Юмористическая проза

Леди Констанс показалось, что все кружится. Это бывало при разговорах с братом. — Ты не скажешь, Кларенс, о чем мы говорим? — Об Императрице. Она не ест, а он ничего не может сделать. И это — ветеринар! — Значит, ты ничего не слышал? Кларенс, случилась беда. Анджела разорвала помолвку с Хичемом. — А выставка в пятницу, на той неделе! — При чем тут выставка? — Как это при чем? Осталось меньше десяти дней, отбор огромный, приедут самые лучшие свиньи, а она… — Оставь свою дурацкую…

— Как жаль, — сказала она, — что загар так скоро сходит. Ах, если бы я знала средство, как его сохранить! Даже в моменты высоких эмоций Вильфред не переставал быть деловым человеком. — Вы должны испробовать чудодейственный Маллинеровский крем «Смуглая цыганка», — ответил он. — Небольшая банка стоит полкроны, большая — семь шиллингов шесть пенсов. Зато большая содержит крема в три с половиной раза больше. Употребляется на ночь перед сном и втирается губкой. Мы получили лучшие отзывы о креме от известных…

— Лучше, в Чили, на саммит. Только, Саша, мне одному как-то в твоей деревне делать нечего. — Понял, только скажите — кто, и я все устрою. Впрочем, я и сам догадываюсь. — Вот стервец, — Анатолию Ефимовичу очень нравилась Ирочка из его секретариата. Эти съедобные губки и стервозные с поволокой глазки... — Когда? — В любое время. Поживете у меня пару дней, в баньке попаритесь, все как рукой снимет. А я на другом конце деревни устроюсь у товарища, рыбки половлю. Страсть как люблю зимнюю рыбалку.…

Короче, взял я эти пятнадцать тысяч и вложил в одно дело. В какое, рассказывать не буду. Стыдно. Это там, в горах, на Кавказе, мы спецы. А здесь, в городе, в этих капиталистических джунглях, щенки сопливые. В общем, «кинули» меня. Я в суд, в милицию. Там объясняют, все, мол, по правилам теперешней жизни. Договора подписывал? Подписывал. Печать ставил? Ставил. Утри сопли и вали отсюда. Я к бандитам. Те смеются, не пошел к нам, когда звали, теперь сам выпутывайся. Блин – компот полный. Пришлось идти…

Когда количество посадок совпало с количеством взлетов, мы оказались в аэропорту города-негодяя Хургады, где нам сразу отвыкли мечтать о спокойном и безмятежном отдыхе. Аэропорт,Таможня Началось все cо знаменитой египетской таможни, где толпилось дикое количество людей из разных стран мира, которые судорожно заполняли какие-то специальные арабские декларации (текст на них был, естественно, написан по-арабски) и стояли затем в диких очередях к двум окошечкам, где восседали важные таможенники,…

Автор не указан. «Библия» Начну с того, что при работе с этой рукописью первые сто страниц произвели на меня самое выгодное впечатление. Текст читается легко, он динамичен и замешен на самом первоклассном сырье по-настоящему крепкой «развлекаловки». Есть и секс (хорошо, что много секса), есть и адюльтер, есть и однополая любовь, и убийства-инцесты-войны-геноциды, в общем, обычный джентльменский набор. Раблезианский эпизод, разворачивающийся в Содоме (или в Гоморре, но это значения не имеет), когда…

— Ну-ка, давай мы устроим тебя поудобнее, — хрипло прошептала она, копошась в застежках его куртки и со смешком расстегивая перевязь меча. — Ласкай меня, о, ласкай же меня, — мурлыкала дева. Рука Фрито, как бы по собственной воле, вытянулась и коснулась нежного всхолмия ее эльфийских персей, между тем как другая, медленно обвивая ее тонкую, безупречную талию, все сильнее притискивала деву к его бочкообразной груди. — Как я люблю волосатые ножки, — простонала она, заставляя Фрито опуститься на…

«Знаете, я пытался поработать над этим. Вы сказали, что урожай должен выправиться через три года, не так ли?» «Это так, старина». «Ладно, я проверил сумму, и кажется мне, что выправится он лишь через восемьдесят один год». «Нет, нет, дружище, три или девять, самое большее двадцать семь». «Вы уверены?» «Вполне». «Хорошо…, Вы знаете, это ужасно – оставить Милли. Что, если до хорошего урожая пройдет восемьдесят один год? Это чертова уйма времени, девушка не дождется. Может появиться другой гад,…

Посвящается В. С. фон Гюнтер Вы — грязны, оборваны; на вас неумело заплатанное, дурно пахнущее платье; давно небритая щетина на лице, пыльные всклокоченные волосы, траур на ногтях, выпученные на коленках брюки и гнусного вида стоптанные опорки на ногах. Представьте это себе. Вы — опустившийся, подлый, пропитанный дешевой сивухой ночлежный человечишко, и вдруг в одном из гнилых, пахнущих воровством переулков вы встретили своего бывшего, прежнего друга — представьте себе это!! Он одет в черное,…

Так-то вот вошла в мою жизнь и в память загадочная страна Китай и обитатели ее, китайцы, вкалывающие по двадцать пять часов в сутки. Потом была дивная сказка о соловье императора, навеки ставшая прививкой душе, певчей глотке и сознанию любви к свободе и ненависти к любого рода решеткам. Потом было ожидание прихода в наш двор необыкновенно добродушного старика-китайца с мешком, полным свистулек, трещоток, мячиков, языков-ленточек, калейдоскопов, проволочных головоломок, бамбуковых палочек для сборки…

