А с платформы говорят…
Шрифт:
— Да бабуля, с которой я в Москве жила, в коммуналке, — выкрутилась я, в замешательстве чуть не порезав себе палец, и украдкой выдохнула…
— А-а-а, — понятливо протянула Вера и начала стряхивать картошку с доски на разогретую сковороду. — А я порой и забываю, сколько лет тебя не видела… Ладно, минут через двадцать все готово будет, зови Антонину Семеновну с мужем. Лаврентий Павлович у себя в лаборатории до вечера, раньше девяти не появится. О, и чайный гриб уже настоялся. Тебе отщипнуть чуток? Сама будешь растить!
— Давай! — охотно согласилась я, радуясь, что не выдала себя, и пошла звать соседей за стол.
Воскресенье выдалось просто замечательным. Соскучившись друг
— Понятливый у меня супруг, — довольно сказала Вера, подкрашивая глаза в прихожей у большого зеркала. — Знает, что мы давно не виделись, дал нам возможность пообщаться.
Честно говоря, я не понимала, как у нее получалось ловко наносить макияж при помощи совершенно ужасной «Ленинградской туши». В упаковке, напоминающей спичечный коробок, находились сама тушь в твердом виде и маленькая кисточка для нанесения. Чтобы накрасить ресницы, моей подружке нужно было хорошенько потереть кисточку о тушь, а потом — немного намочить водой. Уже накрашенные ресницы она аккуратно разделяла иголкой, чтобы они не выглядели слипшимися. Я как-то в детстве попробовала накрасить глаза такой тушью, но ничего хорошего из этого не вышло — буквально через минуту вся она осела на моем лице и белой блузке, и я стала выглядеть так, как будто на меня кто-то стряхнул остатки угольной пыли. А вот у Веруси очень даже здорово получилось навести марафет. Разумеется, ни о каком объеме и подкручивании ресниц речи не шло, но накрасилась она вполне прилично.
— Ну что, пойдем? — Вера мигом натянула плащ, туфли, нацепила модный ридикюльчик и выпорхнула на лестничную клетку. Я последовала за ней. — Проведу тебе экскурсию по Ленинграду.
«Моему родному городу, в котором я прожила пятьдесят лет», — подумала я, но вслух, конечно же, ничего не сказала, решив, что буду, как обычно, притворяться. В конце концов, у меня это уже неплохо получалось целых три раза. Довольно быстро мы с подружкой доехали до центра города и, наслаждаясь последними теплыми деньками, неспешно прогуливались под руку, вспоминая забавные истории из нашей юности.
— Помнишь, как Лида от Андрюхи через окошко удирала? Не хотела она поначалу с ним встречаться.
— А как мы Новый Год в общаге праздновали? С футболистами…
— А как вы тогда со стилягами в парке Горького познакомились? А меня с собой не позвали…
— А как мы пластинки заграничные в обложках со стихами про Ленина прятали?
— А помнишь?
— А помнишь?
К слову, притворяться мне особо не пришлось. Я просто, разинув рот, глядела по сторонам, ощущая себя героиней какого-то кино. По-другому выглядел привычный Невский проспект, где мы так любили гулять в детстве с бабулей. Можно было запросто выпить воды из здоровенного автомата голубого цвета, воспользовавшись одним стаканом на всех. Вот автоматы я хорошо помнила… Кидаешь монетку, выбираешь воду — с сиропом или без, выпиваешь, ополаскиваешь и ставишь обратно.
Какими-то другими были и Летний Сад, и Львиный мостик на канале Грибоедова… Нет, внешне все выглядело почти так же, как в моем детстве, но… все равно не так. Как будто это были не мои, родные, исхоженные вдоль и поперек места, а достопримечательности семидесятых, которые были воссозданы на киностудии. Будто бы я смотрела на ожившие открытки…
— Пойдем на «Афоню»? — предложила вдруг Вера, когда мы уже вдоволь находились и устали. — В «Авроре» сегодня сеанс в четыре вроде бы? А то я уже, если честно, ноги натерла. Да и ты, смотрю, подустала…
— Айда! — с радостью согласилась я и по привычке взглянула на свою левую руку, на которой я обычно ношу фитнес-браслет. Интересно, сколько километров я сегодня прошагала? Привычку много ходить я завела около года назад. После первого своего возвращения из СССР я не только уволилась
с ненавистной работы, но и всерьез взялась за здоровье, о чем, кстати, ни разу не пожалела.Однако никакого фитнес-браслета я не увидела. На моей левой руке болталась лишь дамская сумочка, которую уже опытная учительница Дарья Ивановна Кислицына привезла с собой из Москвы, будучи назначенной завучем в ленинградскую школу… А посему я махнула рукой на подсчет шагов, пройденных за день, и, взяв свою давнюю подругу под руку, отправилась вместе с ней смотреть недавно вышедший фильм знаменитого Георгия Данелии.
Глава 8
Над моим ухом жужжала назойливая приставучая муха. Лениво отмахнувшись от нее, я перевернулась на другой бок и натянула одеяло повыше. На улице — зима, и сейчас, наверное, холод собачий. За последнюю неделю столбик термометра ни разу не поднялся выше минус пятнадцати. Хороший хозяин пса в такое время не выгонит на улицу. Хорошо, что я — не собака. Правда, около тридцати лет я себя ощущала именно ей — загнанной вусмерть собакой, вынужденной изо дня в день вставать спозаранку и чесать на улицу, а дальше — на работу, которую я ненавидела всеми фибрами своей души, но почему-то не осмеливалась поменять…
Хорошо, что теперь в моей жизни все совсем по-другому. Нет больше необходимости подниматься ни свет ни заря. Тяжелые, бесконечно тянущиеся смены на кассе, разгрузки уже позади, и надеюсь, что навсегда. Теперь я в охотку занимаюсь любимым делом, а, как известно, тот, кто занимается тем, что любит, становится гораздо счастливее. Токсичные и бессмысленные отношения тоже остались в прошлом, и теперь я каждое утро просыпаюсь с любимым человеком…
Кстати, о нем… Повернувшись, я уже хотела было уткнуться носом в любимое костлявое плечо мужа, обнять его и снова крепко уснуть, но моя рука нащупала лишь тоненькую простынь. Опять, что ли, в офис ускакал? Ничего не понимая, я разлепила глаза и уставилась на ковер, висящий на стене… Ну конечно! Никакая это не муха! Меня вырвал из объятий Морфея дребезжащий звук обычного советского будильника! Такой грохот ни один рой мух не способен воспроизвести.
Я — снова школьная учительница Дарья Ивановна, к тому же — незамужняя. Поэтому и просыпаюсь одна… Точнее, теперь я — не совсем учительница — карьера-то в гору пошла! А муж бывшей продавщицы Галочки Георгий остался в другом мире. Как и многие обычные люди, никогда не попадавшие в другие миры, он ездит на работу, стоит в очереди в офисную столовую, греет утром замерзший автомобиль и толкается в пробках…
А у меня на дворе стоит 1975 год, и настоящая Галочка, которой пока никуда не нужно идти, потому что она родилась всего пару месяцев назад, мирно пускает пузыри в своей кроватке и чему-то улыбается во сне. Самого Гоши еще и в проекте нет. Он появится на свет только в начале восьмидесятых. Так что вероятность того, что я, гуляя по Ленинграду, случайно наткнусь на худощавого очкарика, способного пересчитать в уме таблицу Брадиса и решить любую алгоритмическую задачу, равна нулю. Он еще не родился… Поэтому обнять своего застенчивого программиста я смогу только тогда, когда снова вернусь домой… Если вернусь…
Я в задумчивости разглядывала узоры, которые увидела, едва разлепив глаза. Значит, ковер. Тут — ковер, там — ковер. В общем, везде — ковер… На полу — популярный в СССР «диск здоровья». На стене — календарь на 1975 год. На подоконнике — банка с кусочком чайного гриба — Вера вчера отщипнула от щедрот душевных. Типичная обстановка типичной советской квартиры, кстати, даже не отдельной. А это означало, что если я не хочу стоять в очереди в туалет и ванную, надо привыкать к ранним подъемам и не залеживаться в кровати. А посему я усилием воли откинула теплое одеяло и поплелась приводить себя в порядок. Сегодня, как никак, мой первый рабочий день, и должна я выглядеть на все сто! Точнее, на свои тридцать с хвостиком!