная! – Оу, оу, это становится интереснее. Почему бы не подобраться поближе? – Стой. Её сейчас тут нет, не стоит тебе мешать ещё и пространственные отрывки вместе с временными. …

– Хочу тебя, Сергей Иванович, слегка огорчить. Нету сейчас под рукой ни одной группы. Тут тоже делов и задач важных полно. Но давай поступим по пословице – «Утро вечера мудренее». Я сейчас ставлю задачу своим орлам, а утром…. У тебя как раз будет поздний вечер, я тебе доведу своё видение решения данной проблемы. Так что давай до утра, то бишь до вечера… Генерал положил трубку и внимательно посмотрел на своего зама: – Сам то, что скажешь, Геннадий Петрович? Майор, когда-то, что было совсем недавно,…

Папин кабинет оставался закрытым до темноты. В него по очереди вновь и вновь входили то маман, то бабушка, то фрейлейн. Наконец, вышел папа. – Ляля, мы с мамой должны уехать… – Я поеду с вами? – перебила отца Ляля. – Ура! – Нет, детка, мы с мамой должны уехать одни. А ты останешься с бабушкой и фрейлейн Матильдой. Я прошу тебя, девочка моя, слушайся их во всем… Отец говорил еще что-то, но Ляля его не слышала – она поняла главное: родители уезжали без нее. – Мамочка, – бросилась она к маме. –…

– Беру, беру, пошли. Я за вами, если вернусь, – это я уже обратился к отвернувшемуся, недовольному мужику. Через десять минут забрали вещи из камеры хранения и ещё через десять минут подошли к моему вагону. Проводник равнодушно повертел билет в руках, сделал отметку в своём списке и, мазнув меня взглядом, спросил всё ли у меня в порядке с загран. паспортом. Услышав ответ, что всё в порядке, он совсем потерял ко мне всякий интерес. Мы зашли в двух– местное купе и, оставив вещи, вышли из вагона…

– Наряжаешься, душишься, а Ольга с другим завлекается. Ты для нее в ухажеры не гожий. К ней опять тот, с городу, приехал. Сама видела! – не сдержалась Танька, щипанула брата за самое больное. – Ты, сопля, куда не надо не суйся! А то я тебе ноги повырываю! Ноги у Таньки резвые, она уже и не на лавке, а у двери, знает, что брат огнист и схлопотать за такие оскорбительные речи можно нешуточно. – Ты верно его видела? Не ошиблась? – не оборотясь к сестре, спросил Федор. – Не слепая пока! Его здесь…

Вот такой документ лег на зеленое сукно стола Леонида Ильича Брежнева в конце января 1980 года. Генсек познакомился с ним вначале бегло, потом перечитал еще раз. Однако никому ничего не сказал, не оставил никаких знаков на листах, не распорядился отвечать. Просто отложил в сторону – много сейчас советчиков развелось, попробовали бы они разобраться в том, что происходило на самом деле. Однако через полгода, в июле, Брежнев потребовал записку ученых вновь. Когда Цуканов [1] через несколько минут…

– Ты кто? Она молчала. – Подними голову! Анюта распрямилась и в первый раз посмотрела в лицо всадника. Нижнюю его часть закрывал грязный бабий платок. Дряхлый картуз низко сидел на голове, закрывая весь лоб до бровей. – Кто вы, дядя? – решилась спросить Анюта. – Всадник Апокалипсиса, – был ответ. Анюта с облегчением выдохнула – ей показалось, будто всадник смеётся. Прыжок козы привёл в замешательство Анюту и обескуражил тощего мерина, на котором восседал всадник. Мерин прянул назад,…

Ольга Олеговна почти каждый день приходила в школу. Больше по привычке, чем для проведения школьных собраний и уроков. С началом войны школьные классы опустели, из ста пятидесяти учеников, осталось всего десять. И тех не всегда пускали родители на занятия. Боялись. И как все советские люди ждали окончания войны. Учителя покинули деревню в июле сорок первого, и директор приняла решение остановить сам процесс обучения, в связи с отсутствием, как учителей, так и учеников. В свои тридцать пять лет…

В последние годы мы осели у Горького озера, а затем перевезли сруб на окраину городка, где за изгородью колыхалась степь – до самых безлесых холмов. Далеко за холмами начинались гольцы, торчащие из земли: великаны с зализанными лбами и пальцами, грозящими небесам. Иногда я чувствовал, что смогу дойти до гольцов, и отправлялся туда. Земля Алтая похожа на воду в котелке, когда та только что закипела и вздувается пузырями. Поля расходятся искривленными склонами, и желтеют скалы, предсказывая скорое…

Лешка Шестаков, угревшийся на верхней, багажной, полке, недоверчиво сдвинул шапку с уха: во вселенском вое иль стоне проступали шаги, грохот огромного строя – сразу перестало стрелять в зубы от железа, все еще секущегося на трескучем морозе, спину скоробило страхом, жутью, знобящим восторгом. Не сразу, не вдруг новобранцы поняли, что там, за стенами вагона, туманный мерзлый мир не воет, он поет. Когда новобранцев выгоняли из вагонов какие-то равнодушно-злые люди в ношеной военной форме и выстраивали…

– Кажется, оторвались… – Старый зека показал потемневшие от чифиря зубы. – Не факт, – произнес один из политических, тоже бывший военный. – По какой из рек мы спустились, знал только Игнатьев, но его нет с нами. – Ёжась, он затушил самокрутку о сырой валун. – С его слов, одна из четырех возвращается к лагерям. Игнатьев в данный момент висел на колючке лагерного предзонника. Он притягивал взгляд остальных зека и других обитателей лагерей. Он единственный не принял ни одну из сторон – ни политических,…

Какой самый большой недостаток в подготовке я вынес из училища – мы не готовились против настоящего врага, стреляли только по мишеням. И ни разу не стреляли по объемному танку. Уже потом, на фронте, когда я командовал батальоном, как только с пополнением приходили молодые танкисты – сразу ставил им какой-нибудь обгоревший немецкий танк. Вытянем его на тягаче… Никаких полигонов, учил по настоящему танку: с ходу, с места, с борта и даже с кормы – иначе было нельзя. Но этот опыт пришел потом… …

Герои моего романа служили в 162-й Среднеазиатской стрелковой дивизии, которую сформировали на базе Казахского и Среднеазиатского пограничных округов. В первые дни Курской битвы дивизия в бой не вступала, находясь во втором эшелоне обороны. Затем, 10–11 июня, она встретила врага на так называемом Ольховатском хребте – на высотах возле села Молотичи. С 15 июля дивизия перешла в наступление в направлении села Самодуровка, где и произошёл тот самый бой, о котором я решил написать… Немалую помощь в…