Анна Каренина. Черновые редакции и варианты

Онъ не любилъ вспоминать о своемъ прощеніи и умиленіи, вопервыхъ, потому, что вспоминать о своемъ добродтельномъ поступк было дурно, портило самый поступокъ, во вторыхъ, потому, что было что то непослдовательное въ его дйствіяхъ за это время.

Онъ чувствовалъ, что, никогда не живя чувствомъ и разъ отдавшись ему вполн, онъ не съумлъ соблюсти мру, не съумлъ владть этимъ чувствомъ и напуталъ.

Теперь жена его умерла для него, какъ онъ и сказалъ объ этомъ сыну, и онъ никогда не вспоминалъ о ней и вполн чувствовалъ и цнилъ свободу отъ скорбей по плоти и возможность служить Господу такъ, какъ онъ понималъ эти слова

* № 137 (рук. № 88).

Воспользовавшись тмъ временемъ, когда Стремовъ разговорился съ вошедшей дамой, Графиня Лидія Ивановна отвела Алекся Александровича и, указавъ ему подл себя мсто,

— Я бы не стала говорить съ вами о тяжеломъ для васъ предмет, — сказала она, поднимая глаза, — но нашъ Сережа — вы знаете, какъ мн дорогъ онъ и ваши нужды.

Алексй Александровичъ понялъ, что она хотла говорить о томъ, что Анна въ Петербург. Онъ болзненно поторопился и сжалъ руки.

— Да, я имлъ неудовольствіе встртить ее на улиц, — сказалъ онъ.

— Надюсь, что вы врите въ мою дружбу и участіе. Я про это то и говорю. Лиза видла ее. Я этаго не понимаю; но все равно, она видла ее, и сколько я могла узнать, она здсь только затмъ, чтобы увидать сына. Какъ вы смотрите на это? Я не знаю, но, по моему, свиданіе нашего милаго Сережи съ ней погубитъ все то, что мы съ такимъ трудомъ посяли въ немъ. Какъ вы думаете?

* № 138 (рук. № 89).

Алексй Александровичъ былъ въ тхъ же сферахъ, съ тми же людьми, но на него смотрли иначе. Теперь его какъ будто знали всего, и новаго отъ него ничего боле не ждали; чтобы онъ ни сказалъ и ни сдлалъ, вс принимали это какъ что то такое, что одно и предвидлось отъ него. Онъ занималъ еще значительное мсто, онъ былъ членомъ комиссій и совтовъ, но роль его перестала быть дятельною. Онъ былъ какъ оторванная стрлка часовъ, болтающаяся подъ стекломъ циферблата. Онъ, какъ стрлка, оставался на томъ же самомъ видномъ мст, но никто уже не интересовался тмъ, что показывала эта стрлка, несмотря на то, что она перескакивала съ мста на мсто.

И дйствительно, точно также какъ оторванная стрлка циферблата, Алексй Александровичъ теперь былъ дятельне, и дятельность его была разнообразне, чмъ прежде. Онъ, не имя опредленной колеи дятельности, теперь, ясне чмъ когда нибудь, видлъ недостатки правительственныхъ распоряженій и считалъ своимъ долгомъ содйствовать изысканію средствъ къ исправленію недостатковъ. Скоро посл возвращенія своего изъ Москвы Алексй Александровичъ началъ писать первый свой проектъ, долженствовавшій исправить вопіющіе недостатки, первый проектъ изъ длиннаго ряда проектовъ, которые ему суждено было написать по всмъ отраслямъ администраціи и который никто не читалъ и которые скоро получили прозваніе Каренинскихъ проектовъ.

Мстоимніе «они» получили въ его рчахъ особенное значеніе. Онъ увлекался въ разговоры о государственныхъ длахъ съ женщинами и молодыми людьми, и припвъ этихъ разговоровъ былъ всегда одинъ и тотже: «я имъ говорилъ или писалъ, но они не понимаютъ этаго. Они погубятъ Россію. Для нихъ не существуетъ законовъ» и т. п.

О томъ времени, когда Анна открыла ему все и онъ, поколебавшись о томъ, вызвать ли или не вызвать на дуэль Вронскаго, онъ написалъ ей письмо, о томъ, какъ онъ объяснялся и съ Степаномъ Аркадьичемъ и какъ ухаживалъ за новорожденной не своей дочерью и какъ въ послдній разъ видлся съ женой, — эти воспоминанія раскаянія жгли его сердце. Онъ вспоминалъ и о томъ счастливомъ времени, когда они хорошо жили съ женою, но это не мучало его. Его мучали воспоминанія о томъ, что онъ могъ бы не сдлать. Онъ зналъ, что онъ относительно жены не сдлалъ ничего дурнаго.

Онъ зналъ даже, что онъ поступилъ добродтельно и возвышенно, но положеніе, въ которое онъ поставилъ себя, вызвало въ немъ раскаяніе, такое тяжелое и дкое, какъ будто это былъ самый неразумный, безнравственный и низкій поступокъ. Онъ убждалъ себя, что поступилъ руководясь христіанскимъ закономъ любви и прощенія обидъ, и потому это не могло быть дурно. Онъ старался утшать себя мыслью о томъ, что интересы его не въ этой жизни, а въ будущей. Онъ врилъ въ то, что интересъ не въ этой, а въ загробной жизни; но эта мысль нисколько не утшала его; но ему было стыдно и больно за то, что дурно устроилъ свою жизнь здсь, и то, что это зачтется ему тамъ, ни на одинъ волосъ не облегчало его положенія, какъ будто связи между той и этой жизнью не могло быть и эта жизнь въ себ носитъ свои награды и наказанiя. И потому единственное утшеніе его было забвеніе, котораго онъ достигалъ постояннымъ, хотя и не плодотворнымъ трудомъ.

* № 139 (рук. № 89).

— Проси Мисъ Эдвардсъ ко мн, — сказалъ онъ Корнею, пришедшему съ порученіемъ отъ Англичанки. — Нтъ, я самъ приду, — сказалъ онъ, когда Корней повернулся.

Даже въ глазахъ невозмутимаго Корнея Алексю Александровичу показалось теперь, что онъ видитъ нетолько насмшку, но жестокость, кровожадность, радость за страданія своего барина.

— Подожди, когда я говорю, — непривычно строго сказалъ Алексй Александровичъ, и, взглянувъ въ глаза Корнею и показавъ ему строгое и холодное лицо, онъ отпустилъ его.

«Я долженъ перенести это, я долженъ скрыть свои раны, иначе они растерзаютъ меня», подсказало ему чувство самосохраненія, и съ строгимъ лицомъ онъ вышелъ впередъ къ Англичанк.

— Да, разумется, вы должны обращаться ко мн, — сказалъ онъ Англичанк, — но такъ какъ я бываю занятъ, то я впередъ опредлю вамъ порядокъ вашей жизни. Не угодно ли ссть. — Онъ съ трудомъ, хотя и правильно, говорилъ по Англійски. — Чай пить, breakfast [1487] у васъ будетъ какъ обыкновенно. Потомъ вы будете обдать со мною.

1487

[первый завтрак]

— Но, сударь, я думаю необходимо lunch, завтракъ....

— Да, lunch, — сказалъ онъ. Да, 8 часовъ. Для пищеваренія необходимо 4 часа. Слдовательно, въ 12.

— Наши уроки, сударь, до завтрака, а потомъ прогулка.

— Да, да. Я долженъ обдумать это, — сказалъ онъ, чувствуя, что теряется, и не спуская съ нея глазъ, чтобы не позволить ей смяться надъ собой. — Да, я обдумаю это. Благодарю васъ. Нынче я прошу васъ обдать со мною. — И онъ всталъ.

— Я тоже хотла предложить перевести насъ въ боковую комнату, такъ какъ эта темна, и Ма’m (госпожа) намревалась это сдлать. Теперь.

— И очень хорошо. Я завтра попрошу васъ. Гд Сережа?

— Онъ въ дтской съ Марьей Карловной. Прикажете привести его къ вамъ?

— Нтъ, передъ обдомъ.

Англичанка вышла изъ комнаты. Алексй Александровичъ потеръ рукою лобъ, какъ онъ длалъ, когда напряженіе мысли было слишкомъ сильно.

«Да, да, завтракъ, обдъ, помщеніе. Да, это все обдумать надо. А первое, надо скрыть свое страданіе, свой стыдъ».

Онъ ушелъ въ кабинетъ, но вслдъ за Англичанкой явилась экономка съ вопросами еще боле трудными для разршенія, чмъ вопросы Англичанки.