Осмелев, Нюра повернула голову влево и снова упала ничком. Страшная птица существовала реально. Она стояла недалеко от Нюриного огорода, широко растопырив большие зеленые крылья. «Сгинь!» – мысленно приказала Нюра и хотела осенить себя крестным знамением, но креститься, лежа на животе, было неудобно, а подниматься она боялась. И вдруг ее словно током пронзило: «Так это же аэроплан!» И в самом деле. За железную птицу Нюра приняла обыкновенный самолет «У-2», а перекошенным клювом показался ей неподвижно…

– И, наконец, по всей вероятности, преступление совершено среди бела дня, где-нибудь у входа в Английский банк или в гардеробе палаты общин, под самым носом у полиции? – Да, – отвечал секретарь, – именно так. – Прекрасно, – сказал великий сыщик, – тогда накиньте вот это, приклейте бакенбарды и расскажите, что же случилось. Секретарь завернулся в голубое домино с кружевными прошивками, наклонился и прошептал на ухо великому сыщику: – Похищен принц Вюртембергский! Великий сыщик привскочил, словно…

Кабальеро карабкается по водосточной трубе, раздирая в клочья облегающие брючки танцора фламенко, и лихо перемахивает через перила балкона. Балконная дверь призывно приоткрыта. Сердце готово выскочить из груди, стуча как отбойный молоток. Хриплый шепот потомка жгучих мавров покорителей бессчетных дамских сердец — растворяется в темноте. Синьорина! В ответ он слышит: — Иди ко мне, я жду. Кабальеро проскальзывает в спальню. — Где ты, любовь моя? — Здесь, мой теленочек, в постели. Иди к мамочке…

Сестра отиралась вокруг торговцев живым товаром, заглядывала в ящики, где копошились целые кучи щенков — я не преувеличиваю, — умилялась, сюсюкала, и готова была, кажется, схватить в охапку и унести весь рынок. Особенно ее привлекали такие белые пушистые собачонки с челочками… мама говорила, что как раз эти сильно линяют. Папа здраво возражал, что пекинесы тоже линяют. Так, перегавкиваясь и оттаскивая сестру от ящиков со всякими мохнатыми ублюдками, и от детских манежиков, в которых копошились бультерьеры,…

Кроме того, если бы попы стали офицерами, им можно было бы вдвойне засчитывать и годы службы. О они очень любят все двойное. Любят, например, двойные карманы, двойную оплату; полюбили бы, разумеется, и удвоенную выслугу лет. Все это могло бы осуществиться, если бы присвоение попу Владе офицерского звания не осталось единичным фактом. А так, нет ничего удивительного, что поп Влада из Лапова испугался и примчался в Белград расспросить о своем новом положении. Не знаю, кто его надоумил обратиться…

Единственный недостаток западной техники в том, что она не может работать сама по себе. Факс не может прийти к вам, если его кто-то не послал. Поверьте, не придет! Многие ждали — увы, не приходит! Чтобы телефон зазвонил, кто-то должен вам позвонить. Казалось бы, ситуация безвыходная, кто будет вам звонить, слать телексы, если у вас ни с кем никаких дел? Выход есть! В соседней комнате устанавливаете дублирующую аппаратуру, сажаете людей, и они вам звонят, шлют факсы, телексы! Просто, как и все гениальное!…

– Ну а для чего же тогда? – Для удовольствия! – с достоинством пояснила практикантка и многозначительно посмотрела на покупателя. – Кляп в задницу – для удовольствия?! – поразился мужчина. – Совсем народ сдурел! И что, кто-то вставляет? – Конечно, раз это производится и продается! – Покажете, как это делают? – Еще чего! – возмутилась практикантка. – Да даже если бы я сама это использовала, то, конечно, не стала бы показывать это посторонним! – Вы хотите сказать, что покупатель должен…

— Мне нужно — с вами — поговорить! — гремел бородатый. Дальнейшие события развивались стремительно. Машины тронулись, и бородатый господин, видимо, понял, что действовать нужно быстро. Неуклюжим пируэтом он одолел четыре фута и приземлился на подножке нашего лимузина. Но тут вдруг очнулся Юкридж и столкнул бородатого на мостовую. Когда я оглянулся на него в последний раз, он стоял посреди дороги и потрясал кулаками, причем его чуть не переехал автобус номер 3. — Господи! — с дрожью в голосе пробормотал…

Справа – сады в цвету, пряные запахи опьяняют; слева, насколько хватает глаз, раскинулись бескрайние зеленые поля с только что ожившими хлебами. Ваше бренное тело, которое вечно было под гнетом пиджака, жилетки, белого халата, галстука, – как редко оно купалось в этой пронизанной солнцем воде. А вот теперь. налегке ваше тело загорает на солнце и вы становитесь совсем другим. Приближается блаженное лето, и уже незачем ломать себе голову, как достать путевку в дом отдыха, в пионерский лагерь. Берешь…

– Прошу не забывать, что находитесь в суде… – Спасибо за совет… – пробурчала она и опустилась на свое место. Судья снял очки, протер стекла лоскутком замши, сел на громоздкое кресло, полистал разбухшее «Дело», мимоходом спросил у подсудимой, как ее фамилия, имя, отчество, получила ли обвинительное заключение и прочее, предупредил, что обязана говорить суду только правду и, естественно, вести себя тактично. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, едко усмехнулась, уставилась в потолок. На ее лице